В третьем классе она перестала читать сказки, ее ум начала занимать литература иного рода. В одиннадцать лет она уже плакала над «Индианой» Жорж Санд. В семилетнем возрасте она простым карандашом рисовала портреты родителей в полный рост по фотографии. Это были детские рисунки, и все же они в точности воспроизводили свет, тень, повторяли черты лиц, делая их узнаваемыми. Поэтому никто из родных не удивился, когда в двенадцать лет ее отправили учиться на художественное отделение школы искусств.

Влада зубами сдернула колпачок с ручки, выплюнула его на стол, подтянула колено к подбородку и написала:

«Привет, Влада.

Опять пишу, и не могу ничего с собой сделать, только так становится проще пережить что-то ненавистное и раздражающее. Меня снова вгоняют в рамки. На той неделе отнесла отличную копию головы Венеры Боттичелли. Это вполне приличная копия. На ее создание ушло две недели. А в ответ услышала: „Ну, нет. Ну что это такое? Зачем? Я же велел нарисовать композицию из трех предметов“. Все к черту! Позавчера села нарисовала ему за два часа чайник с чашкой и намалевала рядом полотенце! „О! Вот это намного лучше!“ Как же так выходит? Теперь надо нарисовать отрывок из художественного произведения. Послезавтра не пойду!»

Влада сложила бумажку, встала со стула, привычным жестом откуда-то из-под крышки достала спички и сожгла листок над раковиной. Стало легче. Сколько бумажек она пожгла…

Через неделю после этого злосчастного письма ее копия Венеры пропала прямо из папки. Сложно описать чувства автора, потерявшего одну из самых своих дорогих работ.

В художественной группе их насчитывалось пятнадцать человек. Девочка общалась со всеми. Это были веселые, добрые, забавные ребята, хотя талантом помимо Влады обладали только двое.

Сергей — непревзойденный мастер. Ему было десять, когда он сам пришел в класс. Это был гений. В одиннадцать лет он рисовал на холсте так, как рисуют уже опытные художники с академическим образованием.

Вика — глухонемая девочка, с необычным талантом. В городе не было спецшколы для глухонемых и слабослышащих, поэтому дети учились у обычных преподавателей, которые не знали языка жестов. Отсюда возникало непонимание. И вот в этом непонимании развились Викины способности. Несомненно, если бы ей объяснили и показали, как верно воспроизводить объемные предметы на плоскости листа, она бы рисовала как все художники. Но девочке приходилось довольствоваться скудными объяснениями на листке блокнота, и она в своих работах искусно изображала предметы плоскими, с повторением их текстуры и цвета. Ее работы притягивали к себе взгляды, словно обладая некоей магией. И спустя время уже никто не смел мешать рождаться этим волшебным рисункам.

Летом всем классом ходили на пленэры. Пленэр в группе начинающих художников с преподавателем представлял собой миниатюрный поход. Ученики встречались возле школы, долго ждали опоздавших, жутко их клеймили, ну а после с рюкзаками за спиной и планшетами в руках топали на старые городские улицы в поисках живописного деревянного домика или церкви. Садились на уже существующее или дружно притащенное бревно, раскладывались и часа два рисовали.

Когда в желудках начинало урчать складывались мелочью, покупали три булки белого свежего хрустящего хлеба и два пакета молока. Это была самая потрясающая еда! Вкуснее ничего придумать просто невозможно! Иногда в чей-нибудь рюкзак от сердобольной мамы или бабушки (не важно) попадали бутерброды и чай, иногда бутерброды были с колбасой. Это тоже делили, причем никто не был против. А потом снова работали, обсуждая чье-нибудь удачно нарисованное дерево или окно.

Зимой Влада с родителями ездила в Питер. Оттуда приезжали не только воспоминания, но и фотографии, которые потом оживали в ее картинах. Она рисовала мосты, Неву. По всей квартире висели ее работы, и только две стояли у кровати. Их девочка не отдавала никому. На одной она изобразила обычную питерскую высотку на фоне неестественно фиолетового неба, предвещавшего грозу.

На второй рядом со «Спасом-На-Крови» был изображен худой мальчик лет пятнадцати в белой футболке и джинсах с висящей через плечо курткой. Тогда мальчишка сидел на перилах и задумчиво смотрел на воду. Он поразил воображение девочки. Парень был не такой как все, и вовсе не потому что сидел без куртки. Нет. Ей хотелось бы знать, о чем он думает, но, увы, этого она не могла спросить. Эти эмоции Влада передавала зрителю через свой холст.

К шестнадцати годам внешность девочки сильно изменилась. К тому моменту она уже обзавелась корочкой школы искусств, почти получила среднее образование и готовилась к поступлению. Худая мальчишеская фигура обросла округлостями, дырка между зубами исчезла, глаза теперь излишне густо обводились черным, в одежде начали преобладать яркие агрессивные цвета.

Славик оторвал взгляд от воды и посмотрел на свою спутницу. Марина была по-своему красивой девушкой. Когда они только познакомились, она казалась ему удивительной. Знала очень много о той жизни, которой ему так хотелось попробовать. Природа сделала человека любопытным. И теперь, когда Славик достиг желаемой вершины, ему захотелось большего. Он пока сам еще не знал чего именно, но это что-то маячило в его мозгу новыми дорогами.

Марина улыбнулась. Она была старше на несколько лет.

— Придешь завтра?

— Конечно.

— Играть будешь?

— Само собой.

Славка свернул карту и убрал ее обратно в рюкзак. Для лета было довольно прохладно, хотя чем дальше он шел, тем теплее становилось. Солнце стояло в зените, вечером он должен был дойти до деревни. Если повезет, то не дойти, а доехать. Хотя автолюбители не жалуют таких как он.

Не повезло. Пришлось топать пешком. Зато повезло с деревней. Купил все необходимое и расположился у живописного озера на ночлег. В огне трещали сухие бревна, плошка, покрываясь очередным черным слоем, булькала водой для чая. Комары старались пробиться сквозь одежду и лезли в глаза, стоило лишь немного отойти от огня.

Славка посмотрел на темную и безмятежную воду озера. Безумно хотелось искупаться, смыть дорожную пыль. Он стянул с себя одежду и пошел вниз. Вода оказалась теплой, обволакивающей, ил под ногами мягко принимал на себя уставшие ступни. Парень нырнул и поплыл. Чуть поодаль озеро сужалось и поворачивало, заставляя берег по краям резко обрываться в черную водную гладь. За поворотом не было видно его костра. Именно оттуда послышались всплески и довольное фырканье. Кто-то так же как он, купался. Возможно, тоже ехал стопом. Славке захотелось познакомиться. Он подплыл поближе, стараясь разглядеть невольного соседа.

Это была девушка. Славка навскидку определил, что местная, судя по одиноко лежащей одежде. А это значило, что совместное путешествие отменяется.

Девушка отлично ныряла. Света луны вполне хватало, чтобы наблюдать за ней. Парень понимал, так нечестно. Он ее видит, а она его нет. И все же до безумия не хотелось нарушать чужое одиночество. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что она пришла сюда одна поздним вечером, чтоб искупаться без свидетелей.

Девушка, меж тем, вынырнула в очередной раз и стала выходить из воды. Ничего прекраснее парень еще не видел. Луна освещала обнаженную спину, на которой лежали волосы. Она сделала несколько шагов, и взгляду постепенно открылось все изящное гибкое и обнаженное тело. Славка не знал, покраснел ли он, или ему это только показалось, но взгляда не отвел. Девушка вышла на берег, повернувшись к нему в профиль. В этот момент парень пожалел о фотоаппарате, оставленном у костра. Речная нимфа расположилась на откосе на своей одежде. Ему отчего-то представилось, что она закрыла сейчас глаза.

Славке хватило секунды, чтобы принять решение. Он быстро поплыл за поворот, бегом выскочил из воды, стараясь при этом создать как можно меньше шума, и бросился к костру. Когда он вернулся обратно, прошагав по вязкому илу и едва не опрокинув фотоаппарат в воду, ее уже не было. Так разочаровывается художник, упустивший один из самых красивых кадров в своей жизни.