«Я люблю тебя, моя девочка!» — услышал Ятен себя самого.

Когда видео закончилось, телефон выпал из руки Минако. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни звука. Жаркая волна вдруг поднялась в голове. Всё закружилось перед глазами. У неё было ощущение, что её только что приговорили к смертной казни.

Она судорожно сжала руки в кулаки, лепеча бессвязные слова. На какой-то миг у Ятена мелькнула страшная мысль, не помутился ли её рассудок от пережитого шока.

— Мина! Очнись! Ты слышишь меня?

Минако кивнула, глядя в пространство перед собой.

— Милая моя! — он взял её за плечи, пытаясь поймать взгляд. — Это… это не то, что ты думаешь… это…

— А что это? — её голос прозвучал неожиданно тихо и холодно. — Видеомонтаж? Кадры из клипа Огней? Или что-то ещё в таком же духе? Ты уже придумал, что ответить мне?

— Это была настоящая съемка, — Ятен судорожно сглотнул. — Это произошло сегодня ночью. Но я был не в адеквате и смутно помню, что происходило…

— Я не хочу больше ничего об этом знать.

Она отстранилась от него, но Ятен ухватил её за руку.

— Ты должна меня выслушать! Все это было грандиозной подставой Кунцита Сайто!

— То есть на видео ты трахаешься с Кунцитом, а не Оливией?

— Кунцит подбил Оливию! Уж не знаю, чем он ей угрожал или уговорил… но она заманила меня к себе в квартиру и подмешала наркотик! А потом сняла это видео, чтобы переслать тебе!

— Ты соображаешь, какой бред несёшь?!

— Я понимаю, что всё это выглядит неправдоподобно! Но Кунцит спланировал всё заранее! Нападение на тебя, чтобы подкинуть мысль о том, что Оливия влюблена в меня! Но поверь, это далеко не так! Она никогда не любила меня! И я её тоже! Я люблю тебя! Только тебя! Слышишь?!

— И именно поэтому ты признался Оливии на камеру в своих чувствах, когда она сидела на тебе сверху?!

— Я был под кайфом! Мне казалось, что я трахаю Сейлор Венеру, а не её! Я люблю тебя!

Волна бешенства, поднявшаяся в душе Минако, привела её в чувство. Она слушала его слова, которые отдавались болью в сердце. Любит её? В этом не было ни доли правды! Всё это звучало для неё фальшиво. Он изменил ей, и он соврал ей!

Молниеносная пощёчина рассекла воздух. Потом ещё одна. И ещё. Ятен даже не попытался закрыться.

Минако оттолкнула его и выбежала из кухни, хлопая дверью так, что, казалось, вздрогнули оконные стекла. Ятен остался один, соображая, что можно ещё сказать или сделать. Но он не знал, как выйти из сложившейся ситуации. То, что произошло… этому невозможно было придумать оправданий… Ятен соврал ей о том, где провёл ночь. И когда Минако увидела видео, все чтобы он ни сказал после, это всё равно выглядело бы ложью. Но с другой стороны он должен был что-то предпринять… покаяться, попросить прощения… что угодно…

Ятен выбежал из кухни. Он нашёл её в спальне. Минако металась по комнате, словно ведьма на метле, раздвигая двери шкафов, выдвигая ящики и лихорадочно сгребая нижнее белье, платья, футболки и носки в большую дорожную сумку.

— Что ты делаешь? — спросил Ятен.

— Вещи собираю, — ответила Минако. — Мы с Рэном уезжаем. Документы на развод составим позже…

Ятен побледнел, как смерть. Он сжал губы так сильно, что рот превратился в узкую щель.

— Что?!

— Я сказала, что уезжаю. И забираю с собой сына!

Ятен молниеносно пересёк комнату, схватил Минако за плечи и развернул к себе лицом.

— Ты никуда отсюда не уедешь! И ребёнок останется здесь! — прорычал он.

— Да? И на кой мы тебе сдались? Как декорации для деда, пока ты будешь трахать Оливию Какю? Ты просто рехнулся! Я ни минуты не останусь с тобой под одной крышей! — её голос дрогнул, рыдания подкатили к горлу.

— Слушай меня, Мина! Ты госпожа Коу. И ты останешься Коу. Моей женой. Рэн должен расти в полной семье. У него должны быть мама и папа.

— Не нужно трусливо прикрываться ребёнком! Что это будет за жизнь?! Особенно для меня… после всего, что было… Мы можем совместно оформить опеку над Рэном и жить раздельно! А теперь отпусти меня и дай собрать вещи!

Ятен покачал головой. В отличие от Минако, дрожащей всем телом, он походил на каменную статую.

— Нет. Ты останешься здесь. По доброй воле или нет…

С этими словами он отпустил Минако, подошёл к станционному телефону, взял трубку и набрал номер.

