Я целюсь в белку, моя рука тянется за мечом. Но белка убегает.

— Прости, белка. Еще одна вещь, в которой можно обвинить ангелов.

Лицо Раффи вырисовывается в моей голове — ореол огня вокруг его волос, оттеняет линии горя на его лице. Интересно, где он. Страдает ли от боли. Приспосабливаться к новым крыльям, наверное, как приспосабливаться к новым ногам: болезненно, одиноко и, учитывая войну, опасно.

Я поднимаю меч над головой. Я не могу смотреть и не могу не смотреть, так что я нахожусь в странной позиции, поворачиваю голову и щурюсь, ровно настолько, чтобы прицелится.

Я замахиваюсь мечом.

Мир вдруг наклоняется, отчего моя голова кружится.

Мой желудок выворачивает.

Мое зрение размывается, и перед глазами темнеет.

Секунда — меч опускается на белку.

Еще секунда — меч поднимают к небу.

И рука, что держит этот меч, принадлежит Раффи. И небо — не мое небо.

Он возглавляет армию ангелов, которые стоят позади него в строю. Его великолепные крылья, еще белоснежные и целые, обрамляют его тело, делая его похожим на статую греческого бога.

Раффи вздымает меч в воздух. Легион ангелов поднимают свои мечи в ответ. Боевой клич зазвучал громче после того, как ряд крылатых мужчин взлетает.

Это захватывающее зрелище — столько ангелов поднимается в строю. Легион во главе с Раффи летит к сражению.

В моей голове звучит голос понимания.

Слава.

Затем, через удар сердца, голубое небо и ангелы исчезают.

Мы находимся в поле ночью.

Орда страшных летучих мышей с лицами демонов бросаются на меня, издавая адские крики. Раффи ступает вперед, размахивая мечом с совершенной точностью, как и в моем сне.

Рядом с ним сражаются, защищая его со спины, ангелы-воины, некоторых я видела раньше в старой обители. Они шутят и подзадоривают друг друга так же, как и борются и защищают друг друга от чудовищ ночи.

Другая мысль появляется в моей голове.

Победа.

Сцена меняется снова, и мы находимся в небе, только на этот раз это в середине бури. Гром грохочет через темные тучи и молнии освещают место действия.

Раффи и небольшая группа воинов парят под дождем, наблюдая за другой группой ангелов в цепях.

Заключенные летят с зубчатыми кандалами вокруг их запястий, лодыжек, шеи и головы. Шипы находятся на внутренней части, впиваясь в их плоть. Кровь смывается дождем с их лиц, рук и ног, образуя ручейки.

Демоны с крыльями, как у летучих мышей, сидят на плечах каждого заключенного. Демоны держатся за цепи, прикованные к воротнику, используя их в качестве уздечки. Они дергают цепи в одну сторону, а потом в другую, безжалостно вбивая шипы в их тела, из-за чего заключенные летят, как пьяницы. Длинная цепь висит на кандалах лодыжек и запястий и связывает заключенных друг с другом.

Некоторые из этих ангелов воевали рядом Раффи. Они смеялись с ним и защищали его спину. Теперь они смотрят на него с дикой болью в глазах, все они похожи на замученный скот.

Другие ангелы смотрят с огромной печалью, некоторые склонив голову. Но Раффи единственный, кто отделяется от группы, касаясь рук нескольких пленников на его пути вниз к земле.

Как только видение исчезает, другое слово проявляется в моей голове.

Честь.

А потом я стою под деревьями в роще Стэнфорда.

Мой желудок переворачивается, поскольку я заканчиваю замах и вбиваю лезвие в землю, где белка стояла секунду назад. Мои руки сжаты так плотно на рукоятке, что мои пальцы чувствуют, что могли бы раздавить её.

Белка прыгнула на дерево и наблюдает за мной. Это выглядит незначительным и маловажным после всего, что я только что видела.

Я выпускаю меч и приземляюсь на задницу.

Я не знаю, как долго я так сижу, тяжело дыша, но подозреваю, что очень долго. Есть только октябрьское синее небо, запах травы и необычная тишина, которая воцарилась с тех пор, ка люди бросили свои машины.

