Только когда высокие стены Бенсингтон–холла скрылись за деревьями, Лиз смогла вздохнуть с облегчением. Бежавшая впереди дорога вела в хорошо знакомые и безопасные края, где на каждом шагу не встречались родители, озабоченные судьбой своих отпрысков, и старшие братья с сексапильными подружками. Закончился самый кошмарный уик–энд в ее жизни, и теперь Элизабет имеет полное право забраться в свою уютную оксфордскую норку — какое счастье, что эта комнатушка пока закреплена за ней! Там в относительном уединении можно будет обдумать то, что произошло, и решить, что делать дальше. Лиз даже не надеялась, что когда–нибудь ей удастся забыть об этих несчастнейших днях своей жизни…

Входя в офисное здание на Коулман–стрит, где располагалась контора солиситора Марка Уотсона, Элизабет всегда чувствовала легкое волнение и предвкушение. Думать, что она теперь — часть никогда не спящего Сити, было ей приятно. Этот округ не отдыхал никогда, здесь постоянно что–то происходило, и Лиз любила приезжать на работу.

Она и не подозревала, что в ней когда–нибудь проснется настоящая карьеристка. Ей нравилась сама атмосфера Сити и его спокойная, размеренная, деловая, никогда не теряющая лица публика. Словно гигантская рука нанесла на карту Лондона небольшой район, где почти не жили, а только работали бизнесмены и клерки всех мастей. Даже то, что ей приходилось довольно долго добираться в Сити из Ньюингтона (а про лондонское метро Лиз могла сказать только одну хорошую фразу: спасибо, что оно действует!), не умаляло достоинств делового центра. Она бы с радостью перебралась сюда и жить, но снять квартиру в Сити было запредельно дорогим удовольствием, никак не по карману простой помощнице солиситора. Впрочем, и сам Марк предпочитал жить не в центре, а в фешенебельном районе Мейфейр. Еще до того, как они с Элизабет начали встречаться, преподаватель Уотсон не раз говорил своим студентам, что жить в рабочем районе — мучения, хуже которых придумать невозможно. Во всяком случае, бессонница таким трудоголикам обеспечена.

За полгода работы с Марком Лиз стала настоящей помощницей солиситора: спокойной, сдержанной, расторопной. Марк был доволен ею, и ей нравилось ловить его одобрительные взгляды. За эти полгода она прекрасно усвоила правила игры. Элизабет должна была вести подготовку дел, работать с архивами, иногда ей позволялось сопровождать Марка во время его выступлений перед мировыми судьями, а раз или два даже довелось выступить и самой. Правда, пока она еще многого не знала, но Уотсон с явным удовольствием посвящал ее в подробности нелегкого юридического труда.

А еще в ее обязанности входило восхищение. Каждый успех Марка, как быстро усвоила Элизабет, должен был сопровождаться шумными аплодисментами. Как–то она не выказала должного почтения к завершенному им делу и выслушала длинную лекцию о том, каких трудов ему стоило так блестяще разработать линию защиты. И несколько дней он вел себя с ней довольно прохладно, считая, видимо, что она недооценила его заслуги. После этого Лиз твердо усвоила: что бы ни случилось, каждый триумф Марка она должна встречать так, словно это величайшая победа человечества. Первое время ее это слегка раздражало, но мисс Смолвуд быстро удалось себя убедить, что как солиситор ее любимый и в самом деле заслуживает самых высоких оценок, а толика самолюбования, в конце концов, присуща всем мужчинам.

Они занимались гражданскими делами, консультировали по вопросам составления завещаний, представляли в мировом суде интересы все тех же завещателей, незаконно уволенных служащих и разводящихся матерей и отцов семейств. В целом работа нравилась Лиз, и она надеялась, что через некоторое время и в самом деле сможет занять место младшего партнера у Марка. Он уже несколько раз говорил о том, что, по его мнению, любая женщина до замужества должна состояться и как специалист в своем деле. Элизабет полагала, что это некоторым образом намекало на то, что, убедившись в ее состоятельности, Уотсон наконец сделает ей предложение. Пока же она постаралась создать ему некий «вакуум», отказавшись переезжать в его шикарную лондонскую квартиру.

