— Да? А как тебя зовут? — спросил Трайче у паренька.

— Зовут меня Адель Бела. Я — связной и пришёл из Дебра.

— Из самого Дебра? — удивился Трайче.

— Точно. Перевалил через горы и принёс письмо.

— Я тоже связной, — похвастался Трайче, — а зовут меня Трайче.

Пока ребята разговаривали, Планинский вынул из планшета блокнот и написал:

Поскольку Дорчо на сей раз был на той же лужайке, где и партизаны, то с него сняли седло, вложили внутрь письмо, аккуратно зашили подкладку, и Трайче отправился домой.

Провожая его, Планинский приказал:

— Завтра отвезёшь дяде Тале дрова, скажешь ему, где письмо, и привезёшь ответ.

Трайче, как обычно, привёз дрова дяде Тале и теперь возвращался домой. На сей раз вместе с ним ехал и дядя Ангеле. На дороге, ведущей из Струги к Охриду, на большой поляне у самого озера, раскинулся целый городок из зелёных палаток. Рядом с палатками, укрытыми для маскировки под раскидистыми зелёными ивами, стояло несколько грузовиков.

Сегодня здесь происходило что-то необычное. В обмен на продукты итальянцы отдавали крестьянам свои серые рубашки, майки, носки и даже новенькие солдатские ботинки.

Подъехав к палаткам, Трайче и Ангеле привязали коней и подошли поближе.

Вдруг один из крестьян поздоровался с ними. Взглянув на него, Трайче чуть не ахнул. Да и как тут было не ахнуть, если крестьянином этим был не кто иной, как Горян.

— Ух ты! Ну и здорово ты переоделся, нипочём не узнаешь!

— Тсс… — приложил палец к губам Горян. — Сегодня меня зовут не Горяном, а Петко.

— Скажи, пожалуйста, а что здесь происходит? На что это похоже? — спросил Ангеле, присматриваясь к этому невидимому доселе торжищу.

— На что похоже? На капитуляцию, — усмехнулся Горян и отвёл их в сторонку. — Итальянское правительство пало. Муссолини поднял лапы кверху.

— Значит, сломалось у оси одно колесо, — засмеялся Ангеле.

— Верно, сломалось, — подтвердил Горян. — Теперь Гитлер остался в одиночестве, раз Муссолини вышел из игры…

— Эх, скорее бы развалилась вся их подлая повозка!.. — вздохнул Ангеле.

— Ничего, наступит и такой день, — уверил его Горян. — Непременно наступит.

Посмеявшись, они все трое подошли к палаткам.

Горян вынул из котомки несколько штук яиц и показал их какому-то итальянскому солдату с бородкой.

— Я дам тебе рубашку за эти яйца. Согласен? — спросил у Горяна солдат по-итальянски.

— Хорошо, — согласился Горян и получил взамен совсем новую рубашку.

— Гляди-ка, уже рубашкой обзавёлся, — насмешливо протянул Ангеле, поглядывая на Горяна.

— Да брось ты болтать… Не за рубашкой же я сюда пришёл. Неужели не понятно?

— Знаю, знаю… Не обижайся. Прекрасно понимаю, зачем ты сегодня здесь.

Вдруг у крайней палатки запела труба, зовущая солдат на обед: та-ти-та-ти! та-ти-та-ти!

И все они торопливо побежали к котлу за своей порцией супа.

— Ночью и мы угостим их отменным супом, — улыбнулся Горян.

Распрощавшись с Горяном, Ангеле и Трайче уселись на своих коней и поехали к деревне.

По дороге Ангеле заметил:

— Ночью наши партизаны нападут на них и отобьют оружие. Но учти, Трайче: молчок!

Мальчик кивнул головой.

А дорога бежала всё вперёд и вперёд…

Как-то раз вечером мать подошла к Трайче и сказала:

— Нам, сынок, нужно заняться одним важным делом.

— Каким делом? — удивился Трайче.

— Давай-ка сначала поужинаем, а потом скажу, — загадочно ответила мать и зажгла лампу.

