— Вот и все, — грустно выдохнул Трофим, разливая остатки водки.

— Нет, не все, — возразил Юрий Николаевич и, вынув из кармана деньги, протянул их другу, — сгоняй в гастроном, возьми еще одну.

Когда вторая бутылка была опорожнена наполовину, раздался стук в дверь. Пришли вчерашние собутыльники Трофима с двумя бутылками водки. Одного из пришедших звали, кажется, Вадимом. Имя второго, как не силился Юрий Николаевич, вспомнить он не мог.

* * *

— Так вот откуда у меня в желудке оказались помидоры! — осенило Юрия Николаевича, — Вадим пришел с полной сумкой помидор. Его жена на рынок за помидорами отправила.

Мысль о помидорах напомнила Юрию Николаевичу об испачканной подушке. Он поднялся с табурета и нехотя побрел в комнату. Аккуратно взяв подушку с кровати, Колотов медленно понес ее в ванную комнату. Заметив по пути свое отражение в зеркале, Юрий Николаевич невольно улыбнулся, подумав, что своим видом напоминает участника траурной процессии, несущего на подушке правительственные награды усопшего.

Когда до двери ванной комнаты оставалось не более трех шагов, неожиданно прозвенел дверной звонок. Юрий Николаевич вздрогнул и, в следующий момент, кусок не переваренной вермишели соскользнул с подушки и плюхнулся на пол. Колотов попытался отбросить ногой вермишель под тумбочку, но лишь размазал тесто по паркету.

Вновь прозвучала трель звонка.

— Иду, иду! — крикнул Юрий Николаевич в сторону коридора и проворчал себе под нос, — как пить дать, это Трофим трезвонит. Пришел с утра пораньше полечиться.

Бросив подушку на дно ванны, Юрий Николаевич поспешил в коридор. Уверенный, что за дверью стоит его товарищ, Колотов уже потянулся к замку, но в последний момент задержал руку и спросил:

— Кто там?

— Папа, это я, — донесся из-за двери голос дочери.

Юрий Николаевич сжался, словно его облили ледяной водой.

— Варя… Варюшенька… — залепетал он растерянно, — я сейчас… Одну минуту… Я только оденусь…

Колотов бросился в комнату, схватил со стула рубашку, брюки и спешно принялся натягивать их на себя. Носков на стуле не оказалось и Юрий Николаевич, опустившись на четвереньки, стал заглядывать попеременно под кровать, диван и даже под шкаф. Носков нигде не было. Оставив напрасные поиски, Колотов схватил покрывало и набросил его на кровать. Затем он сгреб со стола старые газеты и прочий мусор и засунул все в шкаф. Туда же были отправлены пуловер, трико и пиджак. Остановившись посреди комнаты, Юрий Николаевич огляделся по сторонам.

— Хорошо бы, конечно, вытереть с мебели пыль и вымыть пол, — подумал он, — но это потребует слишком много времени.

Решив для себя сегодня же заняться уборкой квартиры, Юрий Николаевич поспешил встречать дочь.

— Привет, папуля! — Варя обняла отца за шею и чмокнула в щеку, — ты что, не брился? — тут же с укором покачала она головой.

— Не успел. Только что проснулся. Вчера допоздна работал, — стал оправдываться Колотов, — ты проходи.

Варя зашла в комнату и села на диван.

— Я тебе все утро звоню, а телефон не отвечает.

— А… а у меня аппарат сломался, — соврал Юрий Николаевич, хотя прекрасно помнил, что телефон ему отключили на прошлой неделе за неуплату.

Некоторое время Варя сидела молча, низко склонив голову.

— Пап, я пришла поговорить с тобой, — начала она робко.

— Говори.

Юрий Николаевич медленно опустился на стул, чувствуя по тону дочери, что ничего хорошего этот разговор ему не сулит.

— Пап, мне вчера Геннадий Васильевич позвонил, — Варя сделала короткую паузу, украдкой взглянув на отца, — он просил тебя вернуться на работу.

Злорадная улыбка скривила рот Юрия Николаевича.

— Стало быть, самому слабо экспертную оценку закончить? — обращаясь не то к дочери, не то к самому себе, спросил он.

— Нет, пап. Он не по поводу оценки звонил, — девушка прижала руки к груди, — он сказал, что работа это — последняя нить, которая связывает тебя с жизнью. Без работы ты погибнешь. Поэтому тебе необходимо вернуться в институт.

