Фролов перебил:

– То, что он состоит из воды, знали еще древние египтяне. И совсем не нужно для определения точного процента морить людей голодом и жаждой и постоянно взвешивать.

Шенгеле разозлился:

– Послушайте, мои работы по обморожению и ожогам в нынешнее время помогают спасать десятки тысяч человек в год! Мой метод пересадки кожи на обожженные места используется до сих пор, и ничего лучшего не придумано! То же самое касается болезней крови…

Фролов взорвался:

– Может, вам еще Нобелевскую премию дать?!

– Я б не отказался, − с апломбом заявил Шенгеле. – Тем более, что ее уже получил один из моих лагерных помощников. Он ассистировал мне во многих операциях, и я еще тогда заметил, что он довольно способный молодой человек… Видите, мировое научное сообщество оценило его работу по заслугам, а я, почему-то, выбран на роль козла отпущения.

Йозеф с вызовом смотрел на полковника. Тот поинтересовался:

– Вы все это серьезно говорили? То есть, вы ни в чем не раскаялись? И не испытываете жалости к убитым вами?

– Нет, не испытываю. Предназначение врача заключается в возможности обрывать никчемные жизни для достижения высших целей. Я являюсь сторонником расовой теории. Я уверен, что германцы – вершина цивилизации, и они должны управлять миром. Прерванные моей рукой жизни послужили материалом для улучшения арийского генофонда. Я горжусь той работой, которую проделал. И в лагере и, кстати, в Парагвае. Как, по-вашему, чем я там занимался?

– Сейчас посмотрю, − сказал Фролов.

Он перевернул несколько страниц и углубился в изучение очередного листа. Шенгеле забросил ногу на ногу. Стул не позволял сидеть в такой легкомысленной позе и Йозеф чуть с него не свалился. Он с трудом удержал равновесие и спросил:

– Полковник, разрешите мне стоять? Я никак не могу привыкнуть к столь элегантной русской мебели.

– Сидеть! – рявкнул Фролов, не отрывая от бумаги глаз.

Шенгеле подвинул таз к центру стула, уперся позвоночником в спинку и превратился в недовольное и нахохленное существо. Полковник оторвался от документов и посмотрел на него. Поза Йозефа была настолько комична, что Фролов громко рассмеялся. Шенгеле демонстративно отвернул голову. Полковник встал, взял стул, на котором прошлый раз сидел Сухов, перенес его в центр комнаты и сказал:

– Можете пересесть. Только не подумайте, что этот жест связан со знаменитой русской добротой. Просто глаза мои устали наблюдать за вашими клоунскими ужимками и балаганными кривляниями. Вы на этом стуле похожи на дирижера молдаванского ансамбля. А если честно, то я, будь моя воля, лучше предложил бы вам кол для посиделок…

Шенгеле устроился с комфортом и, наконец, забросил ногу на ногу. Фролов вернулся за стол и продолжил допрос:

– В 1945 году вы переоделись в солдатскую форму и благополучно сдались в плен англичанам. Около года пробыли в британском лагере. Отпущены были, так как настоящую личность они установить не смогли. Как же! Вот так лапша на уши! В лагере для военнопленных, где шныряют контрразведчики союзных держав, не отличить от солдата холеного фашистского офицера с нежными докторскими руками? Человека, большую часть своей жизни носившего одежду – и форменную в том числе – сшитой на заказ? В солдатской, не по размеру, сидящей мешком форме? Бред сивой кобылы! Однако, официально вас отпустили восвояси. Вы целых четыре года свободно жили в своем родном городе на западе Германии, не подвергаясь никаким преследованиям со стороны властей, хотя каждая собака знала, кто вы такой. И это несмотря на то, что Нюрнбергский трибунал заочно приговорил вас к повешению! Лишь в 1949 году вы уехали в Аргентину, где прожили до 1958 года. Вам всегда помогала семья. Вы даже умудрились открыть небольшую фабрику по производству лекарственных препаратов. Самое интересное, что вам удавалось неоднократно навещать Европу и встречаться с родными и близкими людьми. О ваших визитах знали ЦРУ и БНД. Даже швейцарская полиция устанавливала за вами слежку. И что? И ничего! Никто вас не схватил! Надо же…

Шенгеле, ласково глядя на полковника, самодовольно улыбался. Тот продолжал:

