На утреннем пляже народу в будний день не слишком много. В основном молодые родители с малышнёй и пенсионеры. Хотя сам пляж работает в полную силу, и соблазнов продают здесь множество.

За полчаса мои мальчишки успели накупаться так, что, выйдя из воды, в полном смысле этого слова доплелись до меня, загорающей, чтобы свалиться по обе стороны от меня на покрывало, захваченное из дома.

— Я думала — мне мороженое принесут, — поехидничала я. — А тут — свалились две мокрые козявки, да ещё холодной водичкой обрызгали.

— А что? — лениво сказал Данька. — Идея. В следующий раз точно воды принесём.

— Жадины, — вздохнула я о своём. — И лодыри.

— Ли-из… — проныл Данька и осёкся, спохватившись и ненужно протирая снятые с носа очки. — Ма-ам… Неужели тебе холодного мороженого хочется?

— Ну, я же не плескалась в воде до упора. А на солнышке так жарко!

— Ладно, — снизошёл Данька и натужно встал — Егорка нехотя за ним.

— Деньги возьмите, — напомнила я.

Когда они уходили, я услышала завистливый вопрос Егорки:

— Тебе мама разрешает называть её по имени?.. Тебе везёт…

Они вернулись не слишком быстро: мне принесли мороженого, себе прикупили каких-то напитков. Данька сунул мне пломбир и сел рядом. Егорка сел чуть дальше, наблюдая за пляжным волейболом неподалёку.

— Лиза… — шёпотом позвал Данька. — Ты только резко туда не смотри. Вон там, под "грибком", на скамейке. Это раз, два… Третий "грибок" слева. Видишь — сидит? Узнала?

Городской пляж у нас покатый. Мы, естественно, если лежали, то головами кверху, ногами к воде. Мне оставалось лишь снова лечь, поедая мороженое, — заинтригованный Данька немедленно лёг рядом, — чтобы увидеть на указанной скамейке, под пляжным "грибком", мужскую фигуру в тёмной одежде. Но фигура слишком далеко, да и лёжа не больно-то кого рассмотришь. Поэтому, недоумевая, я спросила:

— А почему я должна узнавать его?

— Так это ж тот!.. Ну, который ночью музон гонял! Сосед твой.

Поедая мороженое и вертя головой в разные стороны, а на деле приглядываясь к тёмной фигуре, я сделала вывод: возможно, это и сосед, возможно — и нет. Ясно одно лишь: он точно наблюдает за нами. Почему так решила? Очень просто. Сидит "сосед" ссутулившись, опираясь локтями в колени, повесив голову, словно глубоко задумался о чём-то. Но время от времени поднимает голову и явно осматривается. Особенно заметно, что часто смотрит в нашу сторону.

— Ща мы его поймаем, — прошептала я, доев мороженое. — Данька, вы тут посидите немного, а я попытаюсь смыться на время.

Мальчишеские глаза заблестели, но мордаха приняла серьёзное выражение.

Купальник у меня раздельный, но на пляже я обычно не стесняюсь своей фигуры. Правда, сейчас, идя на "серьёзное дело"… Я выудила из сумки большой тонкий платок, специально хранимый на плохую погоду, и обернула им бёдра. Сойдёт как парео.

Теперь, чувствуя себя совсем уверенно, спустилась к воде и пошла вдоль берега — медленно, прогулочным шагом, время от времени поддавая ногой набегающую волну и слегка разбрызгивая воду, а время от времени сторонясь разыгравшихся детишек. Всё-таки внезапные капли на разогретой, разнеженной под солнышком коже — это не очень приятно, холодновато.

Таким образом, усыпив бдительность "противника", я завернула за высокий пляжный аттракцион, с которого сбрасывали в воду желающих, как с трамплина, и затаилась за ним, чуть выглядывая из-за надувной стены.

Возможный Денис некоторое время смотрел в мою сторону. Затем, видимо, решил, что я всё равно вернусь к пацанам, и повернул голову к ним.

Я торопливо, не спуская взгляда с тёмной фигуры, поднялась на верхнюю площадку пляжа, на дорогу, по которой иногда проезжали машины и на обочинах которой чего только ни продавали: и мороженое, и напитки, и пирожки, и прочую мелочь. Асфальт почти горячий — босым ногам отрада, если б не мелкие колючие камешки. Отойдя за дорогу так, чтобы держать "подозреваемого" в поле зрения, я быстро шла к нему. И чего пряталась? С чего решила, что он даст дёру, если увидит меня, идущую к нему?

