— Что за вопросы?

— Зачем ты здесь? Я имею в виду… зачем тебе вообще эта война?

— Мне? — он задумался, потянулся за лампадой, чтобы зажечь. — Я вернулся из Тикийского государства, и в тот же день отец направил меня сюда.

— Я слышала, как Даара говорила, что эта земля тебе нравится… Но из твоих слов выходит, что ты не слишком хотел сюда попасть.

Он улыбнулся, его лицо не становилось красивым от улыбки, но делалось мягче:

— Я этого не говорил, Тали.

— Не говорил, — кивнула я. — Просто я сегодня много слушала. Кто-то хочет больше крови, кто-то хочет убить императора, кто-то — ни оставить на этой территории ни одной живой души. Вот только я не услышала — а чего хочешь ты?

— У меня есть ответ на твой вопрос, но я не хочу тебе его давать. Потому что сейчас думаю о другом.

Улыбка с лица не исчезла — он не разозлился. Но я поежилась. Криит наклонился ко мне:

— Я понял, что продолжаю хотеть тебя, несмотря на обман. Проклинай в этом свою красоту, Тали. Но ты испытываешь мое терпение на прочность. Даара сказала про отвар от зачатия — вон там, в кружке, она снова передала… Лекарям она соврала, что нужен ей, потому что никто не в состоянии был бы понять тебя. Ведь я пообещал тебе свободу. Ты ее не хочешь?

Я опустила взгляд в пол, но не от смущающих разговоров. Ответ должен быть таким, чтобы не ухудшить его отношение ко мне.

— Я… сын вождя. Не знаю, как объяснить.

— Попытайся.

И этим будто подтолкнул меня к искренности:

— Это не мое место, Криит, — хотелось добавить «я не из тех, что сдаются живыми, не из тех, что смиряется», но он заподозрил бы меня во лжи. Ведь вот она я — сижу перед ним голая. — Я имею в виду, что моя жизнь должна была стать служением богине, а не служением мужчине. Эта история написана не про меня, я случайно в ней оказалась… И потому мне не быть матерью твоим детям — пусть хотя бы это будет правильным. Можешь такое понять?

Я посмотрела снизу вверх, глаза Криита теперь были серьезными:

— Или ненависть ко мне выше всего остального?

— Или так, — я ответила тихо, но он ведь сам выразился очень точно.

— Тали, покажи жемчужину.

Я напряглась — теперь точно знала, что за этим последует. Но выполнила, немного приоткрыв рот. Криит обхватил мое лицо большими ладонями и притянул к себе.

— Не закрывай. Отдавайся хотя бы в поцелуях — поверь, поцелуи заметно успокаивают сердце. Нельзя ненавидеть в полную силу и целовать так, как ты отвечала вчера мне.

Он прошелся языком по моему, а потом поцеловал с напором. В какой-то мелочи он прав — закрывая глаза, я забывала о том, кто это делает. И целовала в ответ, задыхаясь от желания. Однако Криит отстранился после очередного моего полустона:

— Если твое тело болит, как ты говоришь, то сделай мне сегодня приятно ртом. Тогда и отвар нет необходимости пить. Я готов ждать тебя еще один день. Видишь, я иду навстречу?

Он тут же поднялся на ноги и стянул штаны. Я вообще не поняла смысла его просьбы, но когда возбужденный член обнажился перед лицом, отшатнулась. Он шагнул ближе, и когда я попятилась назад, притянул за затылок и коснулся головкой сомкнутых губ.

— Ну же, Тали, — кажется, я впервые слышала в его голосе заметное раздражение. — Для этого твое тело тоже слишком устало?

— Я… — получилось нервным вскриком. — Что ты делаешь?

Он отодвинулся, посмотрел на меня сверху пристально:

— Ваши женщины так не делают?

— Нет! — поскольку он отпустил меня, то я попыталась отползти еще дальше. О таких «утехах» я в самом деле и не слыхала! Даже в байках про продажных женщин в портовых городах, а байки всегда преувеличены до неузнаваемости. И ни разу не упоминалось, что женщин так могут насиловать. Даже не насилуют так! А он хочет, чтобы я сделала добровольно?! — Это… это же…

— Не заканчивай фразу, — оборвал он. Но будто взял себя в руки. — Говорю же — ты испытываешь мое терпение снова и снова. До каких пор мне опускаться до тебя, чтобы ты уже стала частью этой истории?

— Я… прости, сын вождя, но тебе легче меня убить, чем заставить делать подобное…

Он ухватил меня за плечо и рванул вверх, заставляя подняться на ноги. Он был зол, но как будто пытался разобраться вместе со мной:

— Ты не до конца понимаешь свое положение, Тали.

