— Знаете, Артур, а у меня в семье никто не верит в особенности созвездий. Родители мне всегда говорили, что звёзды – это души умерших, которые наблюдают за нами... — но договорить мне мой коллега не дал. Внезапно он разразился таким звонким, истеричным смехом, от которого мне стало стыдно. Я покраснел и втянул голову в плечи.

— Скажите, уважаемый друг, вы думали о других мирах?

— О чём вы? — спросил я смущённо, так как уже изначально потерял в нашем диалоге нить смысла (как всегда).

— Я просто хочу объяснить вам всю суть моих исследований, которые вы видели на протяжение этих трёх лет нашего с вами приятного знакомства, — заметив на моём лице чёрты сомнения, мой странный знакомый тяжко вздохнул, как при очередном неудачном эксперименте. — Грегори, вы когда-нибудь думали над тем, что помимо нас существует ещё множество других миров?

— Даже если и существуют, — я попытался придать своему голосу больше уверенности. Я заметил забавную особенность — когда я был в чём-то неуверен, Артур тут же поднимал меня на смех, как какого-то клоуна; но как только я со стойкостью начинал отстаивать своё мнение, мой коллега тут же принимал хмурый вид, и я осознавал, что в те моменты в нём разгоралось неистовое желание разубедить меня и мои поверья. Ему нравились дискуссии, он жил этим. — Даже если эти миры и существуют, то Бог...

— Давайте сейчас опустим Бога, — нервно замахал руками Артур. Я от его реакции подпрыгнул, словно ошпаренный.

— О…опустить? — переспросил я.

— Бог — это плод фантазий нашего общества, так что его нет смысла сейчас трогать. Давайте, лучше вернёмся к вашим звёздам. Вы утверждаете, что души умерших попадают в Рай, то есть, туда, — он ткнул в небо. – Нет, не думайте, что я сейчас говорю с сарказмом! Ведь в этом и заключается вся моя миссия! Я хочу выяснить, куда девается личность после смерти — память, различные мысли, чувства...Они ведь не могут стереться с лица земли, ведь так? Вот вы, Грегори, сейчас в самом расцвете сил, живёте и радуетесь жизни, у вас наверняка богатая фантазия, так вы можете представить себе, что будет с вашим разумом, когда вы умрёте?

— Н...нет, не могу, — заикаясь ответил я. — Но мне в церкви твердили, что как только я покину землю, Бог начнёт судить меня – куда же меня послать. В Рай...или в Ад...

— И что же такого должен сделать человек, чтобы попасть в Ад?

— Не знаю...нагрешить...

— Но мы все грешны! — закричал неожиданно Артур. – Вот вы, Грегори, вы достойны Рая после того, как осмелились закрутить роман с дочерью своего наставника, прямо за его спиной? Вы спросите меня, откуда я знаю об этом, ведь в той комнате кроме вас и мисс Виолет никого не было, но, уж извините меня, просто так получилось, что я в тот момент проходил мимо ваших дверей, когда отлавливал мух для одного важного эксперимента. К тому же, тем вечером вы были необычайно веселы, когда пришли ко мне в кабинет (так он называл свою каморку) и от вас пахло её духами. Всё просто. Итак, вернёмся к Раю. Я не исключаю того, что у человека ВОЗМОЖНО есть душа, или же некое скопление молекул, обладающие собственным разумом. Оно покидает нас в тот момент, когда его носитель слабеет, и перестаёт функционировать. И куда же оно девается? А что если...если, — Артур резко запнулся и посмотрел на меня так, словно мысленно спрашивал — достоин ли я услышать продолжение его монолога? Он так и не закончил свою мысль, хотя я был уверен, что у него было, что рассказать. Просто в какой-то момент тот предел, который он с упрямством вычерчивал между нами, разрушился, и он начал говорить.

— И что же ты сделал? — спросила взволнованно Френсис, у которой аж пересохло во рту от волнения.

— В смысле?

— Я, конечно, не знаю, как обстояли дела у вас в Лондоне, но у меня на родине за такие словечки его бы давно повесили...

— О, если то об этом, то наши законы будут ещё жёстче ваших. Но вся проблема заключалась в том, что никто, кроме меня, не знал о его деяниях, по крайней мере на протяжение трёх лет...Я и сам-то чувствовал себя не важно. Я понимал, что по соседству со мной живёт очень не простой человек. А может, он был даже и не совсем человеком...

— Колдуном! — вырвалось у девушки. Хотя, это слово уже давно вертелось у неё на языке.

— Ну, в принципе да,— Грэг вяло кивнул. — Хотя его больше привлекало звание «свободного учёного», в остальном, многие называли его ведьмаком. И не потому, что они видели, как он колдовал, а всего на всего из-за его образа – мрачного, отталкивающего. Таких людей у нас в стране не любят, считают их носителями тёмной, негативной силы.

В общем, больше он со мной не откровенничал, однако эксперименты его продолжались. До поры, до времени, ничего не менялось.

А потом, в какой-то период, он стал чаще обращаться к нашей политике. Он внимательно слушал новости, уходил куда-то, водил своим носом, как ищейка. Сначала, я не понимал, что же такое с ним происходит? Я так привык к его замкнутости, что уже просто не мог представить себе его, интересующегося обществом. Было очень необычно. Но вскоре, я понял, что причиной тому стало неожиданное решение нашего Величества вступить в переговоры с Францией. Визит вашего сторонника многих поднимал на ушли. Но меня не было на той встрече, так как в тот злополучный вечер мы были заняты с учителем серьёзными операциями. На днях, после очередного кровопролитного боя за границей к нам привезли около двадцати тяжело раненных военных. Среди них были и офицеры, чьи семьи слёзно молили нас сделать всё возможное. Поэтому я просто не мог покинуть своё место. Ходили слухи, что к нам в город приедет представительница Франции, якобы близкая знакомая короля, говорили, что она якобы его любовница и порой ведёт за него дела. Да, странно это конечно, но, очевидно, у вас в стране это никого не смущало. А ещё я слыхал, что эта юная леди очень не дурна.

— Да, что ты говоришь! — краснея воскликнула Френсис.

— Даже дураку известно, что эта особа приехала скорее не для политических дискуссий, а, как бы сказать помягче, для привлечения на свою сторону. Да-да, именно так. Она должна была своей красотой привлечь нашего короля в свою сторону, чтобы он согласился подписать все бумаги. Затем, что-то пошло не так. Не знаю, что произошло именно, но встреча так и не состоялась. Мы слышали, как за окнами метались и кричали люди. Я всё же отвлёкся от операции и вышел на улицу, чтобы выяснить, с чего это такой шум и гам... Я не понимал, что произошло. Я увидел, как в общежитие входит знакомая, сгорбленная фигура и поторопился за ней следом.

Я окликнул Артура на лестнице, когда тот уже отпирал дверь в свою лабораторию.

— Времени мало, — сказал он мне, когда я всё же настиг его на пороге в комнату. Лицо у него было бело, как пергамент, а в глазах его резвились бесята, если можно так выразиться. В общем, он смахивал на человека, совершившего какой-то безумный поступок. Я почему-то сразу решил, что паника на улице была каким-то образом вызвана именно им. Я хотел у него всё выяснить, но он постоянно сбивал меня, мешал мне и слова произнести. Он подошёл к шкафу и выгреб оттуда всё на пол. Взял лишь свою проклятую книгу про викингов.

— Вы уходите? — осмелился спросить я.

— Именно так, — заявил он мне своим обычным заумным голосом. — Мне очень жаль покидать эти прекрасные хоромы, но у меня нет выхода.

Он подошёл ко мне и протянул мне руку для пожатия. Когда я прикоснулся к его руке, в моём мозгу что-то щёлкнуло. В один момент я неожиданно понял, что всё это реальность! Что этот человек не шутит, что он действительно что-то натворил, и теперь он уходит, возможно, даже навсегда. Поэтому я как можно сильнее стиснул его горячие, потные пальцы, не желая отпускать, но Артур рывком вырвал единственную нить, что так неумолимо нас с ним связывала.

— Даже не думайте меня искать, — кинул он мне напоследок и выскользнул в коридор, оставив меня, полностью сбитого с толку, в его комнате. А потом, где-то ближе к ночи, когда толпа ещё не совсем утихомирилась, в наше общежитие наведались солдаты. Они перевернули стол вместе с оставленными от моего коллеги экспериментами. Все разлилось на полу, смешалось в одну болотистую жижу, создавая запах протухшего яйца. Затем, осмотрев каждый угол в коморке Артура, они собрали все его вещи, что он оставил после себя — книги, карты, письма, пергаменты, осколки от бутылей. Всё это добро, которое я был бы рад изучить, они сожгли у нас за домом. Огонь возрос аж до третьего этажа. Я не мог на это нормально смотреть. Они уничтожили всё, что как-то могло напомнить мне о моём необычном соседе.