А вот и Желтая бильярдная. А вот и адмирал флота Кривошеев. Ну что ж…

Кирилл Геннадьевич Кривошеев, уже не первый год командовавший всем Экспедиционным флотом, ценил традиции как таковые. И в особенности те, которые создал сам. В частности, когда ему доводилось бывать на Кремле, каждую среду он неизменно посещал одну из бильярдных Офицерского Собрания. Играл он, кстати, далеко не всякий раз. Просто ему нравилась царящая в Собрании атмосфера.

В здешней обстановке не было решительно ничего, что могло бы напомнить гостю о строгой утилитарности армии и флота. Никакого металла. Никакого пластика. Никаких, боже упаси, полуфабрикатов. Дерево и кожа. Паркет и гобелены. Сукно бильярдных столов и кость, из которой были сделаны шары. И только натуральная еда, свежеприготовленная, сводящая с ума восхитительными ароматами.

Кирилл Геннадьевич был чревоугодником и не скрывал этого. Собственно, именно этому — греху? не смешите! — он был обязан первой встрече с будущей женой. Когда-то (не будем уточнять, как давно) курсант Кривошеев, чьи родители проживали в сельской местности, забрался в соседский сад. На предмет свести близкое знакомство с роскошными, густо усыпанными ягодами крыжовенными кустами.

Знакомство, увы, не состоялось: крохотный, но вполне боевой излучатель и не думал дрожать в ладошке выскочившей как из-под земли голенастой пигалицы. Будущему офицеру пришлось ретироваться со всей мыслимой поспешностью, прикидывая про себя, какие кары он при случае обрушит на лохматую голову нахалки. Ох, и припомнили ж ему эту вылазку пятнадцать лет спустя… разве что в ногах не валялся у вздорной девицы! Впрочем, и валялся, было дело. Чего уж там, из песни слов не выкинешь… да и ножки того стоили. И до сих пор стоят, да-с.

Адмирал, не скрывая удовольствия, отхлебнул действительно великолепного пива и вдруг насторожился. Что-то было не так, но только несколько секунд спустя он сообразил, что именно. По роскошно отделанной бильярдной растекалась тишина, источник которой, похоже, находился где-то возле входа.

Поставив тяжелый пивной бокал на полированную стойку бара, Кирилл Геннадьевич развернулся на высоком табурете и немедленно узрел источник грядущих затруднений. От дверей прямо к нему направлялась вдовствующая графиня Корсакова, облаченная в парадную форму. Этикет нарушался грубейшим образом, в Собрании полагалось появляться в штатском. Так мало этого: чуть справа и сзади от нее шествовал незнакомый ему статный капитан в мундире лейб-конвоя. Что, кстати, позволяло этому красавцу прийти в Офицерское Собрание при оружии.

Кривошеев мысленно чертыхнулся. Эта женщина! Не его дело, что заставило покойного Корсакова жениться на ней, а впоследствии терпеть ее измены. Но упорство, с которым она лезла во все щели, обеспечивая своим любимчикам режим наибольшего благоприятствования, не первый год бесило командующего.

Недурно устроилась, паршивка эдакая. Ласковое теля, как известно, двух маток сосет. И ловкое манипулирование преимуществами положения жены адмирала и фаворитки великого князя позволяло ей добиваться успеха, обходя на поворотах всех без исключения старших офицеров Экспедиционного флота. Сколько раз уже клятвенно обещанные Кривошееву (а через него — соответствующим командирам) ресурсы перераспределялись угодным ей образом! Не пересчитать! Ну да ничего, кончилось ее времечко. Глядишь, за заботами о сохранности собственной шкуры перестанет путаться под ногами. Однако что ей тут понадобилось?

Мэри остановилась в четырех шагах от Кирилла Геннадьевича, глядя на него без вызова, но прямо. Интересно, хватит ему воспитания встать с табурета при виде дамы, как бы он к этой даме ни относился? Хватило.

— Ваше высокопревосходительство!

— Госпожа Корсакова?

А вот это уже на грани наглости. Да и пусть его. А тихо-то как… господа, вы твердо уверены, что вам дали команду «Замри!»?

