И смиряться приходилось не только ей, Серёже тоже трудно было. Просыпаясь каждое утро, приходилось напоминать себе, что он уже не свободен, как раньше. Что у него появились обязанности, долг, а рядом рыжеволосая девушка, за которую он взял ответственность. И именно она, та, которую он пару месяцев не знал, а может, не помнил, станет матерью его ребёнка. Все друзья, узнав, что он, после того, как у бабушки погостил, жену оттуда привёз, причём беременную, только пальцем у виска покрутили. А он привёз, забрал её от проблем и неправильного решения, потому что вдруг испугался, что сломает ей жизнь. Он будет виноват, и этот грех всю оставшуюся жизнь над ним висеть будет. В первый момент, когда про беременность узнал, показалось, что проще и правильнее, попросить Настю сделать аборт. Ну, какой им ребёнок? Они знакомы-то не слишком хорошо. А воспоминания об отличном сексе, это ещё не повод, чтобы связывать свою жизнь с этой девочкой. Он даже родителям сказал, что скорее всего, Настя сама не захочет… Он помнил, что она плакала, говоря с ним по телефону, она была напугана и в отчаянии, Сергей это по голосу её понял. И ни на секунду у него не возникло мысли, что она с ним играет, обманывает. Но когда приехал, когда в глаза ей посмотрел, понял, что Настя растеряна ещё сильнее, чем он, и у него язык не повернулся, намекнуть ей на аборт. Да и родители её, как оказалось, слышать об этом ничего не хотели, и Сергей готов был их понять. Наверное, это не просто — отправить свою дочь на аборт, поддержать её в таком трудном решении и потом жить, ожидая последствий.

А Настя ещё и вцепилась в него тогда, её от страха трясло. Как он мог её предать? Вот только не сказал, что за прошедший месяц почти забыл о ней. Просто потому, что был уверен — никогда они больше не встретятся. А если и встретятся, то уже повзрослеют к тому времени и лишь посмеются над своими юношескими приключениями. И о той ночи вспомнят с улыбкой и, возможно, с удовольствием. Да, если бы он тогда не пришёл к ней прощаться… Не было бы ребёнка, не было бы Насти в его жизни. Неправда, что он совсем её забыл. Воспоминания о ней горячили кровь, но это была не влюблённость, это был чисто мужской интерес, и Сергей отдавал себе отчёт в том, что если бы Настя жила в Москве, он бы предпринял не одну попытку, чтобы ещё раз, а может и не раз, с ней встретиться. Чтобы всё повторить. Но Настя была далеко, и смысла думать и мечтать не было, вот он и стал забывать. А когда она огорошила его своей новостью, даже пожалел, что телефон ей всё же оставил. Зачем оставил? Тогда не мог себе объяснить этого поступка, и после тоже. Но когда приехал, увидел её: глаза перепуганные, губы белые, как ему показалось, осунувшуюся, влечение неожиданно поднялось откуда-то изнутри, что было странно, если вспомнить о том, в каком состоянии он её застал. Но у него никогда до этого не было рыжих. И, чёрт возьми, это отчего-то сводило с ума. Её волосы, её веснушки, милый носик, и глаза зелёные, яркие, опушённые густыми, тёмными ресницами. И глаза эти смотрели на него с мольбой. Маркелов тут же всё вспомнил. Как целый месяц спать спокойно не мог, чувствуя непомерной силы влечение к чужой, незнакомой девушке. Которая не смотрит в его сторону и любит непонятного, ничем не примечательного дворового пацана. Ждёт его, любит, оправдывает и верит ему, что казалось Сергею абсолютно глупым. Он точно знал, что верить Аверину не стоит. Не то чтобы он его судил или не понимал его, как мужик мужика, но Настина беззаветная вера в него, отчего-то раздражала. Он сам смотрел на неё, чувствуя, насколько сильно его к ней тянет, видел, как она Аверина за руку держит, и впадал в глухое раздражение. Но в то же время понимал, насколько он не прав. Он её хочет, но кто сказал, что имеет право влезать в чужие отношения, объяснять что-то, учить жизни?

Не удержался, влез. В награду получил потрясающий секс, чего признаться не ожидал, в том смысле, что настолько впечатлится; рыжеволосую девушку в свою постель, ответившую на его страсть со всем огнём, что в ней был; ободряющую трезвость суждений при расставании, чему можно было только порадоваться, а потом новость о беременности и его вине в этом. И как, после всего этого, он мог оставить её там, на растерзание любопытствующим соседям и бывшим друзьям? Тем более не одну, а с его ребёнком? Ребёнок-то не виноват в том, что они всё-таки заигрались и забыли подумать о последствиях. Но в тот момент, на диване в Настиной комнате, было абсолютно наплевать, как очередная вспышка страсти может повлиять на их дальнейшую жизнь. И хоть Настя себя виноватой в случившемся считала, Сергей об этом знал, он с себя ответственности не снимал. Хоть он и пытался, но вряд ли сумел бы остановиться. Он так её хотел в тот момент, в последний день, в последний раз… А теперь она принадлежит ему, на что он, правда, совсем не рассчитывал. Почти жена, почти мать его ребёнка.

Это было так странно — Настя Солнцева в его комнате, в его постели.

Он дышал ей в лицо, разглядывал веснушки на её переносице, потом голову опустил, прижался губами к её ключице. Настя пыталась справиться с дыханием, и выглядела немного смущённой. Первый день, первый вечер семейной жизни, и никто не испытывает радости, что и не удивительно, раз ни одного повода для этого нет. На полу коробки и сумки с её вещами, сил не хватило разобрать их, решили оставить до завтра. Настя нервничала, оглядывалась, боялась всего, особенно его родственников, не знала, как себя вести. Семейный ужин — как пытка. Никто не знал, что сказать, что сделать. А потом они закрыли за собой дверь теперь уже своей комнаты и замерли в нерешительности. Снова уставились на узкую кровать, и Сергей вспомнил, как несколько часов назад пообещал Насте купить новую, побольше. Но сейчас-то что делать? Вот именно в эту минуту их семейная жизнь начинается, а обоим хочется плюнуть на всё и сбежать. Чтобы другого не видеть.

Но секс был обжигающим. Настолько, что Маркелов забыл о том, что они у него дома, а квартира полна его родственников. Надо привыкать к тому, что он теперь имеет на это право — он семейный человек, а семейный секс — легализован. Законом. Вот только непонятно, как это случилось. Укладывались спать, как чужие, как соседи, Серёжа даже не смотрел на неё, не хотел смущать, отвернулся, когда Настя переодевалась. На край кровати сдвинулся, освобождая ей место у стены, в душе и в мыслях полная сумятица, пока осознать не мог, что всё это всерьёз. Задумался о новой кровати, даже взглядом по комнате скользнул, прикидывая возможную ширину, чтобы в комнате оставалось достаточно места. Взглядом Настю зацепил, и пока она не замечала, остановил взгляд на её животе. Настя расчёсывала волосы, глядя на себя в зеркало, руками их в хвост собрала, потом отпустила, и они рассыпались по её спине бронзовой волной. У Маркелова вдруг во рту пересохло. Сразу всё вспомнилось: и то, как было, и как не было в те дни, что он у неё дома провёл. Ночевал два раза, но ничего так и не случилось между ними. Они были настолько взбудоражены случившимся, что эмоций и без секса хватало. А потом он на неё ещё и разозлился, всё из-за того же Аверина, с которым она, оказывается, помириться успела. В общем, было не до желаний, каких бы то ни было. А вот сейчас…

Что ж, как оказалось, семейный секс ничем от обычного не отличается, этому только порадоваться оставалось. Как в ту ночь, Сергей отодвинулся, но рук с Настиного тела не убрал. Гладил, ладонью проводил, задержался на груди, потом на её живот руку опустил.

— У тебя девушка в Москве есть? — спросила Настя.

Серёжа хмыкнул.

— Отличный вопрос.

— Скажешь, нет?

Он плечами пожал.

— Это уже не важно.

Настя осторожно пошевелилась, потом перевернулась на бок, прикрыла грудь краем одеяла, голову рукой подпёрла.

— А если мне важно?

Маркелов едва заметно поморщился.

— Насть, ты себя накручиваешь. — Он пальцем по её щеке провёл, отвёл тяжёлую прядь волос. — Не мучай себя. Просто… прими всё, как есть.

— А если не сможем?