– Седьможуки не хотели вставать ни на чью сторону. Они просто уничтожили оба воюющих государства. Разрушили изнутри.

– Что!?

– Гаг говорил, что пришельцы с Седьмой Жука всюду внедрили своих агентов, их люди были на заводах, в газетах, банках, при дворе, в армии вплоть до высшего генералитета. А дальше – распространение пораженческих слухов, дискредитация аристократии, разложение армии. В общем, Большая война действительно закончилась, но зато начались мятежи, анархия, мародерство. И жертв стало во много раз больше, чем во время войны Герцогства и Империи…

– Выходит, Великую Смуту устроили инопланетяне? – поразился Баг.

– Это, знаешь, слишком просто. Резали‑то друг друга как раз не пришельцы. Они, я думаю, сами не ожидали таких последствий…

– И они не захотели исправить свои ошибки?

– Ну, может, в чем‑то они нам помогали, вот чумная вакцина тогда появилась очень вовремя. Что они могли еще сделать? Высадить свой десант, чтобы вернуть герцога на престол?

– Ну, в конце концов, мы с этим сами справились… Зачем только эти седьможуки вообще прилетали на Гиганду?!

– Баг, а зачем мы летим на Айгон?

* * *

На следующий день вся эта история о землянах уже казалась Багу какой‑то несерьезной. Надо же, создали агентурную сеть, способную сокрушить самые сильные державы мира, а потом спокойно выкладывают все свои секреты первому же мальчишке…. А всё же было как‑то до обидного завидно, если и впрямь седьможуки мгновенно пролетают от звезды к звезде. А ты плетешься и плетешься…

Дни вставали один за другим в нескончаемую череду. Искорка Гиганды затерялась где‑то среди звезд, лишь в корабельный телескоп можно было еще угадать знакомые со школы контуры материков. Прошлое казалось Багу сном, будто там был не он, а кто‑то другой. Его мир сузился до нескольких захламленных отсеков «Заггуты». Даже когда он выходил для ремонта наружного оборудования, перед глазами была не звездная бездна, а выщербленная микрометеоритами поверхность планетолета.

После пронзительного кислорода скафандра бесчисленное количество раз пропущенный через регенераторы воздух планетолета поражал затхлостью. Пластик внутренней обшивки местами протерся до металла, в дуновениях вентиляторов качались водоросли спутанных проводов. При каждом включении двигателей «Заггута» тяжело скрипела, тусклые лампочки мигали, трубопроводы захлебывались бульканьем, а в воздухе плыл запах сгоревшей изоляции. Казавшийся в начале полета огромным запас запасных деталей и сменных блоков таял с пугающей скоростью. Чтобы не трогать аварийный запас, Баг собирал один исправный прибор из двух‑трех вышедших из строя. О том, что будет на обратном пути, не хотелось и думать.

Износившееся бортовое оборудование требовало больше внимания, но у экипажа уже не было прежней работоспособности. Вин требовала чаще менять регенераторы, но проблема была не в уровне кислорода. Силы высасывал сам Космос. Даже пустяковая царапина превращалась в проблему. ЦУП распорядился увеличить время отдыха, но у всех уже была стойкая бессонница. В отсеках толкались обе сменных двойки с опухшими лицами и красными глазами. Проводимые Вин сеансы психотерапии вызывали только раздражение. Каждый замкнулся в себе, стараясь выполнить хотя бы часть своего дела.

Среди ежедневной монотонности Баг не сразу сообразил, что участившиеся проверки телескопов и фотокамер означают приближение к Пирре. Когда‑то ему показалось странным, что на пути к Айгону они должны подлететь к планете, находящейся, вроде бы, совсем в другой стороне. Если Айгон был дальше от солнца‑Гиги, чем Гиганда, то Пирра, наоборот, гораздо ближе. Тем не менее, «Заггута» направлялась именно к Пирре. Преисполненный сознанием, что одним из первых видит вблизи чужую планету, Баг то и дело подплывал к иллюминатору, разглядывая узенький серебристый серпик.

Командир объявил сбор экипажа. Первым слово взял штурман.

