— Похоже, сегодня у нас удачный день, — сказал один из полицейских, — такую мразь на мушку взяли. Слышь, капитан Ар-лов…

Да они офигели что ли?!

— …бросай свое оружие и не рыпайся. Как ты понял, ты арестован.

— Бросать? Ну пожалуйста!

Два бластера, одновременно брошенные моими руками, сработали почти как бумеранги, с той лишь разницей, что сами не вернулись ко мне обратно. Двое из трех полицейских, словно кегли, попадали на пол. Третий, тот, что в штатском, выстрелить не успел, видимо, слишком рассчитывал на своих коллег. Он упал последний, сраженный ударом вакуумного сосуда, прилетевшего в голову. Хоть где-то пригодились останки спецназовца Майлза.

Пока все трое не очухались, я подобрал бластеры и глянул в сторону компьютера. Системщику, как выяснилось, может быть титаническим трудом пройти лишние сто метров, однако, когда речь идет о спасении своей жизни, или, как это звучит на инглише, «Save my ass», можно проявить чудеса прыти. Я не заметил, как и когда он удрал, но, признаю честно, что не смог бы так же.

Компьютер украшало окошко с надписью «Подтверждаете удаление: да или нет?», и, терпеливо, как влюбленный, ждущее ответа. Я не тупой, уж это понимаю, что означает. И еще знаю, для чего клавиша ввода нужна.

Материалы «Дела «Варяга» отправились в небытие.

Это ничего, что корабль поврежден на 50 процентов. Как по мне, стакан наполовину полон, а не наполовину пуст. А боевой корабль — не стакан, он круче, с его помощью можно сделать больше веселья. Жаль, кому-то веселиться не придется.

Немыслимым образом, вывернув штурвал, уводя свою «Крошку» от лазерных батарей вражеского дестроера, я послал ему пару «воздушных», а вернее, космических «поцелуев». Таких летающих, шустрых, самонаводящихся. И был готов подпрыгнуть от радости, ибо корпус врага озарила пара коротких вспышек.

Увы. Бой в космосе — не дуэль, где стреляют по очереди, а один удачный выстрел решает все. Противник все еще был на ходу, просто процент его повреждений тоже возрос. Может, весьма значительно, но расслабляться было рано. Более того, вражеский пилот словно взбесился, не ожидав от меня такого удара, и был полон решимости поквитаться.

От третьей ракеты он увернулся. А вот я замешкался, сильно на нее рассчитывая, за что поплатился с кораблем на пару. «Крошке» досталась плазменная бомба, а это, насколько я помню из теории, оружие дорогое и грозное. На корабле среднего разряда, если он не бомбардировщик, такие штуки бывают в единственном экземпляре, на самый-самый крайний случай. А на таком, как мой — вообще, ноль.

Тряхнуло так, что я еле в пилотском кресле усидел. Спасибо штурвалу, что я ухватил в последний момент. Взвыл бортовой компьютер, сообщая, что корабль поврежден на семьдесят процентов. Это хорошо. Это замечательно, значит, бомба прошла вскользь. В случае прямого попадания нас бы с «Крошкой» просто поджарило. А так…

— Ничего, дорогая, — приговаривал я, похлопывая по пульту, — мы еще повоюем. Рано нас похоронили!

И, разгоняясь, двинул свой недобитый корабль прямо на врага, ведя огонь из всего, что можно, одновременно. Теперь пришла очередь вражеского пилота удивляться и опешить. Видимо, так оно и было, потому что в течение почти минуты, я, не без удовольствия, наблюдал, как приближающийся корпус дестроера безответно сотрясают взрывы. Еще радостнее мне стало, когда одну из лазерных батарей срезало как ветку с дерева.

Не знаю, что больше двигало врагом — отчаяние оттого, что он никак не может справиться со мной, или надежда, что, уж теперь-то мне кердык. Немного осталось. Потому что последовал ответный огонь — ракетами, а также из уцелевшей лазерной батареи. Интенсивность его была куда меньше, чем в начале боя, однако, было ясно, что противник мой сдаваться не намерен. Как и я.

— Боеприпасы заканчиваются, — сообщил флегматично бортовой компьютер, а затем, без промежуточных стадий, буквально заверещал, — повреждено 90 % корабля! Дальнейшая эксплуатация опасна для жизни!

Что ж, согласен. Только, смотря, для чьей жизни. Ну, держись, неведомый враг! Сейчас ты поймешь, что значит, сражаться с кем-то, кому уже нечего терять. Пальцы мои буквально забегали по кнопкам, словно муравьи, мой корабль… то, что совсем недавно было кораблем, а сейчас, по данным бортового компьютера, просто раздолбанная посудина, держащаяся на честном слове… Эта посудина сливала остатки своего богатства, с уверенностью, что они не пропадут даром. Освещение в кабине было отрублено, энергии хватало лишь на то, чтоб не превратить «Крошку» в летающий гроб. Но освещения и не требовалось — благодаря фейерверку, устроенному мной напоследок из имеющихся боезарядов.

Мы с «Крошкой» пережили вражеский дестроер на пару секунд. Но и этого хватило, чтобы увидеть последнюю вспышку и облако осколков.

— Уфф! — выдохнул я, освобождаясь от сенсоров тренажера, всех этих проводков, только что имитировавших для меня пять моих чувств. Нет, все-таки, крутое оборудование у нас, в Академии. Полный эффект присутствия. Возможно, кто-то, слабонервный, даже мог по-настоящему умереть, будь он на моем месте.

— Идиот! Дебил недоношенный! Палено с глазами и сучком вместо носа! — капитан Ляхов, преподаватель по основам боевых действий в условиях космоса, и просто могучий мужик с густыми рыжими усами, как обычно, не стеснялся в выражениях. Судя по его тону, он мной слегка недоволен. Будь Ляхов недоволен сильно… я бы при всем желании не мог воспроизвести многие его фразочки.

— То есть?… — начал было я