Я потер усталое лицо ладонями. На глаза наворачивались слезы. Я не имел на них никакого права, но, тем не менее, они против воли собирались на ресницах. Я вспомнил ее слова о том, что ресницы у меня несправедливо длинные для мужчины и хмыкнул. Она — женщина, без которой за два года я перестал мыслить свое существование. Ее хрупкое нежное тело лежало на больничной койке, закованное в гипс, окутанное трубками, проткнутое иглой капельницы.

Я склонился и прижался губами к прохладной ладони. Мне дико хотелось оказаться на ее месте, заменить ее собой. Я прочертил пальцем направление каждой голубой венки.

На плечо легла чья-то рука. Я не обернулся. Было наплевать.

— Томми…

— Молчи, Йохан. Просто помолчи, — я не хотел ничего слушать.

— Томми, ту девчонку поймали. Она в участке.

Я не ответил. Чувство вины, на время притупленное усталостью, снова вернулось. Йохан почувствовал мое состояние.

— Ты не при чем. Варя сказала бы то же.

Я снова уткнулся в ее ладонь лицом и вдохнул знакомый родной запах, почти заглушенный больничным. Память вернула меня к событиям двухлетней давности. Я горько улыбнулся. Два года как одно мгновение и целая жизнь одновременно.

Мортен недовольно поморщился и взъерошил почти отросшие кудрявые волосы. Поспать нам толком не удалось. Машина с оборудованием задерживалась.

— Москва проглотила всю технику.

Йохан невозмутимо перебирал струны, закинув ноги на стол. Я, проходя мимо, пнул его ногу коленом.

— Очередная песенка для жены?

Йохан щелкнул языком.

— Я, в отличие от окружающих, одну женщину люблю.

Симен захохотал.

— Парень, это не мы их любим, это они нас…

— А потом догоняют и еще раз любят, — продолжил Мортен.

— И еще раз любят нашего Томми, ты хотел сказать, — закончил Симен.

— Да, бритые нынче не в моде.

— Как и кудрявые!

— Девочки, не подеритесь, — Йохан отложил гитару. — Лучше так, вношу предложение. Поспать или погулять?

Я нахмурился. Отдых, конечно, требовался, все-таки нам было уже не по двадцать лет, но и посмотреть город хотелось. Москву мы так и не увидели. Времени до концерта оставалось впритык, а тут сам Бог велел.

— Я бы прогулялся.

Йохан кивнул.

— А! Черт с вами! — махнул рукой Мортен. — Бритые с нами?

— Еще раз назовешь бритым, кудрявый, башку откручу! Куда я денусь? Чтоб вы потом надо мной ржали?

— Так дети! Жениться вам пора!

— Мужик! Если тебе с женой повезло, это еще не дает нам особых шансов на удачу!

Я улыбнулся. В словах Симена была толика правды. На деле, каждому из нас порядком надоели визжащие девочки на концертах, многочисленные сердечки на фотографиях на Фэйсбуке и признания в любви в Твиттере. Парадокс заключался в том, что чем старше и популярнее становились мы, тем моложе аудитория. Не буду врать, в том суть работы. Продажи росли, этот альбом стал самым ожидаемым за все пятнадцать лет существования группы. Черт возьми! У нас даже появился фан-сайт в Австралии!

Зато личная жизнь… Из нас четверых личная жизнь была только у Йохана. Если это, конечно, можно было бы так назвать. Жена понимала и принимала его таким, какой он есть, вместе с бешеным ненормированным графиком, срывами на алкоголь, постоянным кодированием и остальными недостатками. Йохан общался с ней и сыном исключительно по Скайпу. Несмотря на это восемь лет они прожили вместе. Восемь лет — огромный срок.

У каждого из нас были романы. Я влюблялся дважды. Сильно. Не знаю, может не зря есть определение «творческая личность». Я подхожу под это описание. Дважды я уходил в запой после того, как девушки не выдерживали и бросали тщетные попытки выстроить хоть некое подобие нормальных отношений. Последний несчастный из нас четверых — Симен. Уле послала ему мэйл. Было это недели три назад. Мужик напился, укурился до беспамятства и с утра приполз на репетицию без волос.

