– Расскажи-ка лучше, что ты видел нового в своей горе?

«Чему там быть новому? – думал я про себя. – Камни лежат неподвижно от создания мира и будут лежать там вечно, разве человек выкопает их и построит из них дома». Но как же я удивился, когда ручей стал мне говорить самые диковинные вещи.

– Каждая капелька, – говорит он, – побывши дождем или снегом, градом или росою, проникает в землю и работает в ней изо всех сил, не хуже ваших рудокопов: роет для себя самые затейливые ходы и переходы. Если тебе в детстве рассказывали сказки о подземных горных духах и карлах, которые будто бы живут внутри гор и охраняют там металлы и камни, прилежно работая над ними день и ночь, то знай, что эти карлы и духи – мы, маленькие капли воды. Мы кажемся тебе малы и бессильны; но ты видишь, как нас много, и, верно, слыхал, что капля, падая за каплей, пробивает и твердый камень. Пробегая между каменными слоями гор, каждая из нас уносит неприметную для твоих глаз частичку той или другой каменной породы. Скоро тяжелая ноша становится не под силу маленькой капле, и она оставляет свой кусочек камня или металла где-нибудь совсем в другом месте. Так строим мы из извести и гипса блестящие красивые кристаллы. Так же мы заносим с собой то красный кусочек железной охры, то зеленый и голубой кусочек медного купороса и раскрашиваем ими другие каменья. Иногда доберутся капли воды внутри горы до большой, просторной пещеры… О, да и пещеру-то эту сделали мы же! Она прежде вся была набита солью; но миллионы водяных капель выпили эту соль и унесли ее куда-нибудь в другое место, может быть, в море, где вода, как ты знаешь, такая соленая. В такой пещере нам привольно работать: звучно падаем мы с потолка и, оставляя на нем приносимые нами кусочки камня, строим самые диковинные вещи, похожие на ваши церкви и башни. Ты видел, вероятно, как зимою, растаивая на солнышке и стекая с крыши, превращаемся мы от холода в длинные прозрачные сосульки. Наша подземная работа немножко похожа на эту; только там мы работаем сосульки не из воды, а из известки (сталактиты); сами же уходим дальше. На дне пещер собираются капли в подземные озера; потом выбегают оттуда в расселины скал и прыгают шумными водопадами со скалы на скалу. К нам прибегает иногда напиться горная саламандра, небольшое длинненькое животное, бледное и слепое; вам скучно в этих пещерах без солнца, а оно боится, как смерти, солнечных лучей. Если на дороге попадается на горе кусок дерева, мы начнем хлопотать изо всех сил: каждую клеточку наполним кремнем или известкой, древесину же разломаем и унесем прочь – словом, сделаем то, что вы называете окаменелым деревом, но называете совершенно несправедливо, потому что там дерева нет ни крошки, а все один чистый камень: от дерева осталась одна только форма. И сколько нам было хлопот, чтобы выделать из камня каждую жилку, каждую ячейку!

В это самое время набежала новая волна и начала мне рассказывать другую историю: она говорила, как водяные капли мало-помалу подрывали целую гору в Швейцарии, так что она со всеми своими тяжелыми камнями, с землею, покрывавшей эти камни, и с деревьями, которые росли на земле, рухнула в долину и засыпала четыре деревни с людьми и животными. Но я прервал печальный рассказ и сказал волнам, что не люблю слушать о делах разрушений и гибели.

– Расскажи-ка мне лучше, – спросил я снова у ручья, – что-нибудь другое. Если твои капли внутри горы так много едят и пьют, так много разрушают и строят, то нет сомнения, что и твоя светлая вода, сквозь которую я так ясно вижу и маленький камешек, и крошечную блестящую рыбку, совсем не так чиста, как кажется с виду?

– Легко, очень легко может случиться, – отвечал ручей, – что тот или другой из моих маленьких работников унес с собою то тот, то другой материал.

– Но какие же материалы, куда и зачем несут твои хлопотливые работники? – спросил я у ручья.

