- Где тетрадь Тура Бегущего? - тут же спросила я.

Мужчина продолжал стонать и мотать головой, и Веник отбросив кость, с удовольствием погрузил пальцы в рану снова.

- Я могу сломать и вытащить их все, и ты все еще будешь дышать, - пообещал вестнику падальщик.

- Сделай одолжение, - еле слышно прошептал восточник, - Я не знаю где тетрадь, но могу начать фантазировать.

Когти вошли в рану, и сломалась еще одна кость. Крик, боль, сладость и запах.

Я смотрела на текущую по пальцам мужчины кровь, и вдруг поймала себя на мысли, что хочу попробовать ее на вкус, слизать с чужой кожи. Веник вскинул голову, всматриваясь в мои глаза, и раздувая ноздри.

- Не надо, - хрипло попросил он, таким тоном, словно ждал, что я не послушаюсь, что не услышу....

На краткий миг, глядя на мужчину, я забыла обо всем, о стежке, о Мартыне и Пашке, о восточнике у моих ног, и даже о драконе.

Еще один кусок плоти полетел на траву. Боль вестника вдруг сменилась усталостью, и... ожиданием. Сосед встряхнулся. Я с трудом подавила дрожь в теле, стараясь избавиться от видения, что нарисовало воображение. Потому что оно нее могло быть правильным. Оно не могло быть неправильным. Оно просто не могло быть. Я знала это совершенно точно. Такой нечистью, я быть не хотела..

Слюна вдруг стала вязкой. Где-то заревел дракон

- Где тетрадь? - на этот раз спросил сам Веник.

А я вдруг увидела нас со стороны, чужими глазами, чужими чувствами... Никогда не делай во тьме того, на что не сможешь посмотреть при свете дня. А я была во тьме, и мне это нравилось. Но та, прежняя Ольга Лесина, сейчас кричала бы от ужаса. Знать и чувствовать. Чувствовать и знать...

Я знала, что должна остановить это. Нет, не так, я должна попытаться остановить, падальщик должен отмахнуться от моих слов и продолжить. Тогда у меня будет и результат, и чистые руки.

Кажется, я зарычала, почувствовав в ответ недоумение Веника и колкий сахарный страх Радифа. Стилет со щелчком слетел с крепления, и я склонилась к лицу пленника, почти легла на грудь, чувствуя, как теплая сладкая кровь пропитывает кофту. Серебряное лезвие легонько коснулось скулы, на которой еще сохранилась кожа и короткая опаленная щетина.

- Где тетрадь? Отвечай или он разберет тебя на запчасти!

- А ты с восторгом к нему присоединишься, - прошептал он, улыбаясь, или кривя губы от боли, - Не этого ли ты боишься?

Где-то вдалеке захлопали крылья снова поднявшегося в воздух дракона.

- Возможно. А ты? Чего боишься ты?

Я посмотрела на его искалеченное, искореженное лицо и прижала стилет к щеке, медленно, ласково, ловя его кислое дыхание. Кожа стала обугливаться, запахло жареным мясом и я втянула в себя этот запах. Кожа разошлась и под ней обнажились кровоточащие красные мышцы. Я почувствовала каждый миллиметр их движения, когда он открыл рот и заорал, тогда, как серебро продолжало прожигать его лицо словно кислота.

Веник довольно заурчал, встряхивая лохматой головой.

Наверное, сегодняшний день запомнится моим соседям, как один из самых интересных. Дракон, пламя и окровавленный мужик на крыльце, которого неловко и неумело пытает бывший человек, почти захлебываясь от лавины боли, с которой он не в силах совладать.

Стилет стукнул о челюсть, прожигая щеку насквозь. Низшие, я даже видела его шевелящийся язык... Рука дрогнула, и нож погрузился глубже прижигая слизистую. Крылья хлопали ближе, солнце снова закрыла тень. Не думать о том, что у Пашки и Марта не получилось. Не думать о том, что сейчас моя очередь. Только о вздрагивающем куске мяса подо мной. Он уже мертв, остается только сделать номинальное действительным.

Он дернулся, и крик вдруг прервался, словно кто-то перерезал восточнику голосовые связки. А в черных глазах стала разворачиваться спираль силы вестника. Пытка вдруг стала неважной... не для меня, для него. Он словно отстранился от агонии тела, и вдруг четким и спокойным голосом проговорил:

- Тетради больше нет. Уничтожена. По приказу Хозяина, чтобы никто больше не...

Он вдруг закашлялся, давясь слюной и кровью, боль вернулась. Драконья тень скользнула по небу.

- Я сказал! Сказал! - заорал Радиф, смотря прямо перед собой, словно обращаясь к кому-то другому. Кому-то напугавшему восточника куда сильнее, чем мы с Веником.

Ворчание переросло в рык, падальщику это не нравилось. Я отпрянула, убирая стилет.

- И это все? - со злым разочарованием спросил Веник.

- Тетради больше нет, - повторила я, поднимаясь на ноги, в голове стал нарастать писк, сперва далекий, а потом все ближе и ближе, так похожий на писк старого телевизора, когда на экране появлялась настроечная таблица, в которой мы так любили пересчитывать цвета.

- Убьете меня? - спросил Радиф и снова закашлялся, разворочанная грудь вздымалась и опускалась.

- Надеешься или боишься? - уточнил падальщик. Взревел дракон. - Ольга? - он поднял на меня единственный темный глаз, на губах остались мазки потемневшей крови.

- Смерть - это всегда конец, а ты свой не заслужил.

- Надо же, как пафосно, - проскрежетал он, - А не боишься, что я придушу тебя первой же ночью и выем глаза?

- Не боится, - ответил сосед, - Ошейник не даст.

Я протянула руку и за секунду до того как появившаяся цепь коснулась пальцев, уловила знакомое покалывание. Тоже артефакт, который откликается на призыв хозяина. Ошейник заставил его приподняться.

- А Седой хорош, - произнес странным, деревянным голосом Веник, и я не сразу поняла, его чувства. Злость сменилась завистью. Завистью к демону и тому, что он мог сделать. - Правильную упаковку для подарка придумал, - сосед указал на вырезанные знаки. - Правая руна - смерть, левая - свобода. А по центру, он ухмыльнулся. - Подчинение. Коснешься ее, и он здесь лебединое озеро станцует. В пачке. Или без.

- То есть можно было его не пытать, а просто нажать?

- Наверняка, - он пожал плечами, - Только это уже не так интересно. И безвкусно.

- Когда-нибудь я попробую и вас на вкус, - пообещал Радиф.

- Встань в очередь, - рявкнул Веник, мгновенно перемещаясь на другую сторону крыльца и выталкивая меня наружу. Грубо, быстро, почти небрежно.

Я перекувырнулась через перила, задев головой, столбик и упала на бок. А в следующую секунду, драконий хвост, снес и крыльцо вместе с мужчинами, задел дом. Выламывая раму окна, заставляя стекла звенеть, а доски стонать. Струя пламени ударила сверху, ослепляя, ... только меня там уже не было. Я стояла в метре от черного обугленного пятна. Стояла на четвереньках, успев уйти, но, не успев подняться. Пальцы словно когти загребали мягкую землю. Сердце билось размеренно. Тук-тук. Ни страха, ни сожалений, ни азарта.

- А ведь, тебе придется умереть, - проговорила я, глядя нао черно-зеленого ящера.

В ответ получила струю огня, перекатилась, уходя от слепящего жара.

А не поторопилась ли я с обещанием?

Снова пламя, и я успела вскочить и броситься в сторону, сбивая огонь со вспыхнувших с правой стороны волос. Веник поднялся, расшвыривая обломки крыльца. Среди иззубренных досок показалась рука вестника. Я позволила себе один взгляд на мужчин, дракон сбил меня хвостом. Ударил в живот и отбросил на дорожку. Человеку переломало бы все кости и перемешало внутренности. А я даже смогла подняться, прижимая руку к пылающему болью боку.

Моя первая боль, первая рана в новом статусе. Значит, я не так уж и неуязвима, а все дело скорее в прилагаемых усилиях. Ворий на мелочи не разменивался, и удар который мог бы разрушить дом отозвался болью в ребрах.

Веник подхватил обломок перил и со злостью запустил в чешуйчатый бок. Дракон не обратил внимания ни на комариный укол, ни на самого "комара". Радиф выполз из-под завала и, упав на спину, стал смотреть в голубое небо, словно происходящее его совсем не касалось. Ящер извернулся, ломая тушей березку с тонким стволом. Сломал бы и толстую, если бы она была. Одна из гигантских лап опустилась на землю в шаге от лица восточника. Тот не шевельнулся.