Ульра отпрянула в сторону, прижалась к стене рядом с окном и стала следить за незванным гостем. Ночной призрак совершил круг под потолком, задержался на миг ‑ и стремительно рухнул в противоположный угол. С замиранием сердца девушка следила, как летучая мышь слилась с клубящимися тенями, как бесшумно засверкали разноцветные огоньки, не разгонявшие мрак, а словно самостоятельно жившие в нем. Вот они начали угасать, уступая место клубам плотного тумана, образующим нечто бесформенное. Лишь два красных, похожих на уголья, огня не исчезли, поднявшись в сплошном белом и будто бы светящемся облаке на высоту человеческого роста. И Ульра поняла, что это ‑ разглядывающие ее глаза…

Во мгновение ока она сорвала со стены ножны с кинжалом, которым научилась от отца в совершенстве владеть, обнажила лезвие и выставила от груди вперед, став на взгляд Хейда еще прекрасней. Разгневанная богиня ‑ хранительница Рода.

Воплотив себя в туманный призрак в спальне дочери райкса, повелитель вампиров сам плохо понимал мотивы этого поступка. Однако молодость, свежесть Ульры, красота ее тела напомнили ему на миг Вельгу. Но его юношеская любовь была чем‑то прошедшим, утопленным в крови и боли, а Ульра была жива и прекрасна. Посетившее Хейда чувство не было, конечно, любовью, это была усталость от одиночества, которая рано или поздно приходит к любому из тех, кто стоит выше остальных. И девушка вздрогнула, когда из непроглядного тумана, простиравшего клубящиеся пряди в ее сторону, зазвучал печальный, несколько хриплый голос:

‑ Не бойся меня. Я не причиню тебе зла.

‑ Кто ты?..

‑ Я тот, кого ты ждала все это время. Я ‑ твои сны, твои мечты и желания. Обо мне шептал тебе ветер и шелестела листва…Глядя в воду, ты видела в своих глазах мое отражение. Я хочу подарить тебе бессмертие и власть. Я ‑ Хейд, повелитель вампиров, воин Ночи, хозяин Ночной Стороны Природы!

Щупальца тумана подползли, стелясь по полу, к ногам Ульры. Хейд недаром прекрасно разбирался в людях! Своими словами он задел именно те нити души девушки, какие и следовало. Ни враждебности, ни страха уже не прозвучало в ее голосе:

‑ Хейд? О тебе говорят, как о чудовище, разоряющем Землю и разрушающем всякую Жизнь…

‑ Я уничтожаю лишь то, чей срок пришел, и дарю вечную жизнь достойным ее. Что значат все страдания презренных ничтожеств, если на их костях воздвигает свое величие Триумфатор?

Туман обнимал ее, а завораживающий голос шептал уже в самое ухо:

‑ Там, где прохожу я, начинается новая эпоха, хотя для этого и приходится беспощадно уничтожать все преграды…Но на пути к величию стоят глупые законы и дурацкие правила, охраняемые оружием благородных ослов и преданных им баранов. Я разрушаю прежний мир, чтобы построить на его руинах свой. И я предлагаю тебе разделить власть над ним со мною…

‑ Я верю тебе! Я согласна…

‑ Тогда ты должна придти ко мне. Завтра на Закате я буду ждать тебя в роще у подножия холма, у поворота дороги. Я буду ждать.

‑ Я приду…

Туман беззвучно выполз в окно, на ходу трансформируясь во что‑то более плотное, покуда расправленные крылья, на миг заслонив полную луну, не вознесли ночного гостя Ульры в небо. Девушка долго смотрела вслед летучей мыши, понимая, что больше ничто на свете не имеет для нее значения.

Даже отец. Даже Родина.

Когда конь вынес ее из‑за поворота, и прощальные лучи заходящего Солнца пали девушке на лицо, Ульра сразу увидела и узнала того, с кем говорила ночью. Хейд сидел на стволе упавшего дерева, сложив руки на рукояти зажатого между колен меча и опустив голову. Он сначала даже не поднял головы, когда всадница осадила коня рядом и спрыгнула на землю. Затем завоеватель поднял голову, и глаза Ульры и Хейда встретились. Некоторое время висело молчание, затем Хейд сказал:

‑ Я не слишком надеялся, что ты приедешь.

Глаза девушки вспыхнули:

‑ Я дочь райкса, и умею держать слово!

