‑ Храни, Святая Дева, короля нашего Августа! Виват! ‑ произнес тост младший из двух поляков, Михась Волевский.

Старший же, не только по возрасту, но и по чину, Анжей Вышнегорский хмурится и в основном помалкивает. Ему не нравится ни место, ни собравшаяся компания. Пришел сюда по приглашению полковника Искры поиграть в карты. Есть у него такая слабость, да и деньги позарез нужны...

Поглядывая на окружающих, в том числе и на меня, зло скрипел зубами, слал безмолвные проклятия: "Быдло! Пся крев! Вокруг одно быдло! Черти б вас побрали... Хлопы!"

Но проклятия его, меня особо не впечатляли. Намного важнее было то, что выудить из его мозгов оказалось не так уж просто. От напряжения у меня на лбу выступила испарина. Похоже, и Анжею пришлось не сладко. Он то и дело жмурил глаза, трогал рукой затылок. Лечил внезапно напавшую "хворь", как положено знатному господину ‑ горилкой.

Но муки мои, несомненно, того стоили. Шляхтич был фигурой далеко не праздной. Служил при дворе короля Станислава Лещинского и ехал в Батурин к самому гетману Мазепе с тайным посланием. А в Полтаву его занесло по просьбе старшего брата, задолжавшего местному ростовщику Манише двести золотых червонцев. В залог Тадеуш, очевидно, будучи не в себе, кроме долговой расписки оставил фамильную драгоценность ‑ перстень с голубым крестообразным бриллиантом. ? "Печать Иисуса". Привезенный еще прадедом из крестовых походов, он передавался из поколения в поколение, от отца к старшему сыну. Больше того ‑ как Священная реликвия разыскивался Ватиканом. Похитителям грозило вечное проклятие и отлучение от католической церкви.

Двести червонцев ‑ деньги не малые. Расписку, подкупив слугу ростовщика, удалось выкрасть. А вот перстень ‑ перстень до сих пор у Маниши. Что делать дальше, Анжей никак не мог придумать. Полторы сотни у него было, но где взять остальные? Просить в долг ‑ засмеют, да никто и не даст. Оставалась слабая надежда на предстоящую игру. Русский медведь Смирнов сказочно богат. Перепьет ‑ гляди и проиграет... Да и полковник Искра далеко не беден!

‑ ...пане, пане, тебе дурно? ‑ дернул меня за рукав уже вернувшийся Грыць.

‑ Нет, все нормально! Не мешай... нужно кое‑что обдумать.

Отвечая, я не кривил душой. Действительно напряженно соображал. Вынашивал план предстоящей кампании.

‑ Доброго здоровья та долгих лет гетману нашему Ивану Мазепе! ‑ произнес тост, выставив вперед свой огромный живот, полковник.

Все, кроме упорно помалкивавшего Анжея Вышнегорского, дружно поддержали:

‑ Здравия... здравия...

‑ Чего вам, хлопцы? Есть? Пить? ‑ Наконец и к нам подошла чернявая, в расстегнутой красной безрукавке поверх не особо чистого цветастого платья и убранными под платок волосами молодка. ‑ ...Только плату наперед! ‑ глянув мне в глаза и немного смягчившись, словно оправдываясь, добавила: ‑ Так хозяин велел... Много вас тут бродит...Потом ищи ветра в поле...

Я заказал жареного гуся с гречкой, пироги и пиво. Расплатился одной из немногих оставшихся серебряных монет.

Молодка ловко смахнула ладонью на земляной пол крошки. Убрала со стола грязную посуду. На этот раз ждать пришлось не долго. Вскоре перед нами красовалась зажаренная птица, пироги в глиняной миске и три большущие, тоже глиняные, кружки местного пива.

Гусь, как по мне, хоть и был жестковат и недосолен, однако, как и гречка вполне съедобен. Пироги ‑ намного лучше. А вот пиво абсолютно не походило на привычный напиток. И как только такую дрянь можно пить? Однако же пили! И, похоже, с удовольствием.

Столовых приборов, за исключением деревянных ложек, наверное, здесь не полагалось. Ели руками, пальцы облизывали, вытирали об одежду.

Невольно пришлось согласиться с нелестным мнением пана Анжея: "Дикий народ". Ну, ничего, время придет ‑ научимся. И вас, "просвещенных" поляков, еще не раз побьем.

