Получивший столь лестную характеристику молодой человек слегка порозовел, почтительно пробормотал «Ваше сиятельство!» и щелкнул каблуками.

— Рада знакомству, лейтенант, — дружелюбно кивнула Мэри и окинула взглядом кабинет.

Здесь ничего не изменилось с тех пор, как больше года назад она впервые переступила порог этой комнаты. Все так же заплетал балкон упрямый плющ. Все так же царил над окружающей обстановкой огромный стол. Все так же висела на стене картина, на которой София Гамильтон обнимала свою внучку. Как же давно были этот пляж, этот закат, эти волны… даже не верится.

— Знаете, Мария Александровна, — проговорил неслышно подошедший Константин, — «Семья» вызывает у меня смешанные чувства. Умом я понимаю, что эта маленькая девочка — вы, но сердцем принять не могу.

— Я немного выросла с тех пор, ваше высочество, — мягко улыбнулась она. — Простите мою назойливость, но… обед…

— Да-да, прошу к столу. Спасибо, лейтенант, дальше мы сами.

И они пошли к столу. В течение примерно получаса Мэри не была способна поддерживать связную беседу. Ей было немного стыдно своей жадности и торопливости, но она ничего не могла поделать. Внезапно проснувшийся после почти месяца безмятежного сна аппетит хозяйничал в организме нагло и бестрепетно и вообще вел себя как последняя свинья. Регент только сочувственно улыбался, со сноровкой заправского официанта подкладывая и подливая того-сего.

— Извините меня, Константин, — выговорила, наконец, Мэри, сконфуженно окидывая взглядом стол, приведенный ее стараниями в полное разорение.

Великий князь только покачал головой и еще раз наполнил ее бокал вином. Красным. Полусухим.

— Я рад, что вам понравился обед. И еще больше я рад тому, что тень, которая на помолвке кивала, улыбалась и говорила только тогда, когда к ней обращались, ушла в небытие. Могу я узнать, чему или кому обязан столь радостной переменой?

Мэри слегка пожала плечами, секунду подумала и решила не врать:

— Вчера я пообщалась с кутюрье, которой заказала свадебное платье. Сеньора Корсо заявила, что моя физическая форма ее не устраивает. Не слишком вежливо с ее стороны…

— …но подействовало? — подхватил регент. — Отлично. Могу я пригласить вас на верховую прогулку? Для поддержания физической формы?

— Вы смеетесь, Константин? Да меня сейчас сбросит самая-разсамая дохлая кляча, а таковых в ваших конюшнях не водится.

— Кстати, о клячах и конюшнях! — оживился великий князь. — Вы в курсе, что семья Рафферти намерена поставить на Кремле конный завод?

— Да, я говорила с Джереми на прошлой неделе. Строительство в разгаре, скоро начнут завозить лошадей. Неплохая задумка. Выгодная. И парню на пользу, не все ж ему за дедовы штаны держаться.

— Ого! — Константин явно развеселился. — Вы настолько хорошо знакомы с этими людьми, что называете Джереми Рафферти просто по имени?

— Да, неплохо, — кивнула Мэри, уделяя пристальное внимание десерту. — Бельтайн — маленький мир, друг друга знают если не все, то очень многие. Что же касается Рафферти, то я кое-что сделала для них. А потом они кое-что сделали для меня. Так бывает, знаете ли — ты мне, я тебе. Но за Джереми я действительно рада. При всех своих достоинствах старый Мозес… подавляет.

В глазах по-прежнему улыбавшегося регента мелькнуло странное выражение. Мелькнуло и пропало, но Мэри была уже вполне сыта (ну почти), а потому за окружающей действительностью следила. Так что выражение было поймано за кончик хвоста и рассмотрено со всех сторон на предмет пристального изучения и оценки.

— Почему хорошо? — осведомилась она как можно небрежнее.

— Что, Мария, простите?

— Почему хорошо, что я близко знакома с Рафферти?

— Ну наконец-то! Вот теперь вас можно узнать!

— А все же?

Константин немного помялся, потом махнул рукой — дескать, семи смертям не бывать — и предельно серьезно поинтересовался:

— Как вы относитесь к перспективе обзавестись вечным должником?

— А это смотря по тому, кто набивается в должники. Вообще-то, скорее, отрицательно. Не люблю долгов, своих или чужих по отношению к себе. Но зависит от обстоятельств, конечно. Так кто наш соискатель?

— Алексей Туров. Я не помню, вы знакомы?

— Еще бы нам не быть знакомыми, — пожала плечами Мэри, — он же входит в Совет. А, кроме того, концерн Туровых — это корабельная броня, что автоматически делает знакомство с Алексеем желательным для любого старшего офицера флота. И вообще, Никита пригласил его на свадьбу.

— Так вот. Дело в том, что Лешка — страстный лошадник. А у Рафферти некоторое время назад появился уникальный, по его мнению, жеребец. Туров хотел его купить, предложил какие-то сумасшедшие деньги, но они не продали. Может быть, вы могли бы замолвить за него словечко?

Мэри задумчиво постучала серебряной ложечкой по зубам.

— Жеребец — племенной?

— Если я правильно понял Турова — да.

— Тогда Алексею можно только посочувствовать, — со вздохом резюмировала графиня Сазонова, откидываясь на спинку кресла. — Не продадут, сколько словечек не замолвливай. То есть мне, может быть, и продали бы… а может быть, и нет. Во всяком случае, ради Турова я даже и пробовать не стану. Единственное, что я могу сделать для него — это свести их с Джереми на свадьбе на предмет неофициальной беседы. Ну а уж там как карта ляжет. Может, Алексею и повезет. А вы сами-то не хотите себе этого жеребца?

Великий князь развел руками, несколько преувеличенно вздохнул, а потом решительно покачал головой.

— Хочу. Но не могу себе позволить. Предложить сумму меньшую, чем предложил Туров, неприлично, а равную или большую… как регент я могу распоряжаться всеми фондами Империи, но как частное лицо я не настолько богат. Во всяком случае, на жеребца я столько тратить не собираюсь. Вышел я из того возраста, когда ради новой игрушки разбивают копилку. Одно дело — Лешка, для него лошади если и не смысл жизни, то заметная его часть, а я… Ладно, бог с ним, с Туровым и его страстью к лошадям. Вы готовы поговорить с Вальдесом?

Несколько минут спустя Мэри на безукоризненном спанике объясняла секретарю заместителя военного министра Pax Mexicana, кто она такая и что ей требуется. Секретарь артачился, напирал на отсутствие у сеньора Вальдеса времени для незапланированных бесед, тянул резину, как мог, и сдался только после угрозы воспользоваться личным номером патрона. Еще секунд пятнадцать, и Константин, предусмотрительно вышедший из обзорной зоны, имел удовольствие наблюдать, как на лице его недавней сотрапезницы появляется выражение насмешливого лукавства.

— Сеньор Вальдес?

— Сеньорита Сазонова.

Голос бывшего военного атташе посольства Pax Mexicana на Кремле звучал холодновато и немного отчужденно. Великий князь не мог видеть лица Вальдеса, но едва шевелящиеся губы, сжатые в тонкую линию, представил предельно отчетливо. Все любопытственнее…

Словно услышав его мысли, Мэри вскинула брови и столь же прохладно поинтересовалась:

— Вы не рады видеть меня, Хуан?

— Не рад? Да, пожалуй, не рад.

— Если не секрет — почему?

— Я предпочел бы не останавливаться на этом, сеньорита, — Вальдес был все так же официален.

— И тем не менее? — теперь в интонациях графини Сазоновой проскальзывали лед и сталь. Одинаково холодные и одинаково острые.

На месте дона Хуана Константин ответил бы немедленно, не рискуя тем, что собеседница дотянется до его горла даже через коммуникатор. С этой, пожалуй, станется.

— Ваше грядущее бракосочетание с сеньором Корсаковым сделало меня посмешищем всего Pax Mexicana. Прикажете радоваться нашей беседе?

Неподдельное изумление на лице Мэри — Константин и свою-то челюсть успел поймать в самый последний момент — очень быстро сменилось весьма хищным выражением. Ох, и получит же сейчас сеньор Вальдес, ох, и получит…

— Так-так-так… — пропела госпожа капитан первого ранга. — Ну-ка, дайте я догадаюсь. Во время моего последнего визита на Санта-Марию вы сделали мне изрядное количество авансов. А потом весьма точно оценили свои шансы затащить меня в постель… или что там было в ваших планах? Ну не брак же? Хотя от вас и этого можно ожидать, м-да. И тогда вы распустили слух, что самоустранились, дабы не путаться под ногами у первого наследника престола Российской Империи. И, разумеется, все восприняли это как должное и восхищались вашим благородством: достойный соперник и все такое. Теперь же… я права?