Колотов почувствовал, как кулаки его сжимаются до боли в суставах, а горло перехватывает спазм. Он вскочил со стула и несколько раз прошелся по комнате из угла в угол.

— В добренького ему захотелось поиграть!.. Тоже мне, самаритянин выискался!.. — доносились до слуха Вари обрывки фраз, — холуй бесхребетный!.. Бездарь от науки!.. — внезапно Юрий Николаевич остановился перед дочерью, — вот что… Варюша… — прохрипел он, запинаясь, — если Геннадий Васильевич еще раз позвонит, то передай ему мою благодарность. И скажи, что в его заботе и участии я не нуждаюсь. И чтобы в дальнейшем он не смел вмешиваться в мою жизнь, тем более…

Колотов хотел сказать еще что-то, но передумал, махнул рукой и, тяжело опустившись на стул, отвернулся к окну.

С минуту оба молчали.

— Куда же ты теперь пойдешь работать? — первой заговорила Варя.

— Устроюсь куда-нибудь, — пожал плечами Юрий Николаевич и в следующий момент вскинул голову, — Варя, я вчера деньги получил! — радостно сообщил он и тут же потупил взгляд, — я ведь последние два месяца тебе ничего не давал. Ты извини меня. Сам не знаю, куда все деньги потратил. Растеклись по мелочам.

Колотов вскочил со стула и бросился к шкафу, куда несколько минут назад засунул пиджак.

— Пап, не надо, — остановила его Варя.

Юрий Николаевич замер посреди комнаты.

— Как «не надо»? Почему «не надо»? Ты что, отказываешься от моей помощи?

— Нет, пап, — Варя мотнула головой, — я не отказываюсь. Просто,… она мне уже не нужна.

— Почему?

— Потому что я уже вторую неделю сама работаю, — после недолгого колебания ответила Варя.

— Работаешь!? — Вскрикнул Юрий Николаевич, словно от укуса ядовитой змеи. Несколько секунд он молча разглядывал дочь, словно впервые увидел ее.

— А как же институт!? Ты что, бросила учебу!?

— Я перевожусь на заочное отделение, — тихо ответила Варя.

— Но почему!?

Юрий Николаевич протянул к дочери руки ладонями вверх, будто надеясь, что она вложит в них свой ответ.

Варя решительно вскинула голову, и ее прямой взгляд заставил Колотова опустить глаза.

— Потому что я — женщина! Молодая женщина, — голос Вари дрожал от возбуждения, — и мне, как любой женщине, хочется красиво одеваться. Хочется делать модные прически, маникюры, педикюры. Наконец, хочется развлечений. А чтобы все это иметь, нужны деньги. Да, да, — повысила она голос, — те самые деньги, которые в детстве ты учил меня презирать. Учил, что в жизни есть другие ценности: интересная работа, дружба, любовь. А на поверку оказалось, что деньги определяют все. Если бы у тебя были деньги, я могла сейчас учиться в самых престижных ВУЗах страны. И после их окончания, меня, наверняка, ожидала интересная работа и высокое положение в обществе. А любовь!? Да в тех нарядах, которые сейчас ношу, я могу рассчитывать на внимание лишь со стороны таких отморозков, как твой нынешний друг Трофим. Вот эти туфли, — Варя ткнула пальцем себе в ноги, — я ношу больше двух лет! Они уже давно вышли из моды! Вот это платье, — девушка дернула себя за подол, — я перешивала дважды! И после этого ты еще спрашиваешь, почему я бросила институт!? А ты вспомни, сколько ты обещал давать мне в месяц, когда я туда поступила. Сто рублей! Но такой суммы я так никогда от тебя и не получила. Три месяца назад ты последний раз принес мне деньги, несколько мятых трояков и пятерок.

На глазах девушки навернулись слезы. Она замолчала, прикрыв лицо руками. В течение ее монолога, вытянутые вперед руки Юрия Николаевича постепенно опускались, словно от непосильной тяжести и, наконец, вернулись в исходное положение, повиснув плетьми вдоль туловища. Теперь Колотов стоял перед дочерью, как нашкодивший ученик перед учителем, уперев взгляд в босые ступни своих ног. Немая сцена длилась пару минут. Юрий Николаевич первым нарушил молчание.

— А мама? — спросил он чуть слышно, — мама разве тебе не помогает?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: