Таш - в Тамблере и на почте.

Джек - посты с благодарностями фанатам на всех сайтах.

Таш - благодарственное письмо Тейлор Мирс».

— Серьезно? — фыркает Джек. — Ей же плевать!

— Она нас упомянула, значит, ей не совсем уж все равно.

— Ага, конечно, только она зарабатывает тем, что находит новый контент и рассказывает о нем. Вряд ли она каждый раз надеется на огромное письмо с благодарностями. Может, она о нас уже забыла. И вообще, это выглядит…

— Как? — мрачнею я.

— Как будто ты к ней подлизываешься!

— Слушай, я же не заставляю тебя ей писать! Я сама.

— Это бессмысленная затея. Вычеркивай!

— Не буду.

— Ладно, делай, что хочешь.

— Письма с благодарностями это мило, — замечает Пол.

— Видишь? Твой брат сказал, что это мило!

— Слушай, он мажет пиццу виноградным желе, его мнение не считается.

Мы возвращаемся к плану. Дальше я написала: «Совместными усилиями доработать сценарий, согласовать даты съемки на лето, подумать насчет следующего проекта во избежание падения спроса».

На Джек нападает приступ истерического хохота. В ее устах это звучит совсем не весело, а скорее мрачно, как будто она хохочет над мучениями своих врагов. Все еще смеясь, она стягивает фиолетовые волосы в неряшливый пучок.

— «Во избежание падения спроса», — выговаривает она сквозь смех. — Боже, Таш, мы же не бизнесмены какие-нибудь!

— А кто мы еще? — Это начинает меня раздражать. — Кино - это искусство, но и бизнес тоже. Мы можем на этом зарабатывать. Хоть через Кикстартер, хоть, например, через платную рекламу. И нам нельзя терять публику. Иначе это будет хуже, чем если бы мы так и сгинули в безвестности. Мы лопнем, как мыльный пузырь!

Джек с тусклым, безразличным взглядом прислоняется к стене и зевает:

— Ты слишком заморачиваешься. Мы буквально только что проснулись знаменитыми. Мы имеем полное право не торопясь во всем разобраться!

— Но я уже во всем разобралась! — повышаю голос.

Ненавижу, когда Джек становится такой холодной и безразличной.

— Я до четырех утра сидела и разбиралась!

— Я-то тебя об этом не просила! Мы, вроде, договаривались все спланировать вместе…

Тут она права, так что я говорю только:

— Ты сегодня какая-то вредная.

Джек поднимает проколотую бровь:

— Ты меня вообще знаешь?

— Но ты не можешь просто так критиковать мой план и не предлагать ничего своего!

— Хорошо. Я предлагаю не писать Тейлор Мирс, а… короче, не писать ей. И не бегать с вытаращенными глазами, а, черт возьми, расслабиться!

Я представляла все это совершенно иначе. Джек должна была обрадоваться, что я уже расписала все по пунктам, и согласиться, что они уместны. Джек следовало поддержать меня. Так что, и правда, знаю ли я ее? Джек - настоящая Джек - никогда бы так себя не повела. Да Сколько бы раз мы ни спорили на эту тему: сколько бы я ни настаивала на порядке, а она - на хаосе, до меня никогда не дойдет, как она может быть такой… расслабленной.

Ругаться прекрасным воскресным утром мне не хочется, так что я убираю когти и продолжаю:

— Мы уже предварительно распланировали съемки до конца лета, — перехожу на вторую страницу файла. — Но, думаю, надо согласовать даты раз и навсегда. Следует убедиться, что никто из актеров не подведет. При таком росте аудитории мы не можем позволить себе выбиваться из расписания!

Джек прикрыла глаза и склонила голову к стене:

— Мы можем позволить себе все, что угодно. У всех бывают перерывы между сезонами, посреди сезона… Технические трудности тоже никто не отменял. Все нормально будет!

Я снова выпускаю когти и не могу втянуть их обратно. Я похожа на оборотня при полной луне.

— Ты все время повторяешь, что все будет нормально, но ты забываешь, кто следит, чтобы все было нормально. Это, между прочим, я. Все нормально, потому что у нас всегда есть план. Потому что я все продумываю. Я знаю, что из тебя вышел бы хреновый руководитель, но хотя бы не мешай мне делать всю работу за тебя!