Несмотря ни на что, работа для нас была святым Граалем. Отработать звучание до педантизма.

Нас вселили в гостиницу, и мы отправились бродить по городу, ориентируясь по туристической карте. Петербург — красивое место. Может на старости, когда бешеный график сменю на пенсию, вернусь сюда.

Ближе к полудню, мы набрели на маленькую кофейню на Малой Морской.

Йохан поискал название на английском.

— Чего-то не вижу.

— Может оно только для местных? — предположил я.

— Тем более пошли! Интересно же! — Симен смело распахнул дверь.

Внутри пахло горячим хлебом, свежим кофе и ванилью. Достаточно светлое, уютное помещение, со столиками на двоих по центру и кожаными диванчиками на большие компании у стен. Самое оно для отдыха.

— Тут все по-русски, — расстроился Симен.

Йохан пожал плечами.

— Не впервой. Пальцем покажем.

Мортен огляделся.

— Предлагаю сначала кинуть куртки!

Мы двинулись от кассы к столикам.

— Любопытно, нас кто-нибудь узнает?

— Мортен хочет женщину! — гаркнул Симен.

Я расхохотался. Йохан вторил. Мортен пнул сначала Симена, потом двинул меня по плечу. От неожиданности я отступил назад и налетел спиной, точнее нижней ее частью, на столик. По воцарившейся в кафетерии тишине понял, что произошло нечто не совсем хорошее. Медленно обернулся. На диване у стены сидела миловидная, русая девушка, таких часто встретишь в России или на Украине. Ее белая рубашка с длинными рукавами в серую полоску была залита темно-коричневой жидкостью с комочками. Она невозмутимо смотрела на нашу компанию.

Все с тем же каменным лицом она выудила из под стола чашку с блюдцем, которые видимо хлопнулись по моей милости на колени. Я принялся извиняться сначала на родном, потом на английском. Ребята мне вторили. Она молча слушала нас, я было решил, что просто не понимает, но потом оглядев каждого с ног до головы она обернулась ко мне и спросила с легким акцентом:

— На Вас две футболки или это имитация?

Я растерянно уставился на свою грудь. Ребята смотрели туда же. Потом я сообразил. Действительно, двойная только на мне.

— Две.

— Одолжите одну? Мне через сорок минут человека собеседовать.

Я поспешно скинул куртку и стянул через голову верхнюю бежевую, протянул ей.

— Вот.

— Благодарю, — она улыбнулась, и улыбка эта искренняя лучезарная осветила все пространство вокруг. — Присаживайтесь. Здесь лучше всего. Я скоро ухожу.

Она взяла мою футболку и исчезла в глубине зала. Мы послушно расселись за столом. Подошла официантка, забрала пустую чашку и вытерла столик. Никто из нас не произнес ни слова, мы смотрели туда, где исчезла девушка. Наконец, она вышла.

Волосы собраны в косу, моя футболка заправлена в джинсы, обтягивающие стройные ноги, поверх у нее нашлось какое-то украшение.

— С ума сойти! — сказал я.

— С ума сойти — это хорошо или плохо?

— Хорошо, очень… Здорово, — не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось вновь увидеть ее улыбку. Она села на свое место.

— Я — Мортен, это Йохан, Симен, многослойный с небритой рожей — это Томми.

— Варя.

Она помогла сделать заказ. Чем больше я смотрел на нее, тем больше мне хотелось. Видя мое состояние, ребята глумились как могли, даже Йохан не удержался от пары замечаний. Они рассказали все самое неприглядное, что может знать о тебе только семья или группа, не менявшая состав почти с основания. Про кодирование, про наркоту, про оргии, про то как потерял девственность в девятнадцать с половиной лет, короче, защищаться мне было нечем, я лишь сидел и будто идиот какой вглядывался в ее глаза. А потом она встала.