Пересекая площадь, в центре которой был установлен памятник‑паровоз «овечка», чуть не столкнулся нос к носу с оператором биолокации. Это было неожиданно. Погода стояла сухая, время не раннее, и он должен был находиться сейчас на Пятнадцатом километре, в Вереевском бору.

– Игорь Васильевич, – окликнул его Зимин. – Вы что, отказались ехать?

– Да, по‑моему, это не я, а Бражников отказался, – ответил биолокаторщик.

– Как? – удивился Зимин.

– Просто. Не приехал – и все.

– Странно… – Зимин не знал, что и сказать.

– А что тут странного? Я еще вчера был уверен, что ждать его бесполезно.

– То есть? Что‑то вчера произошло между вами?

– Ничего особенного. Он, когда отвозил меня, сказал, что завтрашний день – это он про сегодня – наверняка зря потеряем, потому что в одном дворе вряд ли два клада. Вот, видимо, и решил не тратить день зря.

– Хотите сказать, он копает сейчас? – спросил Зимин.

– Странно было бы, если он еще вчера не копал. – Оператор биолокации усмехнулся. – Любопытство распирает, место известно, сила еще есть, слава Богу, десяток‑другой кубов земли перекидать, кругом никого. По‑моему, любой бы на его месте за лопату ухватился.

– У него же рука болит, – напомнил Зимин.

– Ну, я бы не сказал, что очень уж болит, – усмехнулся биолокаторщик. – Так лихо на бездорожье руль крутит… Я со здоровыми руками не справлюсь.

– Что же вы вчера молчали?

– А меня не спрашивали. Да и какое мое дело?

Возникла пауза.

– Ладно, – ежась от холода и поплотнее запахивая куртку, сказал оператор биолокации, – он передо мной не должник, и дальше разбирайтесь сами. Вам говорю исключительно затем, чтобы потом толков не было, что я с ним что‑то копал, делил, утаивал. – Считая разговор исчерпанным, он зашагал прочь не попрощавшись.

Зимин некоторое время смотрел ему вслед, потом торопливо направился в горотдел милиции.

Сергея на месте не было. Как объяснил встретившийся в коридоре старший лейтенант Мамонтов, он вот‑вот должен приехать: звонил минут сорок назад, сообщил, что выезжает в Пихтовое, а из места, откуда звонил, как раз сорок минут добираться.

– Что‑нибудь срочное? – спросил Мамонтов.

Зимин и сам для себя толком не мог уяснить, срочное или же нет: сообщить Сергею, что Бражников копает, – возможно, что копает, – в своем собственном дворе?

– Вроде бы не срочное, – ответил.

– Тогда жди. – Мамонтов куда‑то спешил.

Ожидание растянулось на час. Наконец Сергей появился в компании двух розыскников и немолодого грузного цыгана с поцарапанным до крови лицом, со всклокоченными кудрявыми волосами, одетого в блестящую, как асфальт после дождя, кожаную куртку, и в наручниках.

Завидев Зимина, Сергей шагнул к нему.

– Ты чего здесь? На три же договорились.

– Я помню…

– Копает со вчерашнего дня? – озабоченно повторил Сергей, выслушав беглый рассказ Зимина о встрече с биолокаторщиком. – А куда этот народный академик стопы направил, не знаешь? Хотя на кой он сейчас… Подожди‑ка меня, определюсь с этим, – кивнул на цыгана с поцарапанным лицом.

Не прошло и четверти часа, а они уже катили на Пятнадцатый километр по знакомой, окаймленной густыми и высокими высохшими зарослями полыни и пижмы гравийной дороге вдоль железнодорожного полотна.

– Ну Иван Артемьевич, ну артист, отлично сыграл. Как у меня в голове ни разу не шевельнулось, что фальшивит, – говорил, прибавляя скорость, Нетесов. – Да ему, когда рамка ходуном заходила, на любые поиски наплевать было. Он этого момента десятки лет ждал. Должен был упереться, как бык, потребовать: «Копать!» Знаешь, почему не потребовал?

– Не знал, имеет ли право копать?

– Именно! Тем более поэтому надо было запретить ему копать.

– Ты же ему запретил.

– Плохо значит. Надо было от твоего имени.

– Как от моего?

– Соображай. Колодец‑то – твоя идея. На это надо было напирать. Ладно, потом об этом.

– Да ты нервничаешь, – попытался успокоить Зимин Сергея. – Копает и пусть себе копает.

