— Поднимись и забери! – упрямо повторяет голос Чанёля.

Бэкхён недовольно вздыхает и забирается по ступенькам лестницы. Когда он уже по пояс высовывается из проема, стоя одной ногой на ступеньке, собираясь сделать следующий шаг, неожиданно встречается взглядом с Чанёлем. Он сидит у самого конца лестницы и его лицо невозможно близко к лицу Бэкхёна.

— Чанни?

Щеки Бэкхёна приобретают красноватый оттенок, и он спешит отвернуться, но Чанёль не дает ему это сделать, беря его лицо в свои ладони. Чанёль склоняется к нему и легко целует в губы. Это всего лишь простое касание, но Бэкхёну хватает и этого, чтобы окончательно покраснеть.

А Чанёль нежно улыбается, смотря на него, и легонько тыкает указательным пальцем Бэкхёну между бровей:

— Не хмурься, Бэкки. Мы скоро снова увидимся. Я буду ждать тебя здесь следующим летом. На нашем чердаке.

Теплое солнце последних летних дней мягко освещает маленькую комнатку чердака. Чанёль снова целует Бэкхёна, а у того все еще красные щеки, и, кажется, слезятся глаза, но он никогда в этом не признается. И, кажется, будто время замерло. На полке стоит старенькая модель самолета, рядом, на стене, висит детский рисунок - портрет Монгу. Перед раскрытым окном мягко покачивается ветряной стеклянный колокольчик с нарисованной на нем рыбкой, издавая приятный спокойный звук. И это, несомненно, звук лета. А у Бэкхёна медленно с ноги сползает оранжевый шлёпанец и падает вниз, пугая собаку. Но Бэкхёну все равно. Для него сейчас существует только Чанёль. И он уверенно ставит босую ногу на деревянную ступеньку, подтягиваясь выше и продлевая приятное касание, разделяя тепло с Чанёлем.

Бэкхён понял, каким он был глупым, когда боялся потерять Чанёля. Теперь он уверен, что бы ни готовила им дальнейшая жизнь, они что-нибудь придумают. Вместе.

Они разделят на двоих каждое лето.