– Знаешь, никак не решусь жениться на Набэсима‑кун.

Сумико Набэсима, довольно миловидная девушка из секретариата фирмы, давно встречалась с Табэ. У них уже намечалась свадьба.

– Повздорили? – полюбопытствовал Кэнкити. – Пустяки, помиритесь!

– Да нет! Пойми ты! Я хочу, но боюсь… ведь потом со стыда сгоришь!..

– Со стыда?..

– Ну да! Она ещё не знает…

Табэ любит Сумико, но при мысли, что ей придётся стирать его грязное бельё, он готов провалиться сквозь землю.

– Понимаешь, грязные трусы, кальсоны… – без тени улыбки говорил Табэ. – Я же ей совершенно посторонний человек, не сын, не брат… А увидела бы она меня спящим, какая у меня при этом омерзительная рожа… а ведь когда‑нибудь она увидит…

– Не сомневайся…

– Тебе легко шутить – у тебя нет возлюбленной! А вот что ты потом запоёшь. Хотел бы я посмотреть, как ты предложишь любимой девушке постирать свои трусы…

Всё это Табэ выпалил с досадой и залпом выпил сакэ. Кэнкити тоже выпил. Ему хотелось утешить товарища. Но как? Он представил себя женатым на одной из тех девушек, чьи фотографии ему упорно подсовывали. И вот он вручает молодой супруге свои трусы для стирки… От одной мысли об этом ему стало не по себе.

По дороге домой ему вспоминалась то кислая физиономия Сибукава, то слова Табэ.

День был погожий, ясный. Между двумя зданиями плыло большое белое облако. Красное закатное солнце, точно влажный стеклянный шар, медленно пряталось за дворцовым парком.

Кэнкити замедлил шаги. Возвращаться домой не хотелось. В кармане ещё были деньги – остатки недавно полученного жалованья. Будь у него девушка, он бы неплохо провёл сейчас время. «В кино, что ли, махнуть?»

Вспомнилось: где‑то здесь, в районе Хибия, демонстрируется нашумевший недавно военный фильм. Кэнкити решил пойти посмотреть. И вдруг чей‑то рокочущий бас окликнул его:

– Эй, Кусуноки! Ты куда?

Кэнкити обернулся и вначале даже растерялся, не узнав в полноватом улыбающемся мужчине в очках друга студенческих лет Иноки, но потом страшно обрадовался.

– Иноки! Неужто ты? У тебя такой сияющий вид!

– Ещё бы не сияющий! На сутки отправил жену к родителям. Гуляю на свободе! Благодать!

– Благодать, говоришь?

Иноки был женат всего второй год. Когда же это он успел пресытиться семейной жизнью?

Друзья зашли в первую попавшуюся пивную. Там был включён телевизор. Показывали борьбу сумо. Взоры посетителей были обращены на экран.

– Значит, ликуешь по случаю отъезда жены? – спросил Кэнкити, отправляя в рот горсть солёной фасоли. – Пожалуйста, объясни невежественному холостяку…

– Что тут непонятного? Просто я чувствую себя свободным. Вольным делать всё, что мне вздумается, – объяснил Иноки, облапив пивную кружку. – Конечно, я не поручусь, что жена не испытывает того же.

– Когда ж это вы успели осточертеть друг другу? Не рановато ли?..

– «Осточертеть»! Скажешь тоже! – рассмеялся Иноки. – Нет, живём мы довольно дружно. Я к ней хорошо отношусь, да и она вроде любит меня. Но иногда, понимаешь, хочется побыть одному – я это понял буквально через неделю после свадьбы.

А случилось это так. В тот день, возвращаясь с работы, Иноки сошёл на Синдзюку: здесь у него была пересадка. До дома оставалось три остановки. Жена ждала, но Иноки, вместо того чтобы сесть в электричку, пошёл в город.

– Я побрёл по вечернему Синдзюку… – рассказывал он, блаженно закрыв глаза. – Кругом, прижимаясь друг к другу, прохаживались парочки. А я был совсем один. Зашёл в кабачок, выпил виски. Мне было так хорошо, представить себе не можешь… А ведь это случилось сразу же после свадьбы.

– Ну и как ты всё объясняешь?

– Никак… Женись – узнаешь. Просто нам, мужчинам, не по нутру роль мужа. Душа противится.

Иноки достал из кармана сигареты и закурил.

