— Кто ты, ничтожный раб, и почему осмелился не оказать мне почтения? — спросил, нахмурившись, султан.

Такур пришел в себя.

— Прошу твоей милости и прощения, о повелитель правоверных, но я был ослеплен твоим видом, и тело мое оцепенело, как если б я очутился перед самим Аллахом. У меня никогда не было семьи, и я вдруг почувствовал в тебе своего отца и боялся даже моргнуть, чтобы не упустить твой образ хоть на секунду! Не сердись, что я забыл воздать тебе должные почести, ведь безумие любви свято и среди небожителей, а не только среди простых людей.

Хусейн Бахатверхан не смог сдержать улыбки. Он бросил кошелек с золотом юноше и милостиво коснулся его.

— Аллах свидетель, хотел бы я, чтобы мои подданные испытывали ко мне такие же чувства, ибо нет малых в любви. Раз в год, о юноша, ты можешь приходить ко мне во дворец и получать кошелек с золотом, как знак моей милости.

Так, вместо того, чтобы лишиться головы, Такур обрел внимание самого султана и стал известен народу. В насмешку его прозвали сыном султана.

Такур был еще молод, чтобы почувствовать издевку и с радостью согласился на приглашение придти к людям, где его всерьез представляли сыном султана и просили рассказать, какие обычаи при дворе, чем кормят за обедом и так далее.

Много насмешек пришлось вынести бедному Такуру, однако простодушие его защищало порой лучше самых изощренных ответов ума. Это ли качество, или незлобивость помогли юноше не замечать обид. Однако он не мог избежать горького чувства, что его добрые намерения нередко приводят к нелепому результату, и порой навлекают немало неприятностей.

В глазах толпы он часто выглядел шутом или юродивым. Так, призывают его приезжие купцы, чтобы он продал их товар, а покупатели окружают его толпой и упрашивают отдать товар чуть ли не даром. Но только он начнет настаивать на настоящей цене, ему в ответ несется, что сыну султана негоже торговаться. В результате купцы, которым рекомендовали нанять Такура, в убытке и грозят засадить его в тюрьму.

Другой раз он вызывается помочь старой женщине донести продукты с базара, а попадает в разбойничье логово и едва уносит ноги оттуда.

В третий — бросается защищать слабого, на которого напали двое драчунов, и вдруг уже все трое бьют его самого. И так изо дня в день. Такур уже начинал впадать в отчаяние.

Однажды, он наткнулся на дервиша, которого должны были казнить. Его нашли в саду купца, он подбирал павшие яблоки, а в этот же час дом обворовали. Чтобы не искать виновников, схватили его и обвинили в сообщничестве. Дервиш стоял на коленях и ожидал, что ему отрубят голову, когда сквозь толпу пробрался Такур.

— Могу ли я взять на себя судьбу этого старика? — спросил он у кади.

Удивленный служитель правосудия согласился. Старика отпустили, а юноша стал на его место.

В толпе раздался крик: «Да это сын султана!» И тут — то ли кади испугался, то ли палач промахнулся, то ли разом Такур и дервиш вознесли молитву Аллаху, но удар меча оказался напрасным. Казнимый остался цел и невредим, и был тут же отпущен на свободу.

Дервиш взял Такура за руку и долго смотрел ему в глаза.

— Ты из нашего племени странников, о юноша. Я подарю тебе свирель, и она поможет тебе в жизни найти твой путь. Пусть музыка станет твоим утешением.

Такур поблагодарил дервиша и, действительно, свирель стала его другом. Теперь юноша не искал общества, а шел в пустыню и играл, что приходило на душу. Вскоре мастерство его возросло настолько, что его оценили.

Сам Такур обратил внимание, что когда он играет, драгоценные камни начинают сверкать ярче и словно одаряют своих хозяев новой красотой. Кроме того, юноша угадывал различие меж камнями, и фальшивые самоцветы мог сразу отделить от настоящих.

Странно, именно музыка помогла Такуру открыть мир камней, и, часто, деньги, которые он зарабатывал, он тратил на покупку драгоценностей, вместо хлеба. Казалось, камни сами стремились к нему. Сколько раз купцы-ювелиры уступали ему свои камни чуть ли не задаром, уверяя его, что эти самородки сами хотят получить в нем своего хозяина.

