— Где она? — Взволнованно дохнул в затылок торговцу Лонро. — Её что, …нет? Где ребёнок…?

Прежде чем начать отвечать на все эти вопросы, глубокую задумчивость на широком лице Берцо сменила кислая мина недовольства:

— На кой вам чёрт этот ребёнок, Лонро? Если расенка ещё вполне сгодилась бы на то, чтобы ей потешиться, то замороченный какими-то чарами малый…. Вы, хоть можете себе представить, сколько ещё чудес хранят эти камни и пещеры? М-м-м, Джеронимо. Жаль, что сейчас нам самое время подумать о ночлеге. У меня прямо руки чешутся докопаться до всего этого. Хорошо бы глянуть, не осталось ли там какой-нибудь зацепки, чтобы вытянуть обратно помост…

— Вы не ответили, Ангус, как вы думаете, где она?

Взгляд торговца стал тяжёлым:

— Мне не нравится Ваша зависимость, Лонро.

— Нет-нет, — будто очнувшись, начал оправдываться молодой человек, — просто хотелось бы узнать, что она говорила?

— Очнитесь, Джеронимо, боже, сколько раз за сегодняшний день я повторял это? У нас под ногами то, что может открыть прямую дорогу просто к несметным богатствам, а вас интересует сказанное женщиной. Ничего такого особенного она не говорила. Воссылала хвалу своим Богам, да просила медную стену вместе с Пещь-Ра[32] забрать этого мальца, дабы он получил возможность продолжить свой род. Кланялась помосту и говорила: «задвинься в гору Лапата[33] – не будет чадо сирота».

Вам это надо, Лонро? Знаете что, а давайте-ка вернёмся к тому роднику, который нам так настоятельно советовали посетить. Ведь расенка, говоря о нём, упоминала какое-то золочёное дно. Сейчас стемнеет. Здесь оставаться небезопасно, мало ли что, или кто тут из этих стен появляется, а вот завтра, …завтра мы рассмотрим окрестности как следует…

К камням, окаймляющим указанный Йогиней родник, ромеи добрались только к ночи. В тёмном провале огороженного валунами выйма[34] неторопливо сбегая к стоящим поодаль кедрам, слабо поблёскивала вода. Они распутали уздечки лошадей, перевели их к роднику и развели костёр. Скромно отужинали, запивая вяленое мясо, вкушаемое вприкуску с хлебом, сладковатой на вкус водой, набранной из подземного источника. Спать расположились тут же у костра по-походному. Усталость сумасшедшего дня попросту валила с ног и напитавшиеся впечатлениями ромеи провалились в глубокий сон.

Их разбудил скорый рассвет с его многоголосым птичьим хором и проголодавшимися за ночь комарами. Последние, пропадая где-то до этого времени, жалили столь остервенело, что порой казалось, прокусывали даже подошвы дорогих, мягких сапог, торчащих из-под войлочных пологов.

Солнце ярко золотило покатый свод неба, заставляя помятого после сна Берцо щуриться. Настал черёд и Джеронимо выглянуть из-под шерстяного покрывала. Его тёмно-каштановые, вьющиеся волосы, сбившись за ночь в бесформенную копну придавали его лицу рассеянное, жалкое выражение. Глядя на молодого Лонро сейчас, хотелось его пожалеть, выслушать, посочувствовать ему и обязательно обнадёжить, заверив, что в его дальнейшей жизни всё сложится как нельзя лучше.

— Чшёрт, — проскрипел вдруг треснувшим голосом он, — эти подлые кровопийцы не дали мне поспать.

— Хм, — криво улыбнулся в ответ на это Берцо, и спрятал вывалившийся из-за пазухи золотой амулет в виде шестиконечной звезды, — скажите, пожалуйста, какие нежности. Я давно говорил, вам просто необходимо лучше питаться, Джеронимо. Вот посмотрите на меня, — Ангус смачно хлопнул по провисшему к земле брюху, — сколько бы эти сволочи из меня не высосали, во мне всё равно остаётся достаточно. Однако, — вскинул он брови, — комары уже сыты, а мы с вами рискуем и второй день подряд проторчать на голодном пайке в этом проклятом лесу. Давайте-ка подниматься. Сполоснём свои распухшие от комариных укусов рожи и съездим к интересующему нас месту. Что-то мне подсказывает, что сегодняшний день принесёт нам много приятных неожиданностей…

Покидать налёжанные тёплые места не хотелось — утро всё ещё бодрило прохладой, поэтому, несмотря на то, что хоть Берцо и выступал инициатором скорейшего подъёма, Лонро решил выбраться со своего спального места первым. Вчерашнее любовное наваждение заметно ослабило свою хватку, хотя растревоженное сердце по-прежнему ныло, едва только воспоминания касались Её. Но! Всё это было уже терпимо. Наскоро умывшись у холодного выйма, Джеронимо почувствовал, как к нему стали возвращаться прежние силы.