Джек открывает глаза и выпрямляется:

— Ты делаешь все за меня. Круто. Видимо, ролики просто берут и сами монтируются. А на следующей неделе ты скажешь, что величайший роман всех времен и народов тоже ты написала? Толстой - твой псевдоним, да?

— Прекрати, я совсем не об этом!

— Да плевать. — Джек сползает с кровати. — Давай, делай все за меня, а я пойду. — И хлопает дверью.

— М-да, — произносит Пол.

Я хватаю подушку, слезаю с кровати и пихаю Пола в бок:

— Подвинься, я тоже буду медитировать.

Пол переворачивается на живот, освобождая весь участок пола, на котором только что лежал. Я кидаю подушку на пол, сажусь на нее, скрещиваю ноги и сосредотачиваюсь.

— Мне выйти? — спрашивает друг.

Я мотаю головой, потом поднимаю руки ладонями кверху и соединяю большие пальцы с указательными.

— Ладно, — говорит он, — тогда просто помолчу.

Пол молчит, а я начинаю медитировать о любви и доброте по отношению к Джек, потому что мне больше всего на свете хочется как следует двинуть ей по башке. Я выполняю ритуал, которому мама научила меня, когда мне было десять. Сначала я выравниваю дыхание: вдох через нос, выдох через рот. Потом представляю себе самое милое животное на свете - щенка кокер-спаниеля. Я чувствую к нему симпатию и безусловную нежность. Я сосредотачиваюсь на этих эмоциях и медленно, но верно переношу их на Джек. Я желаю ей только добра. Я желаю ей душевного покоя.

Пять с лишним минут спустя я все еще бешусь, но уже не киплю, а тихо побулькиваю.

— Ты опять представляла Джек щенком? — шепчет Пол.

Однажды я имела ошибку рассказать друзьям, как медитирую о любви и доброте, и Пол решил, что это самая смешная вещь на свете. Это чрезмерно веселит его до сих пор.

— Недаром говорят, что нельзя вести бизнес с друзьями, — произношу я.

— Чепуха. Куча друзей вместе занимались одним делом! Льюис и Кларк. Братья Райт. Ну, Зигфрид и Рой…

— Это уже за уши притянуто.

— Может быть. Но вы двое даже не предприниматели! Вы создаете искусство. Какое искусство без взаимопонимания?

— Она меня бесит!

— А ты ее. Так и живем.

Я откидываюсь на спину и поворачиваюсь к Полу. Тот зарылся лицом в ковер.

— Вот мы с тобой друг друга почему-то не бесим!

— О чем ты, Зеленка? Ненавижу тебя до мозга твоих источающих всепрощение костей!

— Смешно.

Нас накрывает тишина и пыль, летящая в лучах солнца. Я протягиваю левую руку и захватываю в заложники ладонь Пола. Наши пальцы находят привычные места и сплетаются. Мы держались за руки с детства, еще до того, как это стало значить что-то не то. Это ничего такого не значит даже сейчас. Потому что мою ладонь сжимает не кто-нибудь, а Пол.

— Когда ты выберешь предметы? — спрашиваю я.

— Через пару недель.

— Ты уже знаешь, куда запишешься?

— В первом семестре нет ничего особенного. Им надо убедиться, умею ли я писать и считать… Хороший вопрос, кстати.

— Прекрати! — Я пихаю его коленом.

Пол всегда принижает себя во всем, что касается учебы. Да, согласна, его оставляли на второй год в первом и пятом классе, у него совсем не идеальный средний балл и не слишком хорошие результаты вступительных экзаменов. Но он подал документы в муниципальный колледж Лексингтона, как будто у него не было другого выбора. Он даже не пытался поступить в Кентуккийский университет, не говоря уже о том, чтобы уехать из штата.

Пол остается в Лексингтоне из-за отца. Четыре года назад мистер Харлоу напугал всех до полусмерти, когда во время ежегодного медосмотра у него нашли начальную стадию рака простаты. Врачи сказали, что им очень повезло обнаружить болезнь на ранней стадии, и немедленно подвергли пациента всем необходимым процедурам.

Потом все происходило как в кино. Мистер Харлоу выглядел больным и слабым, подолгу не выходил из дома. Друзья семьи роились вокруг с молитвами, домашней едой и предложениями помощи. Миссис Харлоу несколько раз ревела моей маме в трубку. Папа много готовил. А потом в один прекрасный день врачи объявили, что у мистера Харлоу настала ремиссия.