— Нет-нет, — возразил майор, — мы поговорим об этом в другой раз. Ну, а как твой отец? Он бил тебя когда-нибудь?

— Конечно.

— Сильно бил?

— Надо думать. Помню, как однажды он вытащил меня из загона для свиней, вырвал из забора кол, и, о господи, я никогда раньше не получал такой взбучки. Никто не умел так бить, как мой отец. Помню, как однажды…

Тут майор оживился, наклонился прямо к моему лицу и спросил:

— Так ты ненавидишь своего отца, да? Я растерялся и сразу не мог собраться с мыслями. Мне не хотелось обидеть майора, и я сказал ему просто, как умел, то, что я чувствовал:

— Сэр, я уважаю своего отца и полагаю, что не мог ненавидеть свою мать. Если вас это интересует, можете записать у себя в бумагах, что я всегда уважал своих родителей, а также дедушек и бабушек, и вообще я люблю всех своих родственников, за исключением одного дяди, который мне не нравится потому, что всегда дразнит и мучает нашего, мула. Я думаю, что он просто не очень умен. Но, в общем, это безобидный человек. И хотя он дразнит нашего мула, я все же не могу сказать, что ненавижу его…

— Ладно, ладно, — остановил меня майор.

— Так что, если хотите отметить такой факт в своих бумагах, то поищите еще кого-нибудь. — С этими словами я встал и хотел

уйти.

— Садись, я не спросил у тебя еще и половины, — остановил меня майор.

— Но я ответил уже на многие вопросы.

— Неважно, — проговорил он, наклонившись ко мне, но тут же замолчал, потер лицо руками и откинулся на спинку стула.

Когда он через минуту посмотрел на меня, его лицо настолько преобразилось, что он стал просто неузнаваем. Майор улыбался так приветливо, как будто только что увидел меня и мы были всю жизнь большими друзьями. Он снова перегнулся через стол и шепотом спросил:

— Уилл, а что ты думаешь о бабах?

— Что, что?

— О бабах, — повторил он, — ну, о девушках. Они тебе нравятся?

— О каких девушках вы говорите, сэр?

— О девушках, о любых девушках!

— Я не могу сказать, что мне нравятся любые девушки. Я знаю одну немолодую девушку у нас дома. Волосы у нее не длиннее, чем у гончей собаки. Она самая неприятная из всех девушек, которых я знаю. Однажды…

— Я совсем не то имею в виду. Я имею в виду девушек в другом смысле. Когда я говорю о девушках, то… — И он стал говорить намеками, вокруг да около, пока, наконец, не высказался напрямик, и надо сказать, что ничего подобного я раньше не слышал. Майор с увлечением распространялся на эту тему, спрашивал у меня каковы девушки в Джорджии, а когда я попытался рассказать ему о них, то он оборвал меня:

— Да нет. Я имею в виду не то. — И сам принялся рассказывать о девушках в том смысле, в каком они его интересовали, и так увлекся, что, казалось, забыл о том, что я рядом. Он откинулся на спинку стула и болтал, болтал бесконечно. Я сидел и терпеливо слушал его. В комнате, кроме нас, никого уже не осталось, но майор не замечал этого. Я уселся поудобнее и предоставил ему возможность высказать о девушках все, что ему известно. Когда майор на минуту умолк, мне удалось рассказать ему одну шутку, которую я слышал когда-то от отца, об Айке и Майке из цирка. Майору она так понравилась, что он повалился от смеха на стол, широко раскрыв рот и выпучив глаза. Он смеялся до тех пор, пока, наконец, не заметил, что все уже ушли. Тогда веселье с его лица как ветром сдуло.

— Да-да, — быстро проговорил он, — ты можешь идти.

— Да, но я еще не досказал вам, чем всё дело кончилось.

— Нет-нет, хватит. Я имею в виду не это… Я поднялся, заметив майору, что мне доставило удовольствие побеседовать с ним, он же машинально ответил:

— Да-да.

Но я все же успел сказать ему, что если у него будет желание снова поговорить о девушках, то он может зайти в казармы, там ребята всегда говорят на эту тему и знают много забавных шуток и анекдотов, В ответ майор пробормотал:

— Да-да, ладно. Все, спасибо, — и направился к двери, не сказав мне даже "до свидания".

