Впрочем, даже, если противник не будет встречен, поход уже сыграл важную роль по укреплению эскадры. В море определенно удалось навести дисциплину. А матросы были ненадежны. Особенно на балтийских дредноутах, команды которых просидели всю прошлую войну в Гельсингфорсе, так и не понюхав пороху. А на новых, самых современных линкорах, для большинства команд поход на Дальний Восток был первым в их жизни плаванием. Новобранцы необучены, а старослужащие устали от второй уже подряд войны. Для многих матросов мирная жизнь между демобилизацией и новым призывом продолжалась меньше года, другие так и тянули лямку службы уже шестой или седьмой год без перерыва. Не случайно, наверно, Моргенштаб поспешил отправить весь флот на Тихий океан. Лучше уж матросский бунт случится в далеком Владивостоке, чем рядом со столицей. В Германии вот до сих пор не могут совладать с революцией, начавшейся с восстания на дредноутах, которые кайзер послал было в самоубийственный рейд на Петроград, чтобы остановить русское наступление на фронте. Вместо того, чтобы идти сквозь минные поля Финского залива, германские матросы, как известно, пошли тогда на Берлин...
Так что, сводить флот на морскую прогулку ‑ в любом случае на пользу. Хотя три дня ожидания до предела издергали нервы. Матросы, да и многие офицеры, похоже, уже не верят во встречу с противником. "Испугался японец!" ‑ слышилось всё чаще и в кубоиках, и в кают‑компаниях. Сначала с гордостью, потом с разочарованием. В чистое на третий день уже не переождеваются, нет прежнего воодушевления.
Командующий отдал ставшее традиционным для полдня распоряжение об отправлении воздушной разведки. Пора было в очередной раз определить ‑ что происходит на полтораста миль вокруг
Колчак не взял в поход авиаматки. Со своим 15‑узловым ходом они сковывали бы линкоры. Однако у эскадры всё же была своя авиация. Следуя новейшим веяниям, линейные корабли сами несли несколько гидросамолетов для разведки и, возможно, корректировки огня. В отличие от англичан и американцев самолеты русских дредноутов не стартовали на ходу с катапульт, а осторожно спускались стрелой на воду после остановки корабля. Это, конечно, для моряков было не очень удобно. Авиаторы готовились отправиться в полет на новых аэропланах "морской лебедь" (ЛМ‑1). Поплавковые бипланы, разработанные как дальние морские разведчики, могли держаться в воздухе шесть часов ‑ в три раза больше, чем прежние русские гидросамолеты
Самолет лейтенантов Ивановича (пилот) и Коршунова (летчик‑наблюдатель) шел высоко над морем, обследуя южный сектор. Медленно тянулись часы полета, воздушная машина совершала пятидесятимильные галсы над бесконечными морщинами волн. Единственным событием были показавшиеся вдали темными точками скалы Лианкура. Потом опять одно уходящее за горизонт пустынное море, даже ни одного рыбачьего паруса. Летчики немного робели в этом первом для них вылете. Полеты над морем сами по себе опасны, а тут еще надо возвращаться не на стационарную базу, а на подвижный корабль, который за время полета далеко уйдет от места взлета. Будет не просто найти его в морском просторе, исчисляя собственный и судовой курс.
Пилот Иванович сдвинул на лоб очки, в разводах от брызжущего из мотора маслом, и приподнялся из кабины, щурясь от набегающего потока воздуха. Впереди на горизонте стояли не грозовые тучи, а целая стена пароходных дымов. Эскадра! Вот они ‑ японцы! Еще через десять минут полета можно было уверенно различать суда. Они шли по‑походному, тремя колоннами. В левой ‑ три очень больших широких корабля, за ними два ‑ лишь чуть поменьше и, наконец, еще три, заметно более узких, что‑то вроде броненосных крейсеров. Впереди, в охранении, три легких крейсера, по сторонам мелочь, эсминцы. А позади всех авиаматка со стоящими на стрелах самолетами.
‑ Колька! Подлети поближе! Ни хрена не разобрать! ‑ проорал Коршунов в переговорный рукав.
Аэроплан облетал эскадру по кругу, начиная с крайней колонны, так близко, что едва не зацепился крыльями за верхушки мачт, а в кабине чувствовали жар из топок кораблей‑ гигантов. Были хорошо видно, как бегали фигурки на палубах и мостиках, как стали разворачиваться вслед самолету короткоствольные зенитки на мостиках. Но сильнее всего лейтенантов, конечно, впечатляло зрелище тяжелых орудийных башен на оконечностях и по бортам каждого следующего корабля.
‑ Да, сила! ‑ пробормотал про себя Коршунов. ‑ "Сетцу", "Аки", "Сацума". А во второй колонне, никак, "Касима" с "Катори". В третьей ‑ "Ибука", "Курама" и "Икома". Летнаб поднаторел в классификации вражеских кораблей и мог сразу сделать вывод. Японская эскадра, хоть и большая, оказалась не особенно сильной. Все корабли в ней были устаревшие. Линкор‑дредноут только один "Сетцу" с двенадцатью 305‑мм орудиями в шести башнях. Но бортовой залп у него всего из восьми стволов, да и пушки разной системы. Остальные линкоры японской эскадры ‑ броненосцы‑додредноуты. Самые большие "Аки" и "Сацума" не уступают в размерах "Сетцу", но вооружены еще слабее, бортовые башни не главного, а промежуточного калибра. Всего по четыре 305‑мм и по двенадцати 254‑мм орудий на каждом броненосце. Еще слабее "Касима" и "Катори" ‑ по четыре 305‑мм и четыре 254‑мм ствола. Ну и, наконец, самые слабые "Ибуки", "Курама" и "Икома". Из‑за тонкой брони их относят к броненосным крейсерам, хотя водоизмещение в 15 000 тонн и четыре 12‑дюймовый орудия соответствуют броненосцам. У самого старого "Икомы" крупный калибр этим и ограничивался, а у более поздних "Ибуки" и "Курамы" есть еще по восемь 203‑мм орудий.
Из легких крейсеров Коршунов распознал "Читозе", ветерана прошлой русско‑японской войны, и чуть более нового "Тоне". Оба бронепалубных крейсера с паровыми машинами когда‑то считались быстроходными, но сейчас их 22‑23 узлами особо никого не впечатлишь. Основное вооружение ‑ по десять 120‑мм орудий по бортам. На носу и корме ‑ более серьезные орудия: у "Тоне" две 152‑мм, у "Читозе" ‑ 203‑мм пушки. С третьим легким крейсером у летнаба вышла задержка, такого трехтрубного корабля в японском флоте он вспомнить не мог. Наконец сообразил ‑ под ним шел бывший германский "Аугсбург", доставшийся японцам по репарации. Вот это гораздо более современный крейсер: паровые турбины, 27‑узловая скорость и сбалансированное вооружение из шести 152‑мм орудий. Правда, броневой пояс отсутствует. И, наконец, дюжина устаревших эскадренных миноносцев 3‑го класса типа "Асакадзе". Тихоходные, неустойчивые, со слабой малокалиберной артиллерией.
‑ Этих наши потопят! ‑ крикнул Коршунов в переговорник пилоту. ‑ Давай дальше, в восточный сектор. Может, там еще что есть.
‑ Что тебе, мало? Все корабли на месте, о которых "Кашалот" передал.
‑ Так ведь "Кашалот" сразу потопили. Вдруг он не всех углядел! ‑ не унимался Коршунов, пытаясь перекричать свистящий в расчалках ветер.
‑ Топлива не хватит! ‑ покачал головой пилот. ‑ Только‑только вернуться, если по прямой, без резерва. А если не вернемся, радиопередатчик слабый, на эскадре передачу могут не поймать.
Японские линкоры открыли огонь из трехдюймовых зенитных орудий (по четыре на "Сетцу", "Аки" и "Сацуме"), однако русский аэроплан после первого близкого пролета над кораблями уже не приближался, и пушистые шрапнельные разрывы расплывались в небе вдали от него. Авиатранспорт "Вакамия", остановив ход, спускала на воду два гидросамолета "авро". Но для их запуска требовалось дополнительное время, а русские едва ли бы стали специально дожидаться японских истребителей. Однако старый авиатранспорт, помимо грузовых стрел для спуска на воду, совсем недавно оборудовали и специальным настилом, для отработки взлета и посадки колесных самолетов непосредственно на корабль.