‑ Я не о том. Но я не думал, что дочь моего врага, которому суждено пасть от моего меча, решится встретиться с чудовищем, с вампиром…Что бы он ни сказал ей.

‑ Ты обманул меня?!

Хейд медленно поднялся, отложив меч. Так же медленно он подошел к Ульре и положил руки ей на плечи. Девушка не отпрянула. Их взгляды снова встретились. В глазах дочери райкса были смешаны ожидание и трепет. Во взоре повелителя вампиров и гонителя народов не осталось и следа от злобы и цинизма ‑ лишь печаль, скорбь, усталость от одиночества смотрели из глубины. И Хейд проговорил:

‑ Нет. Я не обманул тебя, Ульра. Я же говорил, что не причиню тебе зла. И если сейчас ты откажешься от моего предложения, я отпущу тебя назад…

‑ Так говори же! Я слушаю тебя. Чего ты хочешь?

‑ Я устал быть одиноким, дочь райкса. Мы, те, кого вы называете вампирами, лишены чувства любви, и не можем порождать потомство, ибо увы ‑ взамен вечной жизни мы лишаемся творческой энергии, как объяснял мне это старый колдун Ангорд…Но для меня и тебя это не имеет значения. Люди, движимые слепыми чувствами и страстью, могут ошибаться. Я ‑ нет. Я знаю, что лишь с тобою мне будет хорошо.

Ульра, вопреки ожиданиям Хейда, ничего не стала говорить. Не стала она и вырываться из его рук. Девушка лишь еще более внимательно вгляделась в собеседника.

Перед нею стоял высокий и стройный воин в черном плаще, небрежно накинутом на плечи. Он был удивительно красив, не смотря на серый оттенок кожи и совершенно седые волосы. Черты лица говорили о непоколебимой воле, решимости и гордости, а взгляд поражал своей печалью. Перед ним склонялись народы, он сокрушал армии и разрушал города, его сопровождали Победа и Смерть ‑ две вечных спутницы великих завоевателей. Он был готов подарить ей Империю, пределы которой не обозначены ни на одной карте, ибо кто может сдержать его волю к власти? И бессмертие…Он мог подарить ей вечную жизнь.

На несколько мгновений перед внутренним взором Ульры пронеслись все ее представления о Добре и Любви, ей вдруг до безумия захотелось снова увидеть Солнце, но над миром царил серый холод, какой обычно бывает перед осенним дождем. Теперь дочь райкса и сама положила руки на плечи Хейда, прошептав:

‑ Я согласна.

Повелитель вампиров снова вспомнил о Вельге, но ее образ потускнел и стерся, уступив место широко открытым глазам и теплым губам Ульры. Хейд прижал ее к себе, и она задрожала, пронизанная космическим холодом Внешних Сфер, исходившим от темной сущности завоевателя.

Так из ночной пустоты поднимаются видения, переполняющие наши души торжеством или ужасом, воплощающимися в полотнах великих мастеров и гениальных строках истинных поэтов…

Так небо извергает на землю снег, дождь и град, причиняя ей боль, но земля приветствует это страдание, ибо оно необходимо для последующего расцвета и возрождения…

Так встречаются солнечный свет и тьма, пламя и лед, проникая друг в друга, перемешиваясь невероятными вихрями, возносящими по лестнице миров через бессчетные вселенные Тех, Кто Посмел…

Так извержение вулкана погребает город, чтобы обессмертить его в веках, так море бросает свои бессчетные рати волн на штурм скалистого побережья Нордхайма, чтобы разбиться о клинки гранита и в туче брызг отхлынуть обратно…

Когда тело Ульры содрогнулось в финальном пароксизме экстаза, челюсти вампира сомкнулись на ее горле, и клыки погрузились в тело девушки. Она затрепетала, но ее разум уже начал потухать, и боль была лишь неким отзвуком экстаза, переходящего в сон. Такой была жертва, которую она принесла на алтарь Темных Богов давно затонувшего южного континента, чтобы обрести бессмертие и власть ‑ две главных мечты людского племени.

В ночь, когда железные легионы Хейда двинулись на приступ крепости Стража Границы, который пал с мечом в руке среди пылающих руин, его любимая дочь восстала в замке повелителя вампиров, чтобы сесть рядом с ним на Черный Трон великой Империи, где былые презираемые изгои стали господами, извращение и ненависть ‑ достоинством и нормой, а люди, для которых слова "труд", "честь" и "правда" не были пустыми звуками, превратились в дрожащих рабов у ног обезумевших от вседозволенности тиранов.