– Мы несем известку, – отвечали одни капельки, – нас уже давно ждут миллионы маленьких морских животных: улиток, полипов, морских звезд, которым нужно строить себе жилище, и крепкие кораллы, а для кораллов нужно много известки, потому что из кораллов делаются целые острова в океане.

– Мы несем кремнезём, – пролепетали другие капли, – множество инфузорий и растений ждут нас давно; даже травка на берегу и та просит, чтобы мы дали ей частичку.

– Мы несем воздух в маленьких незаметных пузырьках, – звенели новые капли, – воздух, без которого не могли бы дышать в воде ни рыбки, ни другие водяные животные.

– Мы несем угольную кислоту, чтобы напоить ею корешки незабудки, мы – гипс; мы – железо; мы – фарфор; мы – множество соли, которая нужна бесчисленным растениям, животным и даже вам, людям. Не вы ли приходите лечиться к нам и рады-радехоньки, когда почуете, что в нас есть или сера, или железо, или какой-нибудь другой минерал, который вам помогает в болезнях? Тогда вы величаете нас минеральными ключами, целебными источниками, а иногда и теплыми ключами, если мы выходим к вам, нагревшись прежде у подземного огня. Вы тогда ухаживаете за нами, вычищаете от сору, устраиваете для нас красивые бассейны, строите возле нас богатые дома, ванны, гостиницы, целые города! Неужели ты ничего не слыхал о Баден-Бадене, Эмсе, Пятигорске, Кисловодске или других каких-нибудь местах, прославленных нашими целебными источниками?

– О, не думай, что мы ничего не делаем, – зажурчали все капли вместе. – Напротив, мы никогда не знаем покоя и трудолюбивее муравьев, которые вечно строят свое жилище, вечно суетятся, бегают и таскают кусочки соломы втрое больше себя. Наработавшись вволю и в облаках, и в траве, и в листьях, которые мы так освежаем, напоив растения, животных и людей, мы спешим в ручей, а по дороге вертим мельничные колеса и носим лодки, из ручья бежим в реку, из рек в широкое безбрежное море; тут-то, кажется, можно нам было отдохнуть и успокоиться, но лучи солнышка пригреют нас и превратят в легкий туман. Поднявшись высоко, мы станем облаками и понесемся по небу, пока не найдем места, где снова ожидает нас работа. Мы работаем без устали и не скучаем: нам весело, что мы принимаем такое деятельное участие в божьем мире и поим неисчислимые миллионы растений, животных и людей.

Митя накатался на саночках с ледяной горы и на коньках по замерзшей реке, прибежал домой румяный, веселый и говорит отцу:

– Уж как весело зимой! Я бы хотел, чтобы все зима была!

– Запиши твое желание в мою карманную книжку, – сказал отец.

Митя записал.

Пришла весна. Митя вволю набегался за пестрыми бабочками по зеленому лугу, нарвал цветов, прибежал к отцу и говорит:

– Что за прелесть эта весна! Я бы желал, чтобы все весна была.

Отец опять вынул книжку и приказал Мите записать свое желание.

Настало лето. Митя с отцом отправились на сенокос. Весь длинный день веселился мальчик: ловил рыбу, набрал ягод, кувыркался в душистом сене и вечером сказал отцу:

– Вот уж сегодня я повеселился вволю! Я бы желал, чтобы лету конца не было!

И это желание Мити было записано в ту же книжку.

Наступила осень. В саду собирали плоды – румяные яблоки и желтые груши. Митя был в восторге и говорил отцу:

– Осень лучше всех времен года!

Тогда отец вынул свою записную книжку и показал мальчику, что он то же самое говорил и о весне, и о зиме, и о лете.

Зимою солнышко хоть и светит, но мало греет. Оно не долго остается на небе. Зимние дни гораздо короче летних, а ночи длиннее. В России зимы продолжаются долго и бывают иногда очень холодны. Реки и озера замерзают так, что по льду можно ходить и ездить. Земля покрывается толстым слоем снега. Снег очень полезен, потому что под ним и в сильные морозы сохраняются невредимые семена трав, цветов и хлебов. Без снега семена могли бы вымерзнуть.