— Кэрол, — вмешался отец. — Ты испугаешь девушку. Голубушка, — обратился он ко мне, — вы, видимо, не осознаете всей жестокости вашего поступка. Мне кажется, вы хорошая девочка, ну представьте свою родную мать…

Я попыталась представить свою мать — она стояла прямо передо мной.

— …если бы кто-нибудь вот так же поступил с нею. И вы, вероятно, не знаете, что этот молодой человек уже дважды, — я перевела взгляд с матери на Пола, — приводил сюда юных особ, выдававших себя за нашу дочь. Причем каждый раз он утверждал, что его ввели в заблуждение, а о деньгах он и не думал. А мы каждый раз надеялись тщетно. Первый раз нас водили за нос несколько дней. Девушка не только походила на нашу Луизу, у нее были в точности те же жесты, она знала все семейные шутки и мельчайшие подробности, которые никто, кроме Луизы, просто не мог знать, и все же она оказалась интриганкой. А мать — моя жена — переживает, когда вновь вспыхивает надежда. — Он обнял мать — свою жену — за плечи, и все они, включая Кэрол, стояли и смотрели на меня.

— Послушайте, — Пол словно обезумел. — Пусть она попробует, она ведь сама знает, что она — Луиза. Пусть докажет…

— Каким образом? — спросила Кэрол. — Я уверена, что спроси я ее, положим… какого цвета платье ей сшили к моей свадьбе…

— Розового, — сказала я. — Я хотела голубое, но ты настояла на розовом.

— Я уверена, что ответит верно, — продолжала Кэрол, будто я ничего и не говорила. — Пол, те две, которых ты приводил раньше, они обе знали.

Все бесполезно. Это следовало предвидеть. Они так привыкли меня искать, что готовы заниматься этим всю жизнь, вместо того чтобы принять меня в дом; возможно, я им вообще уже не нужна… А может, взглянув мне в лицо, моя мать увидела в нем лишь Лоис Вольни, мои старания быть ею, а от прежней Луизы не осталось и следа?

Мне было жаль Пола, он никогда не знал их так, как я, и наивно верил, что уговорит, заставит их раскрыть объятия, что они закричат: «Луиза! Нашлась наша дочь!» — а ему торжественно вручат приз, и все заживут счастливо до самой старости. Пока Пол пытался переспорить отца, я сделала несколько шагов и заглянула в гостиную. Побыть здесь хоть чуть-чуть мне, понятное дело, не дадут, а так хочется увезти с собой какое-нибудь воспоминание о прошлом. Сестрица Кэрол следила за мной в оба. Интересно, что стащили те две девицы, что побывали здесь до меня? Кэрол, Кэрол, следить за мной надо было три года назад: красть из отчего дома сподручнее, покидая его. Но сейчас, как и тогда, мне ничего не нужно. Мне хочется лишь одного — остаться, хочется так сильно, что я готова кричать, вцепившись в перила лестницы; такая вспышка могла, конечно, вернуть им мимолетное воспоминание о дорогой потерянной Луизе, но вряд ли после этого меня пригласят остаться. Я отчетливо представила, как меня выволакивают из родного дома, а я кричу и отбиваюсь.

— У вас очень приятный старый дом, — вежливо обратилась я к Кэрол, не спускавшей с меня глаз.

— Здесь сменилось несколько поколений нашей семьи, — ответила она не менее вежливо.

— Такая красивая мебель, — сказала я.

— Моя мать собирает антиквариат.

— Отпечатки пальцев! — кричал в это время Пол. Я поняла, что мы собираемся нанять адвоката, вернее, Пол считал, что мы наймем адвоката, но мы-то этого делать не будем. Бедный Пол! Ни один адвокат в мире не заставит мою мать, моего отца, мою сестру Кэрол принять меня в дом, если они твердо решили, что я — не Луиза. Какой закон заставит мать узнать родную дочь, взглянув ей в лицо?

Надо было как-то остановить Пола, ведь это безнадежно. Я подошла ближе и обратилась к нему:

— Пол, ты только раздражаешь мистера Скована, вот и все.

— Совершенно справедливо, голубушка, — отец взглянул на меня одобрительно, решив, видимо, что я разумное существо. — Своими угрозами он делает хуже только себе.

— Пол, — сказала я. — Нам здесь делать нечего.

Пол открыл было рот, но, кажется, впервые в жизни одумался вовремя и пошел к двери. Я направилась за ним — кто бы мог подумать, что великое возвращение ограничится прихожей отчего дома. В это мгновение отец, прошу прощения — мистер Скован, подошел ко мне сзади и взял за руку.

— Моя дочь была моложе вас, — сказал он мягко. — Но у вас наверняка где-то есть семья, они любят вас и желают вам счастья. Возвращайтесь к ним, голубушка. А от этого человека держитесь подальше, это злой и никчемный тип, советую вам как отец. Возвращайтесь к себе домой.

— Уж мы-то этого хлебнули вдоволь: волнуйся за дочь, гадай — где она, — сказала моя мать. — Возвращайтесь к тем, кто вас любит.

Это, вероятно, относилось к миссис О'Пава.

— Мы поможем вам оплатить проезд, — сказал отец. — Чтобы вы добрались благополучно. — Я попыталась отдернуть руку, но он все-таки всунул мне сложенный чек. — Надеюсь, кто-нибудь сделает это и для нашей Луизы.

— До свидания, моя милая, — мать потрепала меня по щеке. — Всего вам лучшего.

— Желаю, чтобы ваша дочь когда-нибудь вернулась, — сказала я. — Прощайте.

Чек на двадцать долларов я отдала Полу. Да и этого маловато за его старания. Меня же ждала работа в магазине. Мать по-прежнему взывает ко мне по радио в очередную годовщину побега.

— Луиза, — говорит она. — Пожалуйста, вернись домой. Мы так хотим, чтобы наша девочка была с нами, ты всем нужна, нам тебя очень не хватает. Отец и мать любят тебя и никогда не забудут. Луиза, пожалуйста, вернись домой.