– Как вы знаете, по программе «Заггута» должна сделать маневр в поле тяготения Пирры, чтобы получить гравитационный разгон для полета к Айгону. Однако с самого начала предусматривался и резервный вариант. В случае возникновения каких‑либо трудностей на первом этапе экспедиции возможен разворот обратно, в сторону Гиганды. В этом случае мы долетим домой за 50–60 суток. Поскольку наше положение достаточно серьезно, я предлагаю обсудить этот вариант. Решать надо срочно, времени для выбора направления маневра почти не осталось.

Все молчали. Перспектива возвращения на Гиганду через пару месяцев вместо года ошеломляла.

– Наш полет и в этом случае будет признан успешным, – продолжал Хэнг. – Мы впервые углубились в межпланетное пространство, первыми достигли другой планеты… С другой стороны, скажу прямо, облет Пирры едва ли обеспечит первенство Герцогства в космосе в случае высадки имперцев на Айгон.

– А если мы спустимся на Пирру? Я и Баг могли бы попробовать переделать экспедиционный корабль под новые планетарные параметры… – задумчиво пробормотал Динга.

– Нет, так нельзя! – вскричала Вин. – У меня программа ксенобиологических исследований… На Пирре же нет биосферы! Что я там буду делать?!

Штурман покачал головой:

– Мы не можем задерживаться у Пирры даже на час, потеряем скорость маневра. А планета тем временем уйдет по своей орбите, и обратный путь на Гиганду будет дольше, чем от Айгона. Такая вот небесная механика.

– То есть надо решать, – подытожил командир, – выдержим ли мы еще год полета?

Баг вытащил из кармана смятую бумажку:

– Я просчитал режим экономии бортовых ресурсов. В принципе, должно хватить, особенно если мне помогут, наконец, отладить регенераторы…

– А с нашим реактором, – засмеялся Динга, – я бы на своей субмарине не то что год, лет пять спокойно бы плавал.

– Остаетесь Вы, Вин, – взглянул Лугс на медика, – Можете Вы гарантировать удовлетворительное состояние экипажа при условии длительного полета при режиме экономии?

– Вот вы все экипаж, пусть каждый за себя и отвечает… – вскинула бровь Вин.

– Тогда голосуем, – барон обвел всех глазами. – Кто считает, что он не выдержит? Пилот‑штурман? Бортинженер? Бортмеханик?

– Мы не из ржавого железа, командир! – усмехнулся Баг.

– Ну, а женщины вообще выносливее вас, мужчин, – Вин отвела рукой повисшую в воздухе прядь.

– Тогда всех прошу по рабочим местам, – отрезал Лугс. – Хэнг, дайте окончательный расчет коррекций для выхода к Айгону. Остальные готовятся к планетарным исследованиям с пролетной траектории.

* * *

Хотя из планет Пирра была ближайшей, известно о ней было куда меньше, чем об Айгоне. Знали только, что в атмосфере тут практически нет кислорода, не обнаруживалась и вода, а дневная температура достигала сотен градусов. Это исключало наличие жизни, так что большого интереса к Пирре не проявляли – ограничивались посылкой автоматических станций, которые почему‑то каждый раз замолкали при приближении к планете.

Облет должен был занять полчаса. Баг с Дингой и Вин заняли места в лабораторном модуле у приборов, большинство из них уже вело автоматическую съемку. Наверху через открытые люки было видно командира и штурмана у пульта управления. Грохотали молотками по обшивке двигатели ориентации, пытаясь сорвать людей с привязных ремней. Корабль вошел в тень планеты, и на борту, впервые со времени ухода от Гиганды, наступила ночь.

Через несколько минут над изогнутым горизонтом поднялся, высвечивая призрак разреженной атмосферы, огненный диск Гиги, огромный, злой. Они пронеслись над терминатором из ночи в день. Баг пытался отследить какие‑то детали в проплывающей внизу выщербленной поверхности мертвой планеты. Светлый камень горных хребтов сменялся темным камнем лавовых полей, и то, и другое густо покрывали оспины кратеров. Иногда меж ними поднимались крошечные султаны вулканических извержений. Внезапно в одном из кратеров будто сверкнула капля жидкого металла. Баг навел визир телескопа и тут же дал изображение на обзорный экран. На черном круглом поле четко различался ровный круг куполов, сияющих ртутным блеском.