Она радостно болтала, счастливая оттого, что наткнулась на меня так внезапно, и уже вытащила мобильный телефон, чтобы записать мой новый номер. А я не знала, что делать. Смотрела на неё с неловкостью и пыталась сообразить, как сказать, чтобы её не обидеть, что мне не хочется в отпуске шить для кого-то, потому что сама решилась наконец что-то сшить для себя. Ведь старые вещи на мне, пусть и совсем чуть-чуть похудевшей, всё равно ощутимо болтались. А ещё стыдно перед Данькой, который внимательно слушал Симу и озадаченно поглядывал то на меня, то на неё. Если подруга надавит на меня и я не смогу отказаться (а кажется, именно к этому всё идёт), мальчишка будет здорово разочарован. И тогда…

В общем, неожиданно оказалось, что я уже не только не могу контролировать отчаянного выражения своего лица, а ещё и постепенно, но точно зверею от дурацкого, противоречивого положения. И, кажется, моё озверение собирается прорваться чем-то очень нехорошим. Или слезами, или воплями.

Прорваться не успело. Вмешался Данька.

— Тёть…

— … А ещё нашла в старом журнале такую обалденную блузку…

— Тё-оть…

— Даня, ты что?

— … Там такие рюшечки! — Сима со счастливой улыбкой поцеловала свои пальчики, с маникюром — изысканным рисунком. Блеснули золотые кольца. — Слушай, Лиза, давай быстрей твой номер, и я побежала, а то ты меня здорово задерживаешь. Меня вон Мишка на машине ждёт, нам некогда! Это ты теперь у нас гулёна, отдыхаешь, а нам отдыхать некогда. Везде надо успеть, везде забежать. Ну, что же ты, копуша! Где у тебя телефон? Завтра привезу ткани и…

И она завизжала.

Данька с размаху выплеснул на её ноги остатки подтаявшего мороженого. Хорошие такие остатки — чуть не треть стаканчика!

— Ты… Ты… — заикалась она, охрипнув от визга.

— Тёть, я проблемный ребёнок, ясно? — тихо и зловеще сказал Данька. — Привезёшь журналы моей Лизе, я их сначала в клочья раздеру, а потом сожгу. А ткани свои привезёшь — вымажу всем, что мажется. А потом клеем склею. И скажу, что так и было. Понятно, тёть?

— Ты!.. — Подбежал разъярённый Михаил, муж Симы. — Ах ты…

— При ребёнке ругаться будешь? При нервном проблемном ребёнке? — хладнокровно спросил Данька, пока Мишка искал нужные слова выразить своё негодование. Внезапно мальчишеские глаза, и так большие за очками, резко увеличились, наполнившись слезами, лицо скривилось — и он зарыдал, в голос!

Остановка в лице толпы, человек на двадцать, немедленно с огромным интересом подвинулась, подтянулась посмотреть, что происходит. Я, сама перепуганная, старалась утешить "проблемного ребёнка", ревущего громко, с наслаждением, насмерть несчастного, чуть не бьющегося в истерике, и только чуть позже поняла, что ожидающие транспорта люди обрушились на Симу и Михаила с руганью и гневными воплями из-за обиженного ими, плачущего навзрыд ребёнка. Те сбежали от греха подальше и немедленно укатили, благо машина стояла и правда неподалёку.

Нас же с Данькой чуть не на руках внесли в подошедший троллейбус, полупустой — основная толпа ждала другого троллейбуса. Даже с сумками помогли. Мы сели на заднее сиденье, подошла кондукторша…

Глядя на успокоенное лицо мальчишки, деловито вытирающего моим платком мокрое лицо, я с опаской подумала: а ведь он манипулятор. Что буду делать я, если он захочет устроить такой спектакль со мной?

Данька покосился на меня и пожал плечами:

— Подушек не было.

— И часто ты так? — насторожённо спросила я.

— Нет. Только если вижу, что это неправильно. Лиза, а можно я тебе "ты" буду говорить? Ты же не слишком взрослая?

— Почему ты решил, что не слишком? Как минимум лет на пятнадцать старше.

— Ты, это… — затруднился он в поиске слова. — Ты не умеешь отбиваться.

— Э… Это не совсем так.

— Почему ты согласилась сидеть со мной?

Я молча смотрела на него, наверное, с минуту. Ишь, умные вопросы задаёт. Ничего. Мы тоже не лыком шиты.

— Потому что люблю своих родителей.

