Оставил без печали я вас, мои долины,

тенистые деревья, сады и луговины.

И вот уже к высотам стрелой летит мой конь,

уже со мною рядом трепещет небосклон,

И пропасть подо мною уже лежит, зияя,

где буки вековые шумят не умолкая.

И я стремлюсь все выше, туда, где ветра шквал,

где тучи снеговые на острых пиках скал,

на неприступных скалах шевелятся и сами.

как корабли по морю, плывут под парусами.

По сторонам, и сзади, и прямо предо мной

вздымаются высоты, покрытые травой.

Меж них играет ветер... И конь, узде послушный,

выносит по стремнинам меня в простор воздушный.

И здесь ежеминутно среди крутых вершин

я всюду вижу смену чудеснейших картин:

на севере и юге роскошные пейзажи —

одни другого лучше, один другого краше;

сливаются равнины, лес и долины рек,

гармонию рождая, прекрасную навек.

И вот я на вершине... Здесь мглистый вихрь туманный

рассеялся, оставив один простор желанный.

О чудо! О величье! Там, где парит орел,

поднялся бурь громовых пылающий престол.

На севере я вижу в степях родного края,

сверкающие волны далекого Дуная;

на юге, средь равнины, за дымкой золотой,

о, Витоша, я вижу суровый облик твой.

И там, за снежной Рилой, где в синь уходят тропы,

я вижу, как мерцают суровые Родопы.

Потом, за горы жадно свой устремляя взор,

душою уношусь я через родной простор.

Туда, где ныне ветры печально бродят в поле,

туда, где братья стонут в томительной неволе,

те братья, о которых забыли мир и Бог,

которых ждут повсюду то пытки, то острог.

У Вардара я вижу окопы и темницы,

я вижу, как напрасно страдальческие лица

устремлены так жадно из темноты на свет...

О, братья македонцы, примите мой привет!

Покинув мир, впиваюсь я всей душой в простор.

Гляжу, и мне понятен немой пустыни взор.

Стою и, воскрешая веков минувших дали,

я здесь читаю, словно в какой-нибудь скрижали,

следы переворотов и ясную без слов

немеркнущую славу и дедов и отцов.

И там, где на вершину привольно и могуче,

деля свою добычу, орлами сели тучи, —

я вижу изумленно, как свой неся завет,

нисходят души предков на этот грешный свет.

Мой взор воспламененный, мой возбужденный ум

здесь видят рой знакомый всех призраков и дум.

Я вижу, как, смешавшись, заводят хороводы

минувшие эпохи и нынешние годы.

Отважные юнаки и мученики здесь.

Победный клич и стоны в одну сливают песнь.

Здесь Ботев вместе с Крумом и со слепцом Иваца,

с распятым Левским вместе на косогор садятся.

И с русскими орлами здесь Гурко-исполин,

совместно с Самуилом средь доблестных дружин...

Для взора нет преграды. И видит глаз проворный

огромные просторы, лежащие покорно.

И с этих гор высоких, с гигантских этих плит

мечта моя к чему-то великому спешит.

И, как холмы вот эти на оголенном пасте,

душа моя свободна от зависти и страсти.

Забыв о бренном мире, о суете земной,

Стою в немом молчанье, гнев успокоив свой.

И только волки воют — подоблачные орды,

с вершины на вершину неся распев свой гордый.

Я с радостью приветствую венцы так близких мне

Амбарицы, Купены в лазурной глубине.

Увенчанные солнцем, у облаков в объятьях,

богатыри-вершины, вы мне родны, как братья!

И растроганную душу пролив свое сиянье,

вы всколыхнули в сердце тех дней воспоминанье,

когда мы, словно серны, с друзьями молодыми

летали без оглядки над безднами глухими.

Как далеко-далеко счастливое то время.

Но дух мой и сегодня, как буря, сбросив бремя,

стремится вдаль, крылатый, — в небесном океане

играет над тобою, гора моих мечтаний!

Я жадно пью душою простор бескрайный твой,

живительный твой воздух, прохладу и покой,

И от души приветствую я дикую природу,

ее красу и грубость, и вольность, и свободу.

И, как орел крылатый, хозяин дикий твой,

бросаю гордо взор свой я на простор земной.