— Для меня — никакого. Не хочешь, не отвечай. Просто я подумала, что многие девушки наверняка без ума от тебя…

— Я уже сказал: я держу их на расстоянии. Если бы женская любовь интересовала меня больше, чем танцы, я бы не служил в храме.

— А вдруг бог Кама все-таки ранит тебя своей стрелой?

— Я сочту это величайшим несчастьем.

Девушка не рассказала подруге о разговоре с Камалом. Пусть все идет своим чередом. Амрита вспоминала миф, который они часто разыгрывали в танцах. Шива, опечаленный смертью своей жены Сати, не хотел слышать ни о каких женщинах. Он не знал, что Сати, перевоплотившись, уже приняла облик Парвати, и не отвечал на любовь прекрасной девушки. Тогда боги обратились за помощью к Каме, и тот выстрелил в Шиву. После этого Шива влюбился в Парвати и они поженились.

То, что угодно богам, все равно исполнится; никому не уйти от стрел вечно юного Камы! И едва ли волшебную стрелу можно запросто вынуть из сердца! Если Камалу суждено полюбить Тару, они будут вместе, если нет — тогда подруге лучше о нем забыть. Правда, Амрита плохо представляла, как можно перестать думать о том, кого видишь перед собой каждый день!

Вскоре Тара немного приободрилась: невидимые раны начали заживать. Когда Амрита узнала о дне своего посвящения, который выбрали храмовые астрологи, подруга сказала:

— Не обращай внимания на то, что я тебе рассказала. Возможно, у тебя все сложится по-другому.

Они лежали рядом и тихо говорили. На темно-синем бархате неба ярко сияла похожая на огромную жемчужину луна. Откуда-то доносились тихие таинственные звуки. Свежий ночной ветер был насыщен ароматами цветов.

— Хемнолини сказала, будто вчера на территорию храма пытались зайти англичане. Жрецы очень обеспокоены. Представь, что будет, если белые солдаты захотят выбрать девушку! Я скорее умру, чем отдамся одному из них! — прошептала Тара.

— Жрецы не допустят, чтобы в храм проникли люди другой веры!

— Я тоже на это надеюсь.

— Как часто тебе придется принимать у себя паломников? — помолчав, спросила Амрита.

— Пока не закончится обучение, лишь изредка. Хемнолини будет заниматься с нами три года; за этот срок мы должны окончательно позабыть о неловкости и смущении. — Тара горько вздохнула и крепко сплела пальцы. — Мне кажется, я никогда не избавлюсь от стыда и душевной боли!

В тот день, когда должно было состояться посвящение в девадаси, Амрита проснулась ни свет ни заря и занялась нарядом и прической. Если для Тары обряд давно утратил налет божественности, то Амрита старалась смотреть на грядущий ритуал другими глазами. Меньше всего она думала о том, кто будет представлять бога Шиву. Как всякая юная танцовщица, она уважала и побаивалась всех жрецов и была готова покориться любому из них.

Отныне ее будут считать взрослой, она станет «женой бога» — такие мысли наполняли душу приятным возбуждением и гордостью.

Амрита надела маленькую ярко-оранжевую, расшитую серебром и зашнурованную на спине кофточку и такого же цвета складчатую юбку, схваченную на бедрах небесно-голубым поясом-шарфом, завязанным на животе красивым узлом и спадающим длинными концами. Гладко причесанные волосы украсила алыми цветами. Ручные и ножные браслеты были унизаны крошечными серебряными «слезками». Шею обхватывала массивная гривна. Глаза были ярко подведены черной тушью.

Наступил вечер. Солнце зависло над горизонтом огромным огненным шаром. Девушка прошла по нагретым за день плитам двора и поднялась по крутым ступеням.

Внутри храм был в изобилии тонко, изящно декорирован. Вдоль стен выстроились украшенные золотом статуи. Хотя Амрита бывала здесь много раз, сейчас все виделось в ином свете.

Жрецы уже ждали. Они велели девушке снять одежду и подвели ее к алтарю. Один из жрецов вложил в руки Амриты трезубец — символ власти Шивы, другой принялся читать священные тексты, а третий, взяв острую палочку, стал обмакивать ее в сандаловую пасту и наносить на плечи, грудь, руки и бедра девушки ритуальные рисунки.