Усевшись у софры, они принялись за ужин. Лампа, заправленная нефтью, нещадно коптила и еле-еле освещала комнату желтоватым светом. И всё-таки это было лучше, чем лучина. Поглядывая на коптящую лампу, Трайче невольно вспомнил о Федерико, о его переходе к партизанам, о бое у моста… Так хотелось рассказать обо всём этом матери, но… но он промолчал и только глубоко вздохнул.

После ужина мать убрала софру и сказала Трайче:

— Принеси лопату и кирку.

— Зачем они тебе?

— Когда принесёшь, тогда и узнаешь.

Пожав плечами, Трайче вышел во двор и через минуту вернулся домой с лопатой и киркой.

— Вот, принёс, — сказал он.

Пристально посмотрев на него, мать печально и серьёзно сказала:

— Трайче, ты уже большой и хорошо понимаешь, что время сейчас трудное и опасное. Нам надо выкопать в доме яму. И вот почему. Если в деревню придут немцы, то оберут нас до нитки или же всё сожгут. Поэтому всё стоящее нужно спрятать в яму и присыпать её землёй. Это единственный выход.

Подумав, Трайче решил, что мать права. И всё же он спросил:

— Ну, а другие? Они сделают так же?

— Другие? — усмехнулась мать. — Другие, не в пример нам, уже давным-давно сделали это. И дядя Ангеле, и Новевы, и Николевы, и Шияковы — все зарыли своё добро в землю.

Не задавая больше вопросов, Трайче повесил лампу на стену, и они принялись за работу. Копать было нелегко, и вскоре на лбу у Трайче выступили крупные капли пота.

Но как бы то ни было, они выкопали глубокую и широкую яму. Потом, достав доски, уложили их над ямой, забросали землёй, а землю хорошенько утоптали.

— Вот и всё, — с облегчением вздохнула мать. — Совсем незаметно, что внизу у нас настоящая подземная кладовка. Разве не так?

— Конечно, так. Ни за что не догадаешься, — согласился с матерью Трайче. — Но кто тебя этому научил?

— Эх, сынок, молод ты и пока ещё многого не знаешь. Ведь так поступали ещё очень давно, в 1903 году, когда мы восстали против турок. А теперь опять вспомнили про эту немудрёную уловку.

Потом она расстелила на полу циновку, набросила одеяло и обратилась к Трайче:

— Ну, а теперь можно и спать ложиться…

В тот день Трайче снова отправился в Стругу, передал письмо дяде Тале, получил от него ответ и двинулся обратно.

На пути он завернул в большое село, раскинувшееся в долине, купил там два кутела[10] пшеницы и отвез её на помол на Кривую мельницу.

Уже под вечер оказавшись на Веляновой поляне, он вынул из-за пояса свою неразлучную свирель и заиграл весёлую пастушью песенку. Не успел он закончить её, как из-за могучих буков появился Горян, подошёл к нему и спросил:

— Как съездил, Трайче? Что новенького в Струге?

— Вроде бы ничего. Вот привёз ответ от дяди Тале, — сказал мальчик, передавая Горяну письмо.

Потом он вдруг вспомнил о Федерико и тут же поинтересовался:

— Ну, а как там поживает Федерико?

— Федерико, спрашиваешь? — усмехнулся Горян. — Хорошо. Из него получится толковый боец. Он даже македонский язык изучает.

— Вот бы повидать его, — задумчиво протянул Трайче.

— Когда приедешь к нам в штаб, тогда и увидишь. Между прочим, зовут его теперь не Федерико.

— Это почему?

— А потому, что большинство партизан меняют своё имя. Меня, например, раньше звали не Горяном.

— Я и не знал про это, — изумился Трайче. — Скажи, а у меня тоже будет другое имя?

— Обязательно… как только вступишь в отряд.

— И винтовку получу? — с радостной надеждой спросил Трайче.

— И винтовку… вернее, автомат, — рассмеялся Горян. — И пятиконечную звёздочку, и гранаты… Может, даже станешь гранатомётчиком…

— Вот это да!.. Только мне хочется быть вместе с Федерико, понимаешь?

— Конечно, понимаю. Ничего, будешь и с Федерико. Ты ему очень нравишься. Должно быть, потому, что у него в Италии остался сын, похожий как две капли воды на тебя… Ну ладно, надо расставаться. Если появится что-нибудь новенькое, обязательно сообщи нам.