— Алло, Исикава, с этого дня ни моя жена, ни ребёнок не должны покидать квартиру ни под каким предлогом. Только в моём личном сопровождении или если я дам специально инструкции на этот счёт. В квартиру будут иметь допуск только мой дед, братья, Мако Кино, Нару Осако, Рей Хино, Усаги Цукино, Ами Мицуно и служба безопасности. За мою жену и ребёнка вы отвечаете своей головой. Всё понятно?

Ятен отключился и повернулся к ошеломлённой Минако, безмолвно глядевшей на мужа.

— Я очень сожалею, что мне приходится прибегнуть к таким мерам. Но ты не оставила мне выбора. Я не допущу, чтобы ты и Рэн пострадали от этого маньяка Кунцита Сайто.

— Единственный маньяк здесь это ты! Можешь хоть в тюрьму меня упечь или психушку! Я ничему не удивлюсь! Достойный финал нашим отношениям!

Выпрямившись и гордо вскинув голову, Минако повернулась и направилась прочь из спальни, не удостоив Ятена даже взглядом.

Ятен вышел из машины. Послышался звук турбин взлетающего самолёта. Он посмотрел на часы. До объявления рейса Токио-Париж оставалось ещё куча времени. Но ему всё равно нужно было спешить, чтобы успеть перехватить Оливию Какю. Выкинув окурок в урну и надвинув на лоб бейсболку, Ятен зашёл в двери аэропорта.

Пробираясь сквозь толпу к информационному табло, он заметил знакомую худощавую фигурку с дорожной сумкой. Ятен подошёл к Оливии и цепко схватил за плечо.

— Пойдём-ка!

— Что? Куда? — всполошилась девушка.

— Поговорить надо…

— Никуда я с тобой не пойду! У меня самолёт! — Оливия попыталась вырваться, но Ятен крепко держал её.

— Ещё как пойдёшь! Или, клянусь, я сверну тебе шею прямо здесь! — зашипел молодой человек.

Выворачивая ей запястья, он практически потащил её за собой.

— Хиллер! Ты рехнулся! — Оливия молотила его свободной рукой по спине, но Ятен выл в таком бешенстве, что не чувствовал её ударов.

Он вытолкал девушку в туалет и, закрыв дверь на защёлку, прислонил к стене.

— У меня к тебе всего один вопрос, Лив! ЗАЧЕМ?

— О чём ты? — в её голосе был тот же ужас, что и в глазах.

— Ты заманила меня к себе домой, напоила наркотиком, изнасиловала и сняла это на камеру! И я хочу знать, зачем ты это сделала?!

— Какая уже разница? Что сделано, то сделано!

— Ошибаешься! Тебя ведь Кунцит подбил, да?

Оливия закусила губу.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь…

Ятен посмотрел на её красивое и отрешённое лицо и почувствовал, как в нем стала закипать злоба. Настолько сильная, что молодой человек замахнулся, чтобы отвесить Оливии пощёчину, но в паре сантиметрах от её лица затормозил руку и осторожно погладил по щеке.

— Дура ты, Лив. Неужели ты считаешь, что швырнув двум людям в души столько дерьма…сделав больно, что-то в твоей жизни изменится к лучшему?

— Что ты вообще можешь знать о боли? — тихо просила Оливия.

Несколько мгновений на её лице блуждала блаженная улыбка, потом она вздохнула.

— Мне казалось… я была почти уверена, что это любовь… Как же я могла так ошибаться… — пробормотала она, растягивая блузку.

Заметив шрамы и ужасные синяки на нежной коже, Ятен вздрогнул и отшатнулся.

Оливия быстро застегнула блузку и вновь улыбнулась. Ласково, мечтательно. И Ятен никак не мог понять, отчего его коробило сильнее — от выражения её лица или вида шрамов.

— Он страшный человек, Хиллер… — сказала Оливия. — Он всё делает с улыбкой. Такой светлой и безмятежной. И причиняет боль так же… так же безмятежно… Его рука никогда не дрогнет… и это больше, чем ненависть… намного больше… потому что он делает это не от того что жесток… Нет… Кунцит не жесток… Он как ребёнок, отрывающий мухам крылья. Не из злобы, а из любопытства… Полетит ли муха… Понимаешь? Когда в человеке горит ненависть, он стремится отомстить… Такого человека можно понять… у такого человека есть причина… — Оливия провела пальцем по виску Ятена. — У тебя тоже были причины… Ты тоже был жесток, Хиллер, но я знаю почему… Потому что до Минако никто в тебе не пробуждал нежности. Ты был обижен и напуган, не зная чего ждать от враждебного мира. А Кунцит… он не обижен. Он не напуган. Он… он просто мёртв. А мёртвое никогда не сгорит и не возродится из пепла, сколько бы разрушений оно не совершило… Вот поэтому тебе нужно его бояться…