– В сорок пятом году советские войска, освободившие лагерь «Рахен», обследовали блок № 10, где вы проводили свои чудовищные опыты и не нашли там никаких документов. Долгое время считалось, что вы перед бегством уничтожили свои записи. На самом деле – нет. Последний допрос пролил свет на все загадочные обстоятельства. Оказалось, что вы в союзническом лагере были все-таки выловлены и раскрыты. Я, кстати, никогда не сомневался в профессионализме западных спецслужб. Теперь все встало на свои места. В обмен на документы о ваших варварских опытах, вы получили свободу и заботливое прикрытие. Ваши новые беспринципные защитники взяли вас под свое крылышко и много лет тщательно опекали. А вот в 1958 году они вам не помогли. Израильтяне уничтожили нескольких ваших приятелей, таких же, кстати, негодяев, как и вы, и пришлось срочно уносить ноги в Парагвай. Вам там удалось неплохо устроиться. Даже лабораторию свою получили. Бедные индейцы…

Шенгеле рассмеялся:

– Полковник! Вы – либо великий актер, либо не являетесь профессионалом, и в КГБ вам делать нечего. Если второе утверждение верно, то ваши руководители ослы, раз приняли на работу такого великого моралиста. Ваши коллеги, вон, помогают Бокассе, который в Центральноафриканской Республике с аппетитом поедает своих чернозадых соплеменников с различными приправами и без них. А про Уганду я вообще молчу. Может, ваши коллеги там уже и к меню Иди Амина приспособились? Ведь тот − гурман похлеще Бокассы. А вы мне здесь про индейцев рассказываете. Нашли, кого жалеть…

Фролов невозмутимо спросил:

– Индейцы, значит, не люди?

– Полковник, с точки зрения расовой теории, даже славяне…

– Только не надо про славян, − перебил Фролов. – В сорок третьем году ваше нацистское руководство признало восточных славян истинными арийцами и в правах приравняло к германцам (за исключением поляков, почему-то).

Шенгеле злобно усмехнулся:

– Это было сделано для частей СС, набираемых из местного славянского населения, когда стало ясно, что фронт катится на запад. Этот казус расценивается, как пропагандистский трюк Геббельса. А про поляков и говорить не стоит. У каждого из них на квадратный сантиметр генеалогического дерева приходится черт знает сколько евреев…

Фролов взял в руку очередной лист, пробежал его глазами и сообщил:

– В Парагвае вам жилось хорошо. Вы даже являлись личным другом Стресснера. И он вам заботливо выделил охрану. Но президент ФРГ выступил с официальным заявлением о том, что Стресснер отказался выдать вас, а также не захотел привести в исполнение приговор Нюрнбергского трибунала. Мировая общественность возмутилась, и ему все-таки пришлось подписать ордер на ваш арест. Но это было сделано для проформы. Он заявил, что вы скрылись, а сам просто посоветовал чаще менять место жительства, ничем вас при этом не ограничив. Чтобы не компрометировать дружка-диктатора, вы перебрались в Бразилию, где к власти пришли военные, лояльно относившиеся к нацистам. И там вам неплохо жилось до тех пор, пока евреи не предприняли попытки вас утопить. Ну, а дальнейшие события известны нам обоим. Правильно?

– Да, − утвердительно кивнул Шенгеле.

– Кто дал вам возможность скрыться в Южную Америку, мы теперь знаем, и у нас в руках появился мощный политический рычаг, посредством которого можно сделать много полезного для нашей страны. Интереснее всего то, что стало невыгодно вас убивать. Это новость для вас? Для меня тоже. Западные государства выступают за соблюдение прав человека, вещают о человеческих ценностях, а на деле покрывают таких преступников, как вы. И вот вы стали этаким козырем. Возможно, придется даже вас кое-кому предъявить… Так что вопрос о вашей смерти пока откладывается. Да и остался ряд нерешенных вопросов. Нас, например, очень интересует ваше здоровье. Вы были тяжело ранены в сорок втором, а на теле – ни одного шрама. В свои семьдесят три года вы выглядите на пятьдесят. У вас зрение и зубы – как у молодого человека. Внутренние органы работают, как часы. Даже прыщей нигде нет! Мы не успели получить ответы на все вопросы, потому что препарат, введенный вам, имеет особенность быть эффективным на протяжении не более двух часов. Потом пациент засыпает, что с вами и произошло. Теперь мы будем его вводить вам регулярно. Станете ли вы наркоманом, мне безразлично. Ну, а медики будут вас досконально изучать…