Итак, я выдержал и этот экзамен. Сержант Кинг был поистине горд за меня. Когда я ему рассказал о майоре, о том, как он вел себя на экзамене и какой он странный, то Кинг, похлопав меня по спине, признался:

— А знаешь, Уилл, я ведь больше всего беспокоился, как у тебя пройдет именно этот экзамен. Оказывается, ты и его выдержал. Твоя наивность тебе только помогает. Надеюсь, что мы выдержим все экзамены, и через несколько дней ты будешь аттестован.

ГЛАВА XIV

В тот день, когда я должен был проходить испытание в барокамере, сержант Кинг снова начал учить меня умуразуму:

— Из тебя выйдет стрелок, Уилл, обязательно выйдет. Теперь все зависит от того, как ты выдержишь испытание в барокамере, а остальное — пустяки. Главное, не болтай лишнего и будь осторожен, ясно? Разве тебе самому не хотелось бы получить военную специальность? Какой тебе интерес постоянно мыть уборную? В общем, парень, держи ухо востро.

Сержант долго говорил в том же духе, — пока ему не напомнили, что давно пора строиться. Тогда он отпустил меня, и мы строем отправились в зал, где нам должны были прочесть

лекцию о высотных полетах и о том, как надо себя вести при испытании в барокамере.

Пришли мы в зал, расселись, и только я собрался устроиться поудобнее, чтобы вздремнуть, как вдруг вижу, впереди, торчит голова Бена, а рядом с ним сидят Лаки, Ирвин, Пит и другие знакомые ребята. У меня даже сон пропал от удивления, и я крикнул:

— Бен, Бен!

Он обернулся, посмотрел на меня и говорит:

— Вот это да! Уилл, дружище!

В это время на трибуну поднялся капитан. Он кивал нам и улыбался, но, когда я начал говорить ребятам, что надо встретиться у выхода, сердито крикнул:

— Отставить разговоры!

Мы угомонились, и капитан стал держать речь. Мне казалось, что ей конца не будет.

Капитан не принадлежал к летному составу. Это было видно по его фуражке и по тому, как он все время козырял такими словами, как «понял», «выполняю», тогда, как летчики в этих случаях говорят просто «да» или «нет». Лектор без умолку и с упоением рассказывал о самолетах, на которых он никогда сам не летал. Он говорил о самолетах, которые поднимаются на девять тысяч метров. А на этой высоте, оказывается, мало кислороду. Если снимешь кислородную маску, через несколько минут отправишься на тот свет. А на высоте пятнадцати тысяч метров, оказал капитан, можно отправиться на тот свет за десять секунд: вся кровь в тебе закипит — и крышка! Потом капитан много говорил о достижениях наших военно-воздушных сил, и я порядком устал от этого.

Но вот лекция окончилась, я вышел и стал поджидать Бена и других приятелей. Как все-таки здорово встретить знакомых! Когда они вышли — Бен, Ирвин, Лаки и другие ребята, один из них ударил меня по спине, а я ударил его, другой толкнул меня, а я его; кто-то из ребят сдернул с моей головы пилотку и хлопнул меня ей по затылку, а я наступил ему на ногу и всем было очень весело. Потом мы с Беном отправились вместе в столовую и я узнал, что он не только примирился со службой в авиации, но даже считал это удачей для себя. Я от души был рад за него и в свою очередь рассказал Бену, как я некоторое время был постоянным дежурным по сортиру, а он выслушал меня и говорит:

— Знаешь, Уилл, я решил стать воздушным стрелком. Это как раз то, что мне нужно.

Узнав о планах Бена, я прямо-таки ушам своим не поверил. Вы подумайте только, какое совпадение!

— И я тоже, Бен, собираюсь стать воздушным стрелком. Ну, как, здорово?

— Ну, еще бы, черт возьми! — заулыбался Бен. — А вдруг нам разрешат теперь служить вместе, а? Я-то уже почти все прошел, осталась только барокамера. Пойдем вместе туда сегодня.

— И я, можно считать, все прошел. Вряд ли ко мне придерутся в этой самой барокамере. Ведь сержант Кинг научил меня, как нужно себя держать, — значит, полный порядок!

Мы еще долго толковали о наших делах, и теперь я, как и Бен горел желанием быть стрелком. Тем более, что он так интересно рассказывал об авиации, что у меня дух захватывало.