Марк с пониманием отнесся к ее желанию жить отдельно. Элизабет даже была слегка разочарована тем, что он не стал уговаривать ее переехать к нему. Правда, она знала, что его больше всего привлекают самостоятельные женщины, а кроме того, они продолжали встречаться не только на работе, но и в свободное время. Порой она задерживалась в его шикарных апартаментах на несколько дней, а иногда и на неделю. Но Лиз поймала себя на том, что и саму ее вполне устраивает такое «раздельное» существование. Ее чувства к Марку не остыли, но она испытывала потребность отграничивать собственное пространство, в душе все же надеясь, что когда–нибудь они будут вместе — когда будут оба к этому готовы.

В Бенсингтон–холл они больше не ездили. Нет, Марк порой передавал Лиз теплые слова от леди Бенсингтон и сэра Ричарда, которые якобы даже пеняли ему на то, что он больше не привозит «очаровательную Элизабет» к ним в гости, но за полгода ни разу не настаивал на том, чтобы поехать в Бенсингтон–холл. Да и она прекрасно понимала, что эти приглашения гостеприимных хозяев дома продиктованы скорее врожденной тактичностью, нежели желанием увидеть ее еще раз. Кроме того, мысль о том, что в Бенсингтон–холле она могла бы столкнуться с Робертом Уотсоном, заставляла ее саму отклонять любые приглашения. Несмотря на то, что он, видимо, не посвятил семейство в подробности ее чудовищного проступка, видеть его у Лиз не было никакого желания.

Вбежавшая в здание на Коулман–стрит, Элизабет уже направилась к лифту, когда ее окликнул охранник:

— Мисс Смолвуд, возьмите ключи!

— Ключи? — удивилась Лиз. — Разве мистер Уотсон еще не в конторе?

Марк обычно приезжал на полчаса раньше нее, а она задерживалась позже на работе.

— Он был, мэм, но уехал… — Охранник передал Элизабет связку ключей. — Просил передать, что обязательно перезвонит. Мистер Уотсон вышел буквально двадцать минут назад.

— А что–нибудь еще просил передать? — поинтересовалась заинтригованная девушка.

— Нет, мэм, не просил. Мистер Уотсон торопился и, кажется, был очень взволнован. Откровенно говоря, никогда еще не видел его таким обеспокоенным.

Охранник, похоже, был не против поболтать, но Элизабет, вежливо поблагодарив его за ключи, улыбнулась и направилась на рабочее место. Пока лифт поднимал ее на пятый этаж, где располагался офис Марка Уотсона, Лиз недоуменно взвешивала в руке связку ключей. За полгода ее наставник ни разу не позволил себе отступить от единожды и навсегда заведенного правила: он является на службу на полчаса раньше своей помощницы. Сначала они приходили вместе, но Элизабет постоянно опаздывала (проклятое лондонское метро!), и Марк наконец, отметая все возражения, официально установил для нее другой график рабочего дня. Она могла по желанию задержаться на полчаса позже него, хотя это правило соблюдалось довольно редко. По правде говоря, Лиз была довольна тем, что Марк пошел на некоторые уступки относительно ее работы.

Его отсутствие на рабочем месте свидетельствовало о том, что произошло что–то из ряда вон выходящее. Мысленно перебирая дела, которые сейчас вел Марк, Элизабет не могла припомнить ничего такого, что потребовало бы срочного присутствия Уотсона. В их арсенале было несколько вполне заурядных случаев: разводящаяся супружеская пара делила имущество и детей; восемнадцатилетнему юноше грозил серьезный штраф и лишение прав за вождение автомобиля в нетрезвом виде; престарелый клерк сцепился с родственниками из–за наследства сестры, умершей бездетной… Нет, Лиз положительно не понимала, что могло случиться, чтобы Марк так поспешно покинул офис в начале рабочего дня. Разве что у них появился новый перспективный клиент, которому в срочном порядке потребовалась юридическая консультация. Неужели им досталась подготовка какого–нибудь криминального дела?

В конторе царил идеальный порядок, который лишь слегка нарушали утренние газеты, кипой сваленные на рабочий стол Марка. Элизабет сложила их и убрала на журнальный столик, стоявший у них в приемной, — для возможных клиентов. В список ее обязанностей входило поддерживать кабинет в порядке. Письменные принадлежности должны находиться на рабочих столах, бумаги — в сейфах, пресса — в приемной. Марк Уотсон, конечно, пока не обладал славой Перри Мейсона, однако порой за их дверями образовывалась очередь из двух–трех человек, которые, чтобы занять себя, читали газеты. Правда, случалось это довольно редко, но Марк любил, чтобы все было идеально подготовлено.