— Да-а-а, ты же все молчишь. — брухо встала, потянувшись как кошка. — Сам виноват, лентяй. Такие, как ты, взятые живыми, могут много чего полезного. И говорить тоже… еще какое-то время.

Она залезла в новую поясную сумку, понравившуюся во время очередной встречи со счастливыми жителями Черного континента. Сумку полненькая и улыбчивая женщина, сплошь в мелких кудряшках вокруг круглого личика, отдавать сперва не хотела. Так и мельтешила руками, так и пыталась рассказать, как она нужна ей самой.

Ниа пожала плечами и забрала ее, лоснящуюся смазанной коричневой кожей с волчьей мордой. Вместе, само собой, с широким мягким поясом от того же мастера-шорника.

А на свет появилась интересная штука, уже приобретенная брухо в темной низкой палатке, где почти никого не случилось. Нагло брать Ниа не стала то ли из-за все же появившегося уважения к чужой собственности, то ли из-за портупеи с двумя револьверами хозяина палатки. А те бросились в глаза сразу.

Сидящий внутри длинный и гибкий индивидуум, странно напоминающий богомола, вопросительно посмотрел на вошедших сразу через несколько линз и светофильтров. Потом щелкнул небольшим рычажком своей металлическо-кожаной маски, оставив только матово-рыжеватый.

Они вроде бы говорили, но из быстрых трелей и щелчков Энди ничего не понял. Только эти двое все равно договорились, и быстро.

В темной палатке, завешенной и заставленной биноклями, лупами, микро и телескопами, танковыми панорамами и просто гладко шлифованными стеклами, Ниа оставила странный набор: деревянную фигурку слона, несколько крапчатых ракушек-каури и веер из кончиков павлиньих перьев.

Но богомола-продавца такой обмен явно удовлетворил. И приобретение сейчас блеснуло в свете переломленных лучей огромных зеркал под сводом пещеры, образующих сложную систему, позволяющую что-то да видеть, прямо как днем.

Подзорная труба, мягко щелкнув, стала длиннее, брызгая в глаза лучиками, отраженными от хрома соединительных колец. На ее конец, поверх линзы странновато-синего цвета, Ниа закрепила один из светофильтров, полученных в довесок и хранящихся в специальном чехле.

— Ну… что у нас тут? Ага… почти вовремя. Скоро пойдем вниз, дружок. Хочешь посмотреть? Да давай, повеселишься, а я подержу, не переживай.

Он и не переживал, как-то совершенно не хотелось. Не осталось у Энди каких-либо чувств. Совсем, вытекли и высохли вслед слезам, давно закончившимся.

Посмотреть? Да с удовольствием, спасибо, добрая хозяйка. А как это тут?

— Черт, тебя надо помыть, — проворчала брухо, — не, дружок, сам держи трубу. Взять и смотреть, поворачивая головой.

Спасибо, спасибо!!!

— А-а-а, не получится, извини…

Ниа сложила ее и убрала в сумку.

— Чего встал? Пошли, пора идти, время заканчивается.

Энди потопал следом, чувствуя, как рюкзак все больше натирает плечи. Наверное, там даже до крови уже сползла кожа, если судить по странным ощущениям. Вот такими выдались отпуск и путешествие. Сам виноват, все любовь побродить одному.

Они снова окунулись в бурлящую толпу, покупавшую и продающую такие дикие вещи, что тот, старый Энди, сейчас снимал бы все подряд на телефон в стрим и хохотал бы, как сумасшедший. Ну, посудите…

Три женщины, еще пару часов назад гадавшие на Таро в том самом странном ресторане, сейчас разложили на большом старом флаге гербарии, склянки с червями и какими-то склизкими уродцами, смахивающими на ящериц. И вот именно на последних покупатели шли косяком, скупая плоские баночки по две-три.

Тонкий и похожий на оживший куст чуд, держал перед собой целый улей, истекающий медом. Вот его обходили все встречные и поперечные, не задерживаясь и стараясь обойти стороной.

Кривой и явно лихой смуглый горбоносый человек, одетый в широкие брюки с синими полосами по бокам, заправленные в сапоги, в синей рубахе, покрытой алыми и желтыми цветами, с серьгой в ухе, продавал лошадиные подковы, трензеля с уздечками и гладко-выбеленные лошадиные черепа. Прямо на глазах замешкавшегося Энди купили подряд два черепа. Покупательница, полногрудая черноволосая красотка в красном платке, завязанном хвостами вперед, разворошила собственные юбки, оседлала череп, разбойничьи свистнула и… унеслась по воздуху.