Он снова повернул голову в сторону, куда я ушла. Я подошла к нему с другой стороны и, постояв немного, узнавая всё ту же тёмную рубаху и джинсы, в которых видела его недавно, узнавая взлохмаченные тёмные волосы, легкомысленно сказала:

— Привет! — Хотела добавить: "Чего за нами на пляж припёрся?" Но решила не ставить себя в неловкое положение. А вдруг он уже был здесь? До нас? Да и грубить не хочется.

— Привет, — спокойно сказал Денис, оглядываясь на меня. Такой же небритый, как вчера, — хмыкнула я.

— Можно присесть рядом?

— Садись.

Я села, повозила ногами, вороша слишком горячий здесь песок. Денис почти не смотрел на меня. Набравшись духу, я спросила напрямую — даже не сразу сообразила, что мы уже на "ты":

— Ты следишь за нами?

— … Можно сказать — да, — после секундной паузы ответил он.

— Не поняла. Как это — "можно сказать"?

— Я… — начал Денис и поднял брови, как будто раздумывая, как бы проще объяснить сложное. — Понимаешь… У меня была травма. — Он запнулся явно в затруднении и потёр свой заросший щетиной подбородок. — Даже не знаю, как это объяснить. Я попал в аварию. — Он снова остановился. Вообще он сейчас говорил так медлительно, как будто вслушивался в собственную речь и пытался построить её правильно. — Нехорошая авария была. Еле выжил. У меня появилась… Я боялся выходить на улицу, — вдруг быстро сказал он, словно решившись. — Мог выходить, если рядом был знакомый. — И виновато улыбнулся. — Если бы вы не пошли на пляж, меня бы тут не было. Пошёл за вами. За тобой. Здесь красиво. Такая вода. Такой воздух.

Я подозрительно посмотрела на него. Почему-то мне показалось, что он говорит не о свежем воздухе, а подразумевает под этим словом нечто другое… И внезапно подумала, что он смешной — с этой его нетронутой щетиной, лохматый из-за отросших прядей сейчас с трудом угадываемой причёски. Темно-русый, а глаза серо-голубые. И весь какой-то не страшный. Не то что ночью, когда я боялась его до ужаса.

Он посидел ещё немного молча, потом вдруг бросил взгляд на мои руки — и его прорвало. Он говорил и говорил, изредка запинаясь. На меня при этом не глядел. Ему будто надо было выговориться — он и выплёскивал. А я слушала и молчала. Вот она — реабилитация. Перегонщик автомобилей. Ну и профессию выбрал… Попал в страшную аварию. Авария сильно дала по психике. Ему пришлось уехать из своего города, потому что там было трудно. Что именно трудно — промолчал. Жена бросила, посчитав, что он больше никогда не вернётся в норму. Ребёнка, девочку, оставила ему… Точнее — не уехал. Сам бы не смог. Его друзья, узнав от кого-то об аварии, приехали к нему в больницу и забрали его с собой, в этот город. Нашли няньку для дочери — девушку-студентку, у которой девочка пока живёт. Друзья же устроили его на время в эту квартиру, в которой собирались делать ремонт, но пока всё руки не доходили. И он живёт, питаясь только тем, что они приносят. А ведь деньги у него есть. Ему стыдно, но ему и страшно. Он боится мира вокруг и никак не может освоиться…

— Поэтому ты ходишь в одном и том же, — поняла я.

— Мне самому нянька нужна, — вздохнул он. — Легко идти за знакомыми. И страшно, что вот-вот они пропадут на какой-нибудь улице. Домой не вернусь… За вами шёл — так далеко ещё никогда не заходил.

— Ты пьёшь? — напрямую спросила я.

— Нет. Сижу с пустой бутылкой, когда выхожу из дома. Чтобы никто не подходил.

— Хочешь мороженого? — уже невпопад спросила я.

Он оглянулся на лотки с мороженым. Сглотнул.

— У меня с собой только карточка.

— В смысле, наличных нет? Да ладно. Сейчас принесу.

Я принесла ему мороженого, немного рассеянная, потому что раздумывала, как же он ехал за нами на троллейбусе, если у него нет наличных. А потом взяла и пригласила его к нам, почти на пикник. Коротко объяснила мальчишкам, в чём дело, — благо Денис не возражал. Они сначала вытаращились на него, как на чудо какое: о, человек боится окружающего его мира и людей! С таким они ещё не сталкивались!..