– Понимаешь, о чём я? Иной раз хочется забыть, что ты – «муж», «отец», хочется быть мужчиной. Женщины видят в нас мужчин, пока мы за ними ухаживаем, а потом мы для них – мужья. Это быстро приедается, как моти на Новый год.

Неожиданное сравнение рассмешило Кэнкити. Но Иноки настойчиво повторил.

– Да, да! Именно моти. Можешь не улыбаться. Вот женишься – вспомнишь мои слова. В один прекрасный день почувствуешь себя так, точно объелся моти.

Показ борьбы сумо кончился. По телевизору шла передача из спортивного бассейна. Показывали фигурное плавание. Девушки в купальниках, убрав волосы под круглые резиновые шапочки, то медленно сходились в воде, то расходились, образуя распускающийся бутон.

– Теперь у девушек в моде заниматься фигурным плаванием, – заметил Иноки, мельком взглянув на экран. – Они прелестны. В наше время девушки куда более гармонично развиты, чем мужчины.

Кэнкити, не слыша его слов, впился глазами и экран. «Вон та… где же я её видел?»

Лицо девушки, плывшей на спине под звуки вальса, показалось ему очень знакомым.

Музыка умолкла. Разгребая руками воду, девушки вышли из бассейна. Одну из них показали крупным планом. Девушка была в белом купальнике, туго облегавшем её фигуру. От неё веяло молодостью, здоровьем.

«Где же я мог её видеть?» – мучительно вспоминал Кэнкити.

Он отпил глоток пива и вдруг хлопнул себя по лбу – вспомнил! Ну, конечно! Это та самая девушка, чью фотографию показывала ему в воскресенье мать. Только там она была в кимоно и сидела в скромной позе, положив руку на валик дивана. Как же её зовут? Ах да, Митико Оуги!

* * *

В этот вечер Митико легла спать, чувствуя в теле приятную усталость. Полдня она провела на тренировке: приближались соревнования по фигурному плаванию.

Но, несмотря на усталость, Митико долго не могла уснуть.

Нынешний день выдался на редкость неудачным: на тренировках всё у неё не ладилось, она никак не могла согласовать движения рук с движениями ног; кроме того, родители снова испортили ей настроение. Последнее время от них только и слышишь: «Хватит тебе плавать, пора выходить замуж». На днях её почти насильно затащили в фотоателье и заставили сняться. Потом эту фотографию будут показывать неженатым мужчинам в надежде, что кто‑нибудь из них заинтересуется ею.

Да, когда девушке двадцать три года, есть о чём подумать. Другие девушки, наверно, мечтают о своих будущих мужьях. Но Митико мало занимали эти мысли. Ей казалось, что её замужество где‑то ещё очень далеко.

«А всё‑таки любопытно, кому попала в руки моя фотография?» – подумала Митико и, рассмеявшись, погасила лампу у изголовья.

НОВЕЛЛА ПЕРВАЯ

ЖЕНА ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА

1

Сумико Танака битый час сидела за столом и вертела в руках скомканное письмо. На столе лежали огрызки хлеба, стояла чайница, но убирать не было сил.

Сумико задумчиво смотрела в окно. Напротив блестели окна такого же многоквартирного дома. Все дома здесь на одно лицо, и люди в них на одно лицо, и жизнь у этих людей одинаково скучная, серая.

Письмо было от её школьной подруги Митико Оуги. Когда‑то их связывала крепкая дружба. Что их влекло друг к другу? Различие характеров? Митико, весёлая, общительная, любила спорт, лучше всех плавала, а Сумико – наоборот: держалась в стороне, в тени. И внешне они были очень разные: красота Митико была яркая, броская, а Сумико – нежная, пастельных тонов.

Подруги не виделись года два: приблизительно с того времени, как Сумико по настоянию домашних вышла замуж за государственного чиновника Кацуо Танака.

Письмо пришло неожиданно, после долгого молчания.

«Могу сообщить тебе сногсшибательную новость, только учти – никто из подруг ещё не знает… Я выхожу замуж… не перевелись ещё, оказывается, чудаки, покупающие кота в мешке… Жаль, конечно, что не по любви выхожу, но ничего не попишешь… Жениха зовут Кэнкити Кусуноки…» – так начиналось письмо.

Дальше звучал тот же игривый тон: «…Впредь консультируюсь только у тебя. Ты человек с супружеским стажем… Хочу быть счастлива, как ты. Пожелай мне этого…»