— Его императорское высочество великий князь Константин Георгиевич обеспокоен царящими во флоте настроениями. Нелепые слухи о рукотворной природе смерти моего мужа расшатывают один из столпов Империи, что совершенно неприемлемо. В связи с этим его высочество поручил мне встретиться с вами и передать вам подписанный им приказ…

Она протянула правую руку чуть назад. Пребывавший в полушаге сзади Северцев вложил в эту руку папку.

— …о создании флотской комиссии по расследованию обстоятельств гибели адмирала Корсакова. Главой комиссии назначаетесь вы. Извольте ознакомиться с приказом.

Кривошеев взял папку, внимательно прочитал документ и поднял глаза на Мэри. Выражение его лица почти неуловимо изменилось.

— Приказ мне понятен. И, можете не сомневаться, он будет исполнен. Благоволите передать это его высочеству.

— Непременно, — кивнула она. — Честь имею!

Выполнив четкий разворот «налево кругом», Мэри сделала шаг в сторону выхода из бильярдной, когда в спину ударило тихое, но отчетливое:

— Сомневаюсь…

И это стало последней каплей. Снова повернувшись к Кривошееву, она приблизилась к нему вплотную и отчеканила:

— А вот именно это вам и предстоит выяснить, не так ли? Полагаю, все это непотребное шушуканье нравится вам не больше, чем его императорскому высочеству. Подрывает устои, влияет на боеспособность, выставляет флот в неприглядном свете… так действуйте! Все в ваших руках. Выверните наизнанку мою жизнь. Растопчите мою честь — тем паче что вы изволите сомневаться в самом ее наличии. Делайте что хотите, — Мэри повысила голос почти до крика, — но прекратите этот бардак!

Несколько секунд адмирал изучал ее лицо, ярость на котором быстро сменилась невозмутимостью, потом побарабанил пальцами по закрытой папке и негромко поинтересовался:

— А вы… не боитесь? Ведь в моем распоряжении сейчас находится карт-бланш и, будьте уверены, я использую его по назначению.

— Надеюсь на это, — дернула Мэри уголком рта. — Что же до страхов… вам и в кошмарном сне не привидится, чего я боюсь.

— Интересно… — пробормотал Кирилл Геннадьевич, и тогда она наклонилась к его уху и прошептала несколько слов.

Их вполне хватило, чтобы адмирал отпрянул, насколько позволяла стойка бара, запнулся о табурет, чуть не потерял равновесие и уставился на Мэри почти с ужасом.

— Угу, — хладнокровно кивнула она. — Согласитесь, если выяснится, что это правда, мне останется только застрелиться. Честь имею!

Комментариев не последовало.

Адмирал Кривошеев, как правило, неплохо разбирался в людях. Должность обязывала, знаете ли. И сейчас он с некоторым удивлением спрашивал себя, как же его угораздило столько лет недооценивать эту женщину. Не то чтобы он изменил свое мнение по поводу ее моральных качеств… хотя сказанное на ухо плохо сочеталось со сложившимся в его голове образом придворной вертихвостки. Но вот в уме ей явно не откажешь. В уме и мужестве. И, кстати, в хорошем знании тактики и стратегии. Операция была задумана и проведена блестяще, этого не отнять.

Кстати, интересно, что она будет делать прямо сейчас? По-хорошему, каперангу Корсаковой следует выпить, а еще лучше — напиться. Или даже надраться. Причем немедленно. Он сам так бы и поступил в сходных обстоятельствах. Но здесь она пить уж точно не станет. Во всяком случае, до тех пор, пока (и если) выводы комиссии не обелят ее имя. Куда-то идти, при всех орденах да еще с таким кавалером, как этот капитан? Тоже не вариант. Придется, стало быть, терпеть до дома. Невеселая перспектива. Сброситься-то надо прямо сейчас. Как бы она ни хорохорилась, слепому видно — аж распирает графинюшку!

Впрочем, тут же выяснилось, что госпожа Корсакова проблему понимает и пути решения не только ищет, но и находит.

У одного из столов маялся с кием в руках совсем молодой парень, должно быть, только что произведенный в первый чин и не набравшийся пока смелости искать партнера для игры в столь блестящем обществе. Поэтому все, что ему оставалось — это разыгрывать партию в одиночку и с унылым видом созерцать сложившуюся на сукне ситуацию.