Пухлое нечто, закутанное в целый ворох разномастных тряпок, включающих мешки от ФедЭкс, прямо на воткнутых в жирную грязь рогульках жарило на прутиках крыс. Крысы шли хорошо. А вот по цене большого жирного суслика у нее зашел целый спор с чопорной старой дамой в шляпке и ридикюлем, откуда злобно сверкала на шкворчащих собратьев немалых размеров крысиха с бантом.

Какие-то кот и пес, в компании петуха, бряцали на инструментах, а голосил у них парень, чем-то смахивающий на Элвиса. Разве что золотоволосого и с носом картошкой. На него, совершенно влюбленно, смотрела редкостная красотка-златовласка в платье по моде семидесятых.

В общем, как-то вот так, даже в состоянии зомби удивляясь, пусть и немного, Энди добрался до башенки с часами. Сопровождающий уже торчал всей своей пугаловидной массой, ожидая их. Хрюкнул, мотнув маской-мешком, и пошел куда-то, мощно раздвигая плечами толпу.

Дорога оказалась короткой и закончилась в большом военной палатке, где на входе сидела два злобных огромных пса, не меньше, чем по грудь Энди. Сопровождающего и Ниа они пропустили совершенно свободно, даже помахав хвостами при виде ведьмы. А вот Энди чуть не оттяпали по паре кусков, еле остановленные откуда-то выскочившим малым в кожаной жилетке на голое тело и камуфлированных брюках.

Внутри, за большим столом из досок, накрытых траурной парчой с черной оторочкой, сидели трое. Двое мужчин и одна женщина. И явно ждали только их.

Женщина оказалась самой обычной, разве что бритой наголо и с татуировками на половину головы. Если не больше… Крепкая, с узким некрасивым лицом и все увешанная подсумками, ножнами и еще чем-то для крепления оружия. Самого оружия на ней тоже хватало. Во рту, туда-сюда, прыгала блестящая зубочистка.

А вот мужчины оказались похожими на два яйца одной курицы. И на подросших медвежат. Невысокие, квадратные, в комбинезонах с лямками, в сапожищах, с толстыми, как окорок, руками, и бородами до середины груди, выкрашенными в красно-черный цвет. Вылитые гномы, особенно со своими короткими ирокезами на мощных головах, плотно сидевших на бычьих шеях.

— Тебя звать Ниа? — прогудел правый.

— Допустим.

— Я Бьерн, он Бьярн, она Зубочистка. Мы готовы пойти с тобой, как просит Ясмень-сокол. Но цена нас не устраивает.

— Так зачем тратить время? — удивилась Ниа. — Я пошла, искренне расстроенная.

Сопровождающий вдруг оказался рядом, что-то захрипев из-под маски. Лапищи положил на плече брухо, вдавив ее в землю.

— Хм… — правый почесал в затылке. — Странный какой-то вариант. Мы о таком не договаривались, слышишь, цыпа?

— Слышу, — сказала Ниа, — отпустишь?

Сопровождающий снова захрипел, явно стараясь донести мысль. Энди, зная, что будет, все равно чуток заинтересовался. Ну, так оно и вышло. Только на этот раз без всяких пугающих появлений и все такой.

Голова сопровождающего, явно удивившегося и тонко заголосившего, сама по себе начала выкручиваться вправо и лицом к лопаткам. Воздух замерцал, превратившись в высокого, покрытого голубой шерстью, обезьяну-антропоида. Морда, вымазанная белой краской под череп, довольно ухмылялась.

— Круто! — разом выдохнули оба бородатых. Их соседка, меланхолично перекатив зубочистку из одно уголка рта в другой, ничего не сказала. Энди, само собой, молчал.

Ниа, наблюдая за подергиванием сопровождающего, молчала. Пока не начал доноситься подозрительный треск.

— Хватит. Просто держи.

Лоа, недовольно оскалившись, рявкнул.

— Я знаю. Если они меня обманут, отпущу тебя на охоту. Пока не ломай ему ничего, сказала же, он пока еще нужен.

Ниа постучала по лбу — тук-тук-тук, как по бильярдному шару.

— Есть кто дома или только опилки с тараканами? Возвращайся к хозяину. Передай, что все получит вечером, в той самой камере Северного вокзала, где есть кот. И пусть приходит один, с ним ничего не случится.