– Если бы это грядки были, – сказал Сергей. – Я ж тебе говорил, даже мы своими поездками к нему внимание припечатали, а еще дважды или сколько там раз этот академик появлялся, кочегар был. Сам он шороху вокруг себя неизвестно сколько наделал.

– Ну и ничего особенного. Почти сто лет вокруг этого клада возня.

– Это – когда бесполезная, тупая возня. Как у кочегара. А тут…

Сергей умолк на полуслове. Чем ближе был Пятнадцатый километр, тем заметнее становилось, как он взвинчен. Состояние друга передалось и Зимину. Он сидел, вглядываясь вперед, испытывая одно желание: скорее бы уж доехать.

…Мелькнули между бальзамических тополей яркий домик, колышущиеся на ветру, сохнущие на натянутых веревках между деревьями пододеяльники и простыни. Из конуры навстречу машине с лаем выскочил лохматый черный пес. Возникла на крыльце жена Бражникова с полным тазом отжатого выстиранного белья, с ниткой висевших на шее, как бусы, пластмассовых разноцветных прищепок.

– Видишь, не так уж все и плохо, – успокаиваясь, сказал Зимин.

– Вижу, – буркнул Сергей, вылезая из машины и направляясь к Бражниковой. – Анна Григорьевна, а супруг дома?

– На Лесном он, – кивнула в сторону железной дороги Бражникова.

– Давно?

– С вечера там пропадает.

– И с вечера вы не виделись с ним?

Нет. Я с ночевкой в Пихтовое к племяннице ездила. А что?

– Просто спросил.

Судя по поведению Бражниковой, муж скрыл от нее все, что происходило вчера на кордоне. И от этого отступившая было тревога прихлынула с новой силой.

– Мы к Ивану Артемьевичу сходим сейчас. За машиной присмотрите, – попросил он Бражникову.

– Пригляжу, конечно, – ответила она.

* * *

…Перевалив через железнодорожное полотно, устремились по тропе‑тротуару в сухом кочковатом болоте к ельнику. В спешке, выезжая из Пихтового, не переобулись в сапоги. На самом выходе из болота, где на тропе не было деревянного настила, Нетесов не рассчитал, ступил в скрытую жухлой травой мелкую зыбь и, провалившись ногой выше щиколотки, зачерпнул полный ботинок ледяной жижи. Останавливаться, чтобы вылить ее из ботинка, однако, и не подумал, наоборот, ускорил и без того быстрый шаг.

Миновали еловый лес, и огромный, под железной крышей дом, запоминающийся тем, что срублен из необычно крупных бревен, предстал глазам. Сараи заслоняли обзор дома. Считанные секунды потребовались, чтобы приблизиться к ним и очутиться во дворе.

После короткого разговора с женой Бражникова уже не надеялись, что хозяин сдержал свое слово – не копает. И все же при виде открывшейся картины замерли: в центре двора, там, где Бражников ровно сутки назад вбил неошкуренную короткую жердинку, помечая расположение старого колодца, зияла яма. Земляные вперемешку с глиной высокие холмы были наворочены вокруг горловины этой ямы. В беспорядке на свежеразрытом грунте и на отлете от земляных холмов были разбросаны короткие бревнышки с характерными затесами на концах. Невольно Зимин и Нетесов приметили и то, что вчера отсутствовало во дворе, – валявшиеся как попало близко от поленницы большие эмалированные бачки, ведра, длинную и тонкую металлическую лестницу, одним концом зацепившуюся за верхушку поленницы, размотанную бухту троса тонкого сечения.

Воронкообразная яма, по краям которой земля была натоптана подошвами бражниковских кирзовых сапог со стершимся узором, уходила, сужаясь, в глубину метров на шесть‑семь, и на дне этой ямы отчетливо прорисовывался тщательно очищенный от земли квадрат уцелевшей части колодезной клети.

– Смотри‑ка, как быстро докопался, – сказал Нетесов, чуть отступая от края ямы. – Где же сам‑то?

Нетесов быстро огляделся, кинул взгляд на дом, громко позвал:

– Иван Артемьевич!

Прислушался: вдруг да отзовется. Перебравшись через высокий холм влажноватой рыхлой земли, устремился в дом, но долго там не задержался.

– Никого. Чайник теплый, часа два назад грел, – выйдя, бросил на ходу, направляясь к сараю, который Бражников использовал как гараж.