«Завтра у хозяина выдастся нескучный день», — подумал я.

— Вы здесь? — окликнул меня Вальтер.

— Да.

— Пока пронесло.

— Пронесло.

— Знаете, что я подумал… Мы с вами больше не увидимся. Статуэтку я захватил с собой. Я ее вам отдам. Но потом, не сейчас.

— А когда?

— Возьмете ее завтра у Базиля. Но только статуэтку. То, что внутри — наше.

В этот момент в проеме окна появилась фигура в плаще с автоматом. Я пригнулся. Длинная очередь прошлась по полкам слева направо. Потом другая, сверху вниз. Битое стекло фонтаном рассыпалось по сторонам. Я прижался к прилавку.

«Если я не вижу автомата, значит, я не в поле поражения», — подумал я.

Где-то вдали послышался гул полицейской сирены. Еще одна очередь. И снова фонтан битого стекла.

Главное теперь — успеть выскочить до полиции.

Сирена полицейской машины завыла совсем близко, справа, откуда мы приехали.

Пора уходить.

Я приподнялся. В проеме окна никого не было видно.

— Эй! — окликнул я Вальтера.

Тот не отвечал.

Я поднялся и увидел его. Он лежал на животе, упершись в прилавок головой, широко расставив руки.

— Пошли.

Он не двигался. Я нагнулся. Вокруг валялись кольца, часы, стекляшки. Я повернул его на спину и увидел лицо, безжизненное, в крови. Рядом валялся сверток, который он вытащил из машины.

Нужно уходить, Вальтеру я уже не помогу. Прямое попадание в голову.

Где-то совсем рядом заскрипели тормоза. Я схватил сверток и, проскользнув через отверстие в витрине, выскочил на улицу. В какую сторону бежать? Слева дорожная машина загородила путь, оттуда полицейские приехать не могут, бежать надо туда. И я побежал, прижимаясь к домам.

На мое счастье, сразу же налево начинался переулок, я прочел название: «Улица дождя». Улица — хорошо, главное, чтобы не тупик. Налево. Потом сразу направо. Узкие безлюдные улочки, тротуар в выбоинах, окурки, оберточная бумага, на одном пакете я чуть не споткнулся.

Я больше не слышал сирены полицейской машины — либо ювелирный магазин остался уже далеко, либо они ее выключили. Я продолжал бежать, хотя уже не так быстро. Потом остановился и осмотрелся. Косматый мужчина спал на тротуаре, растянув ноги до проезжей части. Из бара вышла неопределенных лет женщина и засеменила в противоположную сторону. Меня так и подмывало посмотреть, что в свертке. Но я понимал, останавливаться и открывать — не время.

Свернув еще раз налево, я оказался на каком-то бульваре и сразу попал в толпу, выходящую из кинотеатра. Люди обменивались впечатлениями, галдели, торопились к машинам. Я перешел на шаг торопящегося домой пешехода. Теперь самое время сообразить, в каком я городе.

В голове все еще гудела сирена, слышались выстрелы. Я старался идти медленнее, но без конца обгонял обнимающиеся парочки. Наконец я вышел на площадь и тотчас узнал памятник у набережной. Флобер. Это Трувиль.

Я сел на скамейку. Теперь можно отдышаться и посмотреть, что в свертке.

Там действительно оказалась статуэтка.

Я вертел статуэтку в руках и размышлял, что делать дальше. Как бы мне ни хотелось ее рассмотреть, как бы ни терпелось узнать, что там внутри, я понимал: сидеть на скамейке под фонарем не так далеко от ювелирного магазина небезопасно. Да и надежд на то, что внутри остался злополучный алмаз, было мало. Возвращаться в гостиницу в Довиле нельзя. Лида говорила вчера, что Плеко может появиться в моем номере в любое время. Да и идти туда далеко. Надо уезжать. Я посмотрел на часы. Половина десятого. Сегодня уже не удастся. Придется искать гостиницу в Трувиле. Переночую — и утром на поезд в Париж. Оттуда в Женеву.

В Трувиле тоже есть гостиница «Баррьер». Это рядом. На этой же площади, напротив памятника автору «Мадам Бовари». Конечно, это не роскошный «Баррьер» в Довиле, но все-таки «Баррьер». Я спрятал статуэтку в сверток и направился в гостиницу.

— Номер на одну ночь.