И вот однажды, к нему подошла невольница и предложила идти играть в дом, который он не должен видеть. Его щедро вознаградят, но если он попытается снять повязку с глаз, то голова его тут же слетит с плеч.

И вот Такур раз в неделю отправлялся в неизвестное место и играл на свирели, и кто-то, звеня монетами, танцевал под его музыку, и, хотя он не снимал повязки, он чувствовал, что вокруг него движутся драгоценные камни. И с каждым разом, даже с закрытыми глазами, он начинал все лучше видеть… Страх охватывал его, ибо становилось ясно, что он находится в сокровищнице, и под его музыку танцует, быть может, сама султанша Фалида.

Однажды его подозрения подтвердились. Тяжелые шаги прервали музыку. Он услышал разгневанный голос Хусейна:

— Как ты посмела проникнуть в эти тайные покои и что ты здесь делаешь?

— Я возвращаю свою молодость и твою любовь! — ответила женщина. — Взгляни, этот человек умеет будить камни, и они делятся со мной своей красотой.

Султан недоверчиво замолчал и вдруг сдернул повязку с глаз Такура. Юноша крепко сжал веки.

— Открой глаза, чтобы последний раз увидеть свет! — воскликнул Хусейн.

— Я дал госпоже слово не видеть и не могу подчиниться никому другому.

— Сейчас твоя голова отлетит от тела! — закричал султан.

— Аллах со мной, а моя невинная кровь да падет на тебя, — отвечал Такур.

— Прикажи этому негодяю открыть глаза! — потребовал султан.

— Хорошо, — ответила женщина. — Но этот юноша ни в чем не погрешил ни против тебя, ни против Аллаха.

Такур открыл глаза. Султан в изумлении опустил саблю.

— Да, я знаю этого юношу. Он назвался моим сыном, и я наградил его за чистосердечие. Видно, Аллаху в самом деле угодно приблизить его к нам! Тебе даруется жизнь за твое молчание, и ты будешь служить мне и госпоже моего сердца Фалиде. Однако помни, что от твоей скромности зависит, назначат ли тебя евнухом в моем гареме.

Так, круто изменилась жизнь Такура, а судьба продолжала посылать ему одно испытание за другим.

Однажды ночью музыкант отправился в пустыню искать вдохновения и отдохнуть от дворцовых впечатлений. В самом деле, танцы Фалиды не могли оставить его равнодушным, да и красота ее, которую она перестала скрывать перед Такуром, слишком волновала его сердце, так, что и он, не ожидая приказаний, сам закрывал глаза. И однажды он услышал смех, и кто-то коснулся его губ горячим дыханием, а после он обнаружил у себя на шее кулон с рубином.

Долго бродил по песчаным барханам арабский скакун музыканта, пока юноша вдруг не увидел впереди себя свет. Казалось, кто-то забыл потушить костер, и красные угли венчали песчаный холм. Но угли не тлели, а излучали ровный свет. А рядом с ними двигалась светящаяся женская фигура, подобно пламени свечи изгибающаяся под дуновением ветра, и от нее исходили рубиновые лучи. Тихая мелодия зурны, приглушенная дробь барабана вторили танцу. Но напрасно Такур пускал коня галопом, напрасно старался приблизиться к видению. Оно оставалось все время в стороне, а он скакал по кругу, в центре которого танцевала Пери. Он чувствовал, что кружение завораживает его, и он не может остановить или повернуть коня прочь. Колдовская мелодия овладевала им и всем вокруг него. Барханы дымились, темные облака скрыли робкий месяц. Подул ветер, и заунывно запели пески, предвещая самум. Издалека сверкнула молния, и прогремел гром. А Пери все танцевала, и движения ее очаровывали. Но так ли танцевала Фалида, скрывая лицо под кисейной чадрой, под которой сверкали зовущие глаза? Такур почувствовал опасность и, вытащив свою флейту, попытался подчинить себе мелодию Пери. После отчаянных усилий, это ему удалось. Движение остановилось, ветер утих, и Пери исчезла. На месте где она танцевала, остался один красный огонек — это был цветок розы, высоченный из цельного рубина. Полнели пережитого, Такур взял его и вернулся во дворец.