— И что получили твои родители? — насмешливо спросил он. — Небось, укатили в какой-нибудь Дом отдыха? А тебе теперь со мной нянчиться?

— А с тобой надо нянчиться? То есть ты только в разговорах такой умный? — обозлилась я. — Хочешь знать, что получила я? Я получила пляж! Потому что без тебя я бы даже не подумала сходить туда. Я получила недавнее мороженое! И, между прочим, слопала его целиком и полностью, в отличие от некоторых! И… И я получила свободу! Потому что, не будь тебя, я бы, наверное, согласилась шить для Симы! Но — наверное!

— Тогда чего? — спросил "дитёнок". — Можно, что ль, на "ты"?

И мы засмеялись. И только сейчас начали серьёзно знакомиться друг с другом, начисто забыв об инциденте на остановке.

Только мы вышли из арки во двор моего дома, как мимо нас, весело перекликаясь, промчалась компания пацанов и девчонок на роликах. У Даньки глаза разгорелись! Он испытующе оглядел дорогу перед домом, заметно покатую, и ухмыльнулся. Долго соображать не пришлось.

— Что — ролики в рюкзаке, да?

— Ага! У меня коньки! — похвастался мальчишка.

— Ну, если ты не очень сильно устал…

— Не!! — радостно завопил Данька.

— … тогда запоминай: второй этаж, вторая квартира. — Он удивлённо обернулся ко мне, и пришлось объяснять: — Первый этаж у всего дома нежилой: кафе, магазины всякие. Так что нумерация начинается со вторых этажей. Сейчас дойдём до нашего подъезда. Там есть скамейки. Вытащишь ролики — и гуляй. Только учти: с мальчишками сам знакомиться будешь. Я их не знаю.

Ещё издали я заметила на нашей, приподъездной скамейке всё ту же согбенную фигуру. Сердито подумала: "Родена на тебя не хватает! Мыслителя изображаешь тут. Детям-то какой пример подаёшь! Не дай Бог ещё и бутылку рядом поставил!" Поняв, о чём мысли, чуть не рассмеялась вслух.

Вчера, при виде алкаша, я что-то не думала о том, как влияет на детей поведение взрослых! А сейчас вдруг выяснила, что воспитанию ребёнка на улице со всех сторон грозят неприятности! Смешно и грустно.

И сразу засомневалась: неужели мама права, разделив квартиру? Вон, уже размышления о воспитании детей полезли, о том, как их оградить от тлетворного влияния улицы… Кошмар какой-то.

Данька нетерпеливо рванул к скамейке. Согбенный алкаш-мыслитель его совершенно не волновал. Мальчишка со всего маху грохнул по скамейке съехавшим с плеч рюкзаком. Алкаш вздрогнул и повернул голову к нам. Я заранее напряглась, готовая немедленно броситься на помощь Даньке. Но тому некогда было любоваться страшными физиономиями пьяниц. Он уже аккуратней поставил рядом сетку с помидорами и дёрнул связанные лямки рюкзака.

— Я быстро!

В рюкзаке Данька копался, действуя на ощупь. Видимо, родителям и правда было некогда, так что вещи укладывал он сам и знал, где что лежит. Скоро на асфальт, рядом со скамейкой, полетели роликовые коньки, потом ещё какие-то штуковины, которые мальчишка быстро и сноровисто надел на худенькие локти и на ноги. Алкаш наблюдал за экипировкой пацана внимательно и хмуро. А рюкзак быстро опал, едва Данька сунул в него кое-как завёрнутые в пакетик летние сандалики.

Перед тем как броситься к дворовым пацанам, мальчишка вдруг остановился и встревоженно обернулся ко мне:

— А тебе нетрудно будет?.. — и кивнул на сумки.

Я усмехнулась, приподняв наполовину опустевший рюкзак.

— Эту мелочь донести до второго этажа? Гуляй!

Некоторое время я смотрела вслед ему, быстро и сильно набирающему скорость, а также взглядывала время от времени на ораву, остановившуюся у последнего подъезда. Дети не собирались ехать сразу кататься, хотя до сих пор они разворачивались у подъезда сразу. Совершенно очевидно, они ждали Даньку.

Я скрестила пальцы, чтобы его знакомство с ребятами прошло тихо-мирно.

А потом, вспомнив личное детство, решила, что буду поглядывать на улицу с лоджии, а сейчас Даньку лучше не смущать излишне внимательным присмотром. Повернулась к скамейке забрать рюкзак и помидоры — и оторопела.