— Тысяча триста франков.

Я начал заполнять регистрационный талон.

Зоркий глаз клерка определил отсутствие у меня багажа, но служащий продолжал невозмутимо стучать на клавиатуре компьютера. Я решил его упредить.

— Мой багаж в «Баррьере» в Довиле. Могу я попросить завтра доставить его сюда?

— Конечно, месье. Ваш номер четыреста десять.

Через пару минут я входил в номер.

Такой же, как в Довиле, только поменьше, но тоже с видом на море.

Я сразу сел на диван. Теперь можно заняться Гоголем.

Статуэтка из светло-серого дерева, наверное, ценного, высотой в пятнадцать-двадцать сантиметров. Фигура по пояс. Гоголь — не один к одному, но похоже: нос, прическа под ранних Биттлов.

Найти тайник оказалось нетрудно, надо просто отвинтить голову.

Я поднял голову и увидел…

Нет, никакой не алмаз! Никакой не алмаз, а три пакета с белым порошком. Вот тебе и «Вечера на хуторе близ Диканьки»! Героин.

Конечно, героин. Нужен им необработанный алмаз! Червонная двойка водила меня за нос. Теперь все понятно: Пичугин провез им героин, а они оплатили ему дорогу.

Три пакета, общим весом с полкило. Если это чистый героин, то цена пакетам триста-четыреста тысяч франков.

Ну, а мне что с ними делать? Первое интуитивное желание — выкинуть. Нет, нельзя. Если вдруг меня найдут люди Плеко — а этого нельзя исключать — они не поверят, что я уничтожил груз ценой с полмиллиона франков, и начнут меня с пристрастием допрашивать. Но и оставлять при себе тоже нельзя. Не хватало еще попасться с наркотой! Надо немедленно кому-то сплавить. Немедленно! Кандидатура одна — Типограф. Надо срочно ехать к нему. Отдать порошки, конфисковать у него машину и на ней в Женеву. Как добраться в Онфлер? Конечно, Кики. К счастью, записка с номером ее телефона оказалась в кармане.

К аппарату подошла Высокая табуретка.

— Мне нужна Кики. Извините, что звоню так поздно. Она еще не спит?

— Для нее это как раз время решать, где спать.

— Мне она нужна на несколько часов.

— Узнав это, она будет о вас хорошего мнения. Где вы?

— В Трувиле.

— Это лучше, чем в Катманду. Вы остановились, конечно, в «Баррьере»?

— Я не меняю привычек.

— Если вы можете поддерживать привычку останавливаться в таких гостиницах, у вас есть право на подобные привычки. Ждите ее в холле. Она будет через час. И не убивайтесь, если не вернете ее к утру.

Я спустился на ресепшн.

— Я собираюсь уехать завтра очень рано. Могу я сейчас заплатить за номер?

— Конечно, месье.

— А одновременно расплатиться за гостиницу в Довиле?

— Если это гостиница нашей группы.

— Это «Баррьер».

— Конечно, месье.

— У меня еще просьба. Не могли бы вы переслать мои личные вещи, оставшиеся в гостинице в Довиле, по адресу, который я укажу?

— Это во Франции?

— Да. И всего один портфель.

— Все будет сделано, месье.

— Я должен за это уплатить?

— Нет, месье. Ваш адрес?

Когда-то в Ницце на почте я случайно подсмотрел адрес у стоящей передо мной в очереди дамы и потом, когда мне нужно было избавляться от личных вещей, отправлял их по этому адресу.

— Сто двадцать три, улица Маршала Фоша, Ним.

Представляю реакцию хозяина, когда он в очередной раз получит зубную щетку, лосьон и пару грязных рубашек.

— Все будет сделано. Спокойной ночи, месье.

Я еще раз внимательно осмотрел статуэтку. На тыльной части заметил вырезанные цифры. Всего двенадцать. 261000 240491. Между шестой и седьмой цифрой небольшой промежуток. Я переписал цифры в записную книжку.

Теперь можно спуститься в бар. По дороге я заскочил в туалет, где сделал полезное открытие. Вторая дверь из туалета оказалась незапертой. Я отворил ее и вошел в маленький коридор, кончающийся открытым окном во двор. При случае можно смыться через окно, и портье не заметит.

В баре я сел в кожаное кресло в самом углу и принялся ждать Кики. Подошел бармен.

— Дубль Риккар.