Берцо, фыркая и рыча, умылся в выдолбленной в камне ванной, хранящей обжигающе холодные воды целебного источника. Странно, но вопреки обыкновению этого ему показалось недостаточно и тогда, чувствующий просто небывалый прилив сил торговец повторно склонил над выймом свою лысеющею голову и щедро зачерпнув в ладони животворящую жидкость, швырнул её себе на затылок.

Хрустальные, ледяные капли, коснувшись его редких, лоснящихся от жира волос, впитав в себя соль его немытого тела, падали в переполненный чистотой исток ручья и растворялись. Ангуса просто распирало от проснувшейся в нём силы. Он снова нагнулся к воде и резко дёрнулся, силясь поймать амулет, что предательски выскользнув из-за мокрого ворота, увернулся от его коротких пальцев и нырнул в тёмное зеркало воды, променяв потную шею торговца на чистые воды родника.

Зная странную особенность золота прятаться от людских глаз Берцо, пока ещё не упустил из виду место, куда упал амулет, потянулся за ним, но, не рассчитав расстояния, неловко кувыркнулся в каменную купель, вызвав огромную волну, шумно выплеснувшуюся за противоположный борт каменной ванны.

Подоспевший на помощь Джеронимо, видя как мокрый и злой Ангус, будто сам Посейдон поднялся из играющей буравчиками и пузырями воды, только развёл руками:

— Что случилось, мой друг? — Участливо спросил он улыбаясь. — Признаться, я и не рассчитывал, что моя острóта с намёком освежиться получит у вас такой живой отклик. Вы решили вымыться целиком? Как вода?

Берцо недовольно замотал головой и шумно утёрся свободной рукой:

— Чшёрт, — выругался он, — вам смешно. Дело в том, что я уронил в воду свой амулет. Мне его сделал знаменитый мастер-ювелир Али Маббдах из Сирии, …сделал специально, на успех в делах. С ним я ещё ни разу не прогорел даже в самых скользких предприятиях. Сами понимаете, я не мог просто махнуть рукой на это. Вот, — он достал из воды покрытый илом и донными водорослями тяжёлый жёлто-зелёный булыжник, — это пока всё, что я успел достать. Смею вас уверить на дне такого добра более чем предостаточно. Можете смеяться и дальше, однако пока я не найду свою безделушку я переверну вверх дном эту каменную могилу, или, что наверное случится быстрее, замёрзну насмерть. Помогли бы мне лучше…

Глядя на то, как озадаченный Джеронимо не без раздражения принялся снимать с себя одежду, Ангус окинул взглядом окрестности, думая, куда бы это поудачнее зашвырнуть попавший к нему в руки камень. Эта бестия была настолько скользкой от серой донной глины, что грозила нырнуть обратно в воду, и что вполне могло случиться, угодить несчастному ромею по ноге. Решив на этом остановить преследующие его сегодня неприятности, Берцо огладил булыжник и, ополоснув его родниковой водой, собрался было как следует замахнуться, но тут же неловко качнулся назад и сел в забурлившую под ним воду. Короткая картинка, только что мелькнувшая в его глазах, никак не могла быть реальностью.

Лонро, глядя на него, не решаясь подойти ближе, наблюдал за происходящим, широко раскрыв рот. Берцо сидел в каменной ванне так, будто его окружала не ледяная вода, а пропитанный солями и притираниями «розовый чай» римской бани. Со стороны казалось, что торговец по какой-то причине просто боится посмотреть на свою погружённую в воду руку.

Поднятые со дна меловые разводы серой глины скрывали от Лонро то, во что его старший товарищ просто не мог поверить. Берцо резко выдохнул, сдувая с кончика носа набежавшую каплю и, медленно поднял из воды гладкий, очищенный от грязи булыжник. В его задрожавших руках был золотой самородок весом никак не меньше чем в полторы сотни русских унций[35]…