— Ты ничего не понимаешь… — перебил он.

— Ты совершенно прав, — парировала она. — Я никогда не «понимала» ни тебя, ни твоего, мягко говоря, странного поведения. Теперь же, если честно, слишком поздно разбираться в этом, — добавила Айрис, чувствуя смертельную усталость от всей этой отвратительной истории.

В прошлом Айрис частенько представляла себе, как, доведись им встретиться, выскажет она Филу все, что думает. А сейчас… Вот он, живой и невредимый, стоит перед ней, и можно бросать любые упреки, говорить злые слова, но нет желания, да и смысла никакого гоже нет. Что толку ворошить прошлое? Усугублять боль, заново переживая драматические события? Зачем?

— Позволь мне объяснить…

— Ох, нет! Избавь меня от каких бы то ни было объяснений. Мне это уже неинтересно, да и опоздал ты со своими оправданиями. Восемь лет — срок немалый. За это время я создала новую жизнь для себя и своей дочери. На этом давай, и поставим точку. А теперь, если ты позволишь, — сказала она, взглянув на часы, — я хотела бы, пока не совсем стемнело, накопать в огороде овощей. Не стесняйся, можешь продолжить увлекательную экскурсию по этому роскошному особняку, который, как мы оба знаем, ты не собираешься приобретать, — добавила Айрис деловым тоном и быстро вышла из кухни.

Звон бокалов, радостные голоса и смех наполнили просторный главный зал здания Ассамблеи. Оно было построено во времена Регентства и до сих пор бережно охранялось усилиями городского совета. Первоначально это помещение предназначалось для собраний, танцев и вечеринок. Айрис оглядела элегантный зал, тут и там встречая улыбки друзей и знакомых. Что ни говори, а Шилдтону повезло с этим зданием. Сколько лет оно уже собирает людей, радует их теплом общения.

— Вечеринка, кажется, удалась, — сказал Джек Хоггин, протягивая Айрис бокал с вином. — Создается впечатление, что почти все жители нашего города собираются бороться против намерения властей построить парусную базу.

— Я думаю, будет трудно отстоять старую мельницу, — ответила та с грустью. — Особенно после того, как строителями уже получено разрешение на ее снос.

— Остается надеяться, что снегопад, который обещают на выходные дни, помешает им развернуть работы, по крайней мере, до Нового года, — задумчиво произнес Джек. — У каждого свое: строителям зима — для отдыха, врачам — для нервотрепки. Для меня это самое напряженное время года.

Айрис озабоченно посмотрела на доктора.

— Я знаю, что ты был очень занят на этой неделе. Неужели и сегодня вечером есть вызовы?

— Боюсь, что да. — Он устало улыбнулся. — Но будем надеяться, что моим пациентам не потребуется помощь хотя бы во время этой вечеринки. Кстати, я рассказывал тебе о своих планах построить новую клинику? Я просто в восторге от проекта, который…

Он начал объяснять, какие новшества архитектор собирается ввести в современное здание, но тут Айрис отвлекло мелькнувшее в толпе лицо. Вот снова в противоположном углу зала она увидела знакомую спортивную фигуру. Тело Айрис моментально напряглось, глаза расширились от испуга.

Филипп? Что ему здесь нужно? — спросила она себя, чувствуя, что начинает впадать в паническое настроение. Айрис увидела, как жесткие, решительные черты расслабились в приятной улыбке, когда Филипп Бартон протянул руку, чтобы поприветствовать подошедшего к нему человека.

Чего, собственно, она ожидала? Уж давно пора было уяснить для себя, что бесполезны все попытки отделаться от зловещего присутствия этого вездесущего нахала. Правда, была недолгая надежда, что бывший возлюбленный покинет давно ставший ему чужим город. В ту последнюю встречу, когда Айрис поспешно вылетела из кухни, предложив Филу продолжить осмотр дома, она утешила себя мыслью, что он и не собирался покупать дом, что любопытство его удовлетворено и все точки над «i» поставлены. Да, он вернулся сюда только ради Эшлинг. Но, узнав, что малышки не будет, он, разумеется, предпочел остановиться в одном из небольших местных отелей, где более живая, праздничная атмосфера…

…Тяжелая работа в огороде, как всегда, отвлекла Айрис от тягостных раздумий и успокоила нервы. Когда пошел легкий снежок и начала сгущаться темнота, ей пришлось вернуться в дом. Теперь она могла посмотреть на события прошедшего дня более спокойным, чем раньше, взглядом.