Меч может общаться со мной? Он посылает мне сообщения, чтобы показать, что сделан для эпических сражений и славы, а не для преследования белки и не для того, чтобы быть одетым, как жалкое чучело животных?

Конечно, это бред.

Но нет большего бреда, чем то, что я только что видела.

Я хочу, чтобы мои мысли исчезли. Попахивает безумием, и это не тот запах, за которым я бы последовала. Но я позволю себе сделать это только один раз.

Раффи сказал, что меч своего рода живой. Если каким-то невероятным чудом это правда, то может быть, у него есть чувства. Может быть, у него есть воспоминания, которыми он может поделиться со мной.

В ночь, когда эти люди напали на меня, уловил ли он, что я понятия не имела, как его использовать во время боя? Может, для меча это стыдно, что им будет владеть кто-то, кто размахивает им, как мельница? И он пытается научить меня, как использовать его, через эти видения?

Это пугает меня. Я должна переключиться на пистолет или что-то другое, что немного менее агрессивно настроено и имеет меньше собственных убеждений. Я встаю, поворачиваюсь спиной к нему и делаю несколько шагов вперед.

Но, конечно, я не могу оставить его.

Это меч Раффи. Он собирается вернуть его назад когда-нибудь.

По пути обратно я колеблюсь около продовольственной линии. Это новая группа людей, но линия примерно такого же размера. Сопротивление создало систему, которая предусматривают ограничение пищи два раза в день. Рядом ещё много новичков, кто пришел за своей порцией еды.

Я вздыхаю и перехожу в конец очереди.

Когда я возвращаюсь в нашу комнату, то вижу, что в ней никого нет. Я не уверена, что для Пейдж хорошо быть среди людей, но я думаю, что они вернутся в ближайшее время. Я кладу три гамбургера на учительский стол. Я не спрашивала, что за мясо это было, так как я сомневаюсь, что это телятина.

Я попросила пирожки, они были очень редкие, особенно упоминая слово "кровавый", но я не могла добраться до них, не вызывая подозрений. Но я разочаровываюсь, обнаружив, что мясо едва розовое в середине.

Я срезаю эту часть из сырого центра и откладываю ее в сторону для Пейдж. Я могу, по крайней мере, попытаться узнать, может ли она удержать в себе сырое мясо. Я пытаюсь не думать слишком много об этом.

Я подозреваю, что она не всегда была в лаборатории в ее новой форме, иначе она бы знала, что ей можно есть. Меня мучает мысль: что если бы я нашла ее на день раньше, могла бы я спасти ее от этого?

Я прячу эти мысли далеко в темном уголке моего ума и методично ем свой бургер. Салат и помидор не очень похожи на себя, но, по крайней мере, они напоминают мне о зелени, да и на вкус довольно неплохи. Хорошо, что хлеб, по крайней мере, вкусный и, похоже, только, что из печи. Видимо, в Лагере нашли кого-то, кто знает, как испечь хлеб с нуля.

Я вытаскиваю меч Раффи и кладу лезвие на голые колени, поглаживая пальцами металл.

Свет попадает на него, образуя жидкие извилины на стали, они отливают голубовато-серебряными волнами, которые украшают его.

Если расслабиться, я могу почувствовать неясный поток горя, идущего из него. Меч в трауре. Не нужно быть гением, чтобы понять это.

— Покажи мне больше — говорю я, хотя не уверена, что могу выдержать ещё хоть одно видение.

Мои ноги слабеют, и я чувствую себя истощенной. Даже в мире, где ангелы существуют, это все еще шок для меня, что какая-то вещь может делиться своими воспоминаниями со мной.

— Расскажи мне о Раффи.

Ничего.

— Хорошо. Давай хотя бы попрактикуемся в сражении, — говорю я восторженном голосом, как будто я разговариваю с маленьким ребенком. — Я могла бы взять у тебя больше уроков.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза.

Ничего.

— Ладно. Думаю, мне сейчас ничего не остается, кроме как украсить мишку лентами и бантиками. Что ты думаешь о темно-розовом?