— Я все понимаю, сын вождя, — мой голос дрожал. — Возьми меня, как мужчина берет женщину. Я отдамся тебе, как женщина способна отдаваться мужчине. Но если ты убьешь во мне женщину подобным унижением, то останется пустая подстилка, как называет меня Даара.

Я интуитивно чувствовала, что бью в правильном направлении. Даара не рассказала о Криите многого, но зато открыла важное: традиции и его положение сталкивали его в постели только с теми женщинами, которые жаждали этого. Они должны извиваться под ним от удовольствия. Вряд ли он привык к чему-то другому. Поэтому обычная дырка с руками и ногами его вряд устроит, это не сочетается с его привычным понятием мужественности. В своих выводах я уверенной быть не могла, только пыталась влезть в его шкуру и понять. Однако глаза его горели яростью:

— Испытываешь мое терпение, бывшая служительница несуществующим богам!

— Возьми меня, сын вождя, — и приоткрыла рот, вставая на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.

Ему нужен был миг на осмысление, но теперь он меня не жалел. Поцелуй был диким, почти болезненным. Или боль создавали его руки, которые сжимали мое тело почти в полную силу. Он бросил меня на пол, резко развел ноги и сразу вошел. Замер на секунду, будто сам только пытался осмыслить происходящее, а потом задвигался — несколько раз мучительно медленно. Я не сдержалась и выгнулась ему навстречу. После этого движения стали страстными, резкими, и от них моя кровь тоже начала закипать. Неприятное растяжение внутри сменилось на тягучую истому, которая нарастала с каждым его рывком. Рот непроизвольно открывался, и Криит тут же погружал в него свой язык, а я только выдыхала с тихими стонами.

Еще немного, и я сама начну насаживаться на него, но слабое тело не было способно на ответ, достойный страсти Криита — оно только наслаждалось ощущением силы, входящей внутрь вместе с мужчиной. Он ускорился еще, потом с самым сильным толчком выплеснулся в меня, а лицо при этом неконтролируемо напряглось, будто ему было больно. Мне же словно чего-то не хватило: когда он брал меня, в теле назревала буря, стремясь к какому-то пику. И теперь все нутро заныло от разочарования, что так и не узнало, чем заканчивается такая буря.

Вышел, орошая остатками семени мое бедро, и перекатился на бок. Смотрел в мой профиль, но ничего не говорил долго. Я не выдержала сама:

— Могу я выпить отвар, сын вождя?

— Пей, Тали. Я совершенно точно убью тебя очень скоро, потому что ты невыносима. И хочу быть уверенным в этот момент, что ты не носишь моего ребенка.

Уснула я за миг — и сознание, и каждое сухожилие только этого и ждало.

Проснулась на рассвете. Криит лежал рядом, но уже не спал. Снаружи звучали голоса. Скоро мы выйдем из палатки, чтобы позавтракать и отправиться в очередной бесконечно длинный день.

Я молчала, не зная, как приветствовать того, кто ночью стал твоим первым мужчиной. Показал или просто наметил возможное удовольствие, но сам не перестал быть тем, кем был раньше. Криит вдруг начал говорить тихо, делая паузы между фразами, будто подбирая слова:

— Отвечу на один вопрос. Мне на самом деле нравится эта земля, Тали. Она очень странная. Я здесь совсем недолго, но успел повстречать трех женщин, каждая из которых не укладывается у меня в голове. Первая — молодая девчонка, очень меткий стрелок, не задумываясь, пожертвовала собой, чтобы убить нашу шаманку. А потом всадила себе нож в горло, чтобы ее тело не досталось моим солдатам. Она могла бы стать моим лучшим воином. Вторая женщина умирала на моих глазах, но ее спокойствие перед последним порогом равняло ее с лучшими из нас. Мы ценим тех, кто не боится смерти, стремимся к этому, но мало кто с ней бы сравнился. Она могла бы стать моим лучшим другом. Третья — настолько красива, что взгляд никогда не устанет на нее смотреть, и страстная, что никогда не надоест ее брать. Ее тело будто создано для того, чтобы дарить и получать удовольствие. Не такая смелая, как первая, не такая умиротворенная, как вторая, зато обладает дерзким языком, пробитым золотым стрежнем с жемчужиной. Она могла бы стать моей лучшей любовницей. Но ее ненависть ко мне всегда будет стоять превыше страсти. Я удивлен, что ваш народ так слаб в целом, но так силен в тех, кого я успел рассмотреть ближе.