Айрис корила себя не только за то, что недооценила явную жестокость Филиппа. С ее стороны, думала она, было крайне глупо и недальновидно оставаться с ним наедине. Она что, забыла, что леопард никогда не меняет насиженных мест и врожденных привычек? Еще, будучи подростком, Фил, походил на героя детской песенки, который «целовал девочек и заставлял их плакать». Вот уж точная характеристика мистера Бартона, главного виновника ее слез и несчастий. Но с нее достаточно, больше подобное не повторится. Успокоившись, она вошла в холл, полная добрых намерений и твердой решимости.

Айрис не могла не порадоваться, обнаружив, что гость исчез вместе со своим роскошным автомобилем. Но где гарантия, что их встреча была последней? Наверняка планы Филиппа в отношении Эшлинг не изменились. Айрис приготовила ранний ужин для матери, Филипп не возвращался. Вскоре приехал Джек Хоггин, чтобы отвезти ее на вечеринку в дом Ассамблеи. У Айрис забрезжила надежда, что ее незваный гость решил вернуться в Лондон.

Размечталась! — сказала она себе, вертя в руках бокал с вином. Бог свидетель, ей вовсе не хотелось приезжать сегодня сюда. Но Айрис считала необходимым — хотя бы ради Эш — показаться на людях и стараться выглядеть спокойной, насколько это возможно в ее теперешнем состоянии.

Усилием воли она держала себя в руках, стараясь сосредоточиться на том, что ей говорил Джек о своей новой хирургической клинике. Но восторженный монолог был прерван служащим, который пригласил доктора к телефону.

— Я так и знал — долго отдыхать мне не придется, — сказал тот с сожалением и, быстро поцеловав свою спутницу в щеку, поспешил через весь зал к телефону.

Айрис осталась за столом одна, надеясь, что Джек будет отсутствовать недолго. Медленно потягивая вино, она рассеянным взглядом окидывала просторное помещение. Айрис вздрогнула от неожиданности, когда услышала у себя за спиной знакомый мужской голос:

— Неужели примерный доктор оставил тебя совсем одну? Какой позор!

Обернувшись, она удивленно уставилась на Филиппа, который смотрел на нее пронизывающим взглядом.

— У него неожиданный вызов, — отрезала Айрис, прежде чем подумала, что этот мерзавец, должно быть, усердно потрудился, чтобы вызнать все о ней. Иначе откуда бы ему знать, что Джек — врач? — Ты-то что здесь делаешь? — требовательным тоном спросила она. — Не такой ты человек, чтобы тебя заботила судьба старой мельницы.

— Ошибаешься, меня многое заботит, — ответил он. — Мне не безразлично, что станет с моим родным городом. Планов много — встретиться со старыми друзьями, увидеть Эшлинг.

— Я не намерена обсуждать вопрос о моей дочери, во всяком случае, здесь! — резко проговорила Айрис, с беспокойством оглядываясь вокруг — не услышал ли кто-нибудь, о чем говорил Фил.

— О нашей дочери, — мягко поправил он.

— Хорошо, хорошо! — тихо проговорила она, почувствовав слабость от нервного напряжения. Интересно, догадывается ли этот надоедный человек, каким мучениям он подвергает ее? Или ему безразлично, что она так страдает?

— Ты права, сейчас не время и не место для такого разговора, — промолвил он, ожидая, когда официант наполнит их бокалы и удалится. — Тогда, может, поговорим о наших с тобой отношениях?

— Какие у нас могут быть «отношения»? — сквозь зубы спросила Айрис. — Я считаю, между нами нет ничего общего за исключением очень короткого, неудачного эпизода в прошлом. Почему бы тебе не оставить меня в покое? Убирайся и веди свои грязные игры с кем-нибудь другим. А вот и подходящая для тебя пара, — презрительно добавила она, кивком головы указывая на великолепно одетую яркую блондинку в центре шумной мужской компании. — Я слышала, твоя давняя страсть Беатрис Уинтерсон не может дождаться встречи со своим старым приятелем. И поскольку каждый в нашем городе знает, что Беатрис не в состоянии отказать ни одному мужчине с толстым кошельком, она примет тебя с распростертыми объятиями, — съязвила Айрис, не заботясь о том, что в своем желании отомстить Филу может выглядеть первостатейной стервой.