Да что это я? Совсем рехнулся! Польской крови во мне ничуть не меньше! И о том, кто из предков ближе ‑ можно долго спорить. Так что ты уж извини, пан Анжей. На войне, как на войне. Уж больно мне нужны твои бумаги...

‑ Так, хлопцы, перекусили ‑ теперь спать! ‑ велел я, когда на столе от гуся остались одни кости.

Грыць с Данылой, переглянулись, недоуменно разинув рты.

‑ Говорю ‑ гляньте на коней да ложитесь спать. А я еще немного посижу, ‑ с отвращением глянув на едва пригубленное пойло, с тоской в голосе добавил: ‑ Пивка, черт бы его взял, попью.

Я умышленно отослал лишних свидетелей предстоящего действа. Нечего травмировать неустойчивую психику. Да и лучший способ не проболтаться ? ничего не знать.

Тем временем соседний стол уже очистили для карт. Игр с тех пор как их в древности кто‑то изобрел, придумано предостаточно. Существует даже не доказанная теория, что якобы в картах зашифровано послание из прошлого.

Я и сам не дурак перекинуться разок другой. Однако, слава Богу, не особо азартен и пристрастия не питаю. Чего нельзя было сказать об игроках, собравшихся за столом напротив.

В партии участвовали оба поляка, русский купец и полковник. Пока ставки не высоки, вели они себя спокойно. Мне же нужно максимально обострить игру, разжечь азарт.

Честно говоря, особо и "помогать" не пришлось ‑ "горилка", блеск червонцев быстро сделали свое дело. Глаза игроков запылали под стать золоту, руки задрожали, на раскрасневшихся лицах проступили капельки пота.

Сопровождавшие полковника казаки и замерший за их спинами шинкарь, затаив дыхание, следили за происходящим.

Я же, переключаясь то на одного, то на другого, "вел" партию. Игра оказалась не сложной ‑ максимально упрощенный вариант нашего покера. Пока Анжею здорово везло. Горка золотых монет возле него быстро росла, что весьма раздражало купца и несказанно злило полковника. Он и так уже проиграл больше предлагаемой взятки и был готов вцепиться со всей казацкой ненавистью в горло треклятого ляха. Ох, не зря их поколотил шведский Карла! Но карта упорно не шла, да и блефовать сдерживаемый мной Искра боялся. Вот он вновь бросил карты и с тоской в душе попрощался с золотым червонцем. "Упал" и пан Михась. В игре остались двое ‑ купец Смирнов и шляхтич Вышнегорский. Ни тот, ни другой, подстрекаемые мной, уступать не желали. Куча золота на столе быстро росла. В ней лежало не менее ста пятидесяти червонцев. Весь выигрыш пана Анжея плюс полсотни его кровных.

Я заставлял шляхтича видеть вместо трефовой двойки ‑ туза, что делало его карту выигрышной. Над соперниками, готовыми открыться, повисла мертвая тишина. Даже мухи, похоже, стыдились жужжать в столь ответственный момент.

Карты легли на стол и я снял пелену с глаз Анжея, попутно внушив, что во всем виноват купец, нахально его обманувший.

Полковнику же, и без того ненавидевшему "пыхатого" шляхтича лютой злобой, навеял, что тот жульничал всю игру и лишь потому его обыграл.

Стало нестерпимо жаль своих червонцев и пану Михасю, а виноват в этом был постоянно икавший и сопевший над ухом пузатый Искра.

За столом, казалось, взорвалась бочка с порохом. С налитыми кровью глазами и диким ревом Анжей, потянувшись через стол, вцепился в горло не помнящему себя от счастья купцу...

Полковник, не соображая, что творит, запустил в "шляхетну" голову стакан. Глаза Анжея помутнели, выкатились из орбит, а руки ослабили мертвую хватку. Смирнов же, хватая жадно ртом воздух, широко размахнулся и от души врезал огромным кулаком обидчика в лоб. Вышнегорский пролетел несколько метров, свалившись мне под ноги, захрипел. В это время пан Михась с искаженным злобой лицом обрушил табурет на голову Искры. Падая, Иван судорожно вцепился в стол, потянул его на себя. На пол посыпались червонцы, карты.

Оскорбленные в лучших чувствах казаки бросились защищать побратима. Шинкарь присел и, воровато озираясь, стал подбирать дрожащими руками золотые монеты.

Я же, склонившись над хрипевшим шляхтичем, прощупал кошели с бумагами и червонцами. Саблей вспорол одежды. Чувствуя себя карманником, обобрал жертву.