От волнения Амрите стало холодно, она дрожала всем телом. В эти волнующие минуты ее сочетали браком с богом! Внезапно девушка вспомнила мать: что сказала бы Гита, если бы узнала, какая необычная судьба уготована ее дочери!

Жрец взял из рук Амриты трезубец и с поклоном возложил его на алтарь. Затем повесил на шею девушки тяжелую благоухающую цветочную гирлянду. После этого два жреца взяли ее под руки и повели в глубину храма.

Открылась маленькая дверь, и Амрита очутилась в комнатке, где прежде никогда не бывала.

Обстановка поражала роскошью. Огромная кровать сандалового дерева с серебряной инкрустацией, покрывало персикового цвета с золотой бахромой и кистями. Темно-красные бархатные подушки. С потолка спускался чеканный светильник. Стены были обиты шелковой тканью. На полу — пушистый ковер. Убранство спальни вполне соответствовало ее новому статусу «жены бога».

Жрецы удалились и закрыли дверь.

Возле ложа стояла большая серебряная чаша. Девушка знала, что должна совершить ритуальное омовение, и не смела этого сделать: Амрите казалось, что за ней наблюдают, она стыдилась своей наготы.

Чуть помедлив, девушка села на ложе. Гирлянду должен снять «муж». По окончании брачной ночи он же наденет на шею «жены» витой шнур.

Дверь открылась, вошел мужчина. Амрита не могла заставить себя поднять глаза и посмотреть на него. Что-то подсказывало ей, что она хорошо знает своего «супруга». Наверняка это был один из жрецов. Интересно кто? Среди них были и молодые, и зрелые, и старики.

— Амрита! — позвал мужчина, и юная танцовщица вскинула взор.

Его грудь украшало жемчужное ожерелье — оно отливало перламутровой белизной, казавшейся особенно яркой на фоне смуглой кожи. На руках, чуть выше локтей, красовались золотые браслеты. В черные волосы были вплетены золотые, красные и серебряные шнурки. Талию обвивал яркий шелковый пояс.

Наверное, решила девушка, именно так и должен выглядеть бессмертный Шива. Однако это был не бог. Это был… Камал!

Амрита вспыхнула. О нет! Только не это! Тара считает, что Камал ее предал. Что скажет она, узнав, что лучшая подруга, с которой она шесть лет делила радости и горести, невольно заняла ее место? Место, на котором Тара так мечтала очутиться!

Пусть это был бы Виджай, пусть древний старец Нишант или первый попавшийся мужчина, совсем незнакомый, да кто угодно! Ей не было бы так стыдно!

В глубине души Амрита понимала, что они ни в чем не виноваты. Она не может отказаться участвовать в обряде, да и Камал — тоже. С одной стороны, ей повезло, что ее первым любовником станет этот красивый юноша, а с другой…

Камал подошел к ложу, не испытывая ни малейшей неловкости и глядя на Амриту так, как обычно смотрел на нее, когда обучал танцам.

Он зажег серебряную курильницу, и девушка вспомнила, как Тара говорила об одурманивающих благовониях. Наверное, это поможет ей забыться…

— Дыши глубоко и медленно, Амрита. Еще можешь пожевать вот это. Но только чуть-чуть.

Он протянул ей чашку с какими-то корешками. Улучив момент, Амрита схватила целую пригоршню, затолкала в рот и принялась поспешно жевать, не обращая внимания на терпкий привкус. Будет лучше, если она упадет в обморок и вовсе ничего не почувствует!

Повинуясь взгляду Камала, девушка легла на кровать, и молодой человек вытянулся рядом. Его обнаженное стройное тело было гладким, и от него очень приятно пахло.

Когда юноша дотронулся до нее, Амрита невольно отпрянула.

— Слияние лингама и йони объясняет природу всех вещей. Это жертвоприношение, и его не надо бояться! Все будет хорошо. Давай я натру тебя благовониями.

Амрита вспомнила, как он утешал ее, когда она была маленькой девочкой, и понемногу успокоилась, покорилась неизбежному. Позволила Камалу делать все, что он хотел.

Юноша зачерпнул душистого масла и принялся втирать его в тело девушки, осторожно массируя и постепенно подбираясь к сокровенным местам.

Почувствовав пальцы Камала там, где ее никто никогда не трогал, Амрита задрожала от волнения и стыда. Руки юноши были теплыми и мягкими. Еще нежнее были губы, ласкавшие нецелованную девичью грудь.