— Когда-то, в давние времена, жил на свете один македонский царь. В Охриде у самого Синего озера были у него прекрасные дворцы. Царь очень любил охотиться. И вот как-то раз приехал он в Караорман поохотиться на диких кабанов. Здесь, вот у этой скалы, присел он на минутку, перекусил, попил из родничка прозрачной студёной воды и принялся расхваливать удивительную красоту Караормана. В память об этой охоте приказал он своим людям выбить на скале письмо. Вот потому-то и стали называть ее крестьяне Вещун-скалой… Время шло. Царь давным-давно умер, письмена на скале стёрлись, а само название сохранилось до наших дней. Вот такие-то дела…

Отдохнув, Трайче и Евто встали с камня и пошли вверх. По дороге Евто спросил вдруг у Трайче:

— А ты знаешь, зачем мы сюда идём?

— Конечно, знаю. Валить деревья.

— В этом ты, разумеется, прав, — продолжал Евто. — Но это ещё не всё.

— Не всё? Расскажи! — попросил Трайче.

— Хм… Сегодня утром повстречал меня командир бригады и приказал нам с тобой прийти на склон, что находится над Вещун-скалой.

— Зачем я ему понадобился?

— Он сам тебе скажет зачем, — прищурился Евто.

Потом затянулся трубкой, откашлялся и наконец сообщил Трайче необыкновенную новость:

— Утром собрались мы, крестьяне, все вместе и порешили сообща отстроить тебе дом.

Услыхав об этом, Трайче до того растерялся, что не смог вымолвить и слова…

Вскоре они подошли к скале. Из-за могучих буков на них смотрели стволы двух винтовок.

— Стой!

Трайче и Евто тут же остановились.

— Кто идёт?

— Крестьяне из Мацково. Мы к вашему командиру по вызову, — ответил Евто.

— Пароль!

— Крушево![15]

— Карабин! — отозвался часовой и повёл их на базу.

Они миновали Вещун-скалу и вышли на зелёный склон, где прямо на траве, под высокими буками отдыхали партизаны. Один из них, лежавший в тени густого дерева, встал, одёрнул китель, ладно сидевший на его стройной фигуре, и направился к ним. Это был Планинский. Вслед за командиром к гостям потянулись со всех сторон и другие партизаны.

Оглядев их, Планинский скомандовал:

— Бригада, по батальонам и поротно стройся!

Не прошло и минуты, как вся бригада выстроилась. Трайче удивился: впервые он увидел, что партизан так много. Среди них стояли и его земляки: дядя Ангеле, например, или те, что избежали с помощью партизан немецких лагерей. Во главе одной из рот стоял Федерико. Он весело подмигнул Трайче и улыбнулся.

Планинский, растягивая слова, подал новую команду:

— Бри-га-да, смир-но!

— Первый батальон, смир-но! Второй батальон, смир-но!.. Третий батальон… — пронеслось по бригаде, и все бойцы замерли в строю.

Тогда комиссар бригады вышел вперёд и произнёс чётко и внятно:

— Бригада, слушай приказ!

Переведя дыхание, он стал читать:

Комиссар подошёл к Трайче, крепко пожал ему руку и поздравил его. Так же поступил и командир, а потом скомандовал:

— Бригада, воль-но! Разойдись!..

Партизаны подбежали к Трайче и стали его качать, а неугомонный Федерико крикнул:

— Эй, ребята, давайте станцуем оро в честь Трайче!

Весело рассмеявшись, партизаны тут же взялись за плечи.

Оро повела медсестра Стевка. Вместе с ней в полукруге танцоров оказались ещё несколько партизанок, недавно вступивших в бригаду.

— Пусть ведёт оро Трайче! — выкрикнул Горян.

— Трайче, иди вперёд! — подбодрил мальчика Огнен.

К Трайче подскочила Стевка, схватила за руку и подтолкнула вперёд. Он смутился, покраснел, но упираться не стал.

По склону разлилась задорная песня:

Плавно и стремительно неслось по кругу партизанское оро… Взволнованный, взбудораженный, захваченный вихрем танца, Трайче танцевал самозабвенно. Ощущение радости, душевного подъёма и признательности к этим людям с красными звёздочками на пилотках охватило его…

Когда танец кончился, Планинский отвёл Трайче и Евто в сторону и тихо сказал:

— Тебе придётся, Трайче, выполнить одно важное задание. Сумеешь?

— Я готов, товарищ командир! — вытянулся Трайче.

— Вот и отлично! Тогда завтра утром ты станешь молочником.

— Что? Молочником?.. — удивлённо протянул Трайче. — Значит, я уже не связной?

— Ошибаешься, Трайче. Ты по-прежнему связной, но, чтобы пробраться в тыл врага, тебе придётся стать молочником. До сих пор ты был продавцом дров, ну, а завтра будешь торговцем молока. Только и всего.

— Как это? — всё не понимал Трайче.

— А вот так… — принялся объяснять ему командир. — Дядя Евто даст тебе рано утром бидон молока. Ты сядешь верхом на Дорчо, поедешь в Стругу и там, на улицах, будешь продавать молоко. Но учти: непременно загляни к Тале. В седле будет спрятано письмо, и дядя Тале передаст через тебя ответ.

— Теперь всё понятно, товарищ командир, — отчеканил Трайче.

Планинский взял листок бумаги и быстро написал:

Он подошёл к Дорчо, привязанному в сторонке к буку, спрятал в седле письмо и попрощался с Трайче и Евто.

Напоследок Планинский напомнил Евто:

— Не забудь о Трайчевом доме!

— Конечно, не забуду, — засмеялся Евто.

Когда они спускались с Вещун-скалы, до их слуха донеслась песня. Это пели партизаны:

Песня всё ширилась, звенела и разносилась далеко-далеко над буковым неоглядным лесом.

Когда взошло солнце и окрасило своими золотисто-розовыми лучами спокойные воды Охридского озера, на улицах Струги раздался весёлый голос:

— Эй, люди! Покупайте молоко! Сладкое овечье молоко!

По улицам города, ведя на поводу серую небольшую лошадку, шагал мальчик в крестьянской одежде и на все лады расхваливал овечье молоко. Горожане, удивлённо оглядывая маленького продавца, недоумевали: ведь с той поры, как немцы водворились в городе, молочники появлялись здесь очень редко.

А молочник, не переставая зазывать покупателей, свернул направо и пошёл вдоль Дрима.

В прозрачной воде то и дело мелькали рыбёшки самых разных оттенков. Их поблёскивавшая под солнцем чешуя отливала серебром.

— Эй, молочник! — крикнула из-за ворот какая-то турчанка в парандже.

Трайче подошёл к воротам. Турчанка, спрятавшись за створкой двери, протянула ему деньги, кастрюлю и сказала:

— Налей литр!

Молочник сунул деньги в карман, взял кастрюлю и налил в неё молока. Турчанка забрала кастрюлю и захлопнула дверь. Мальчик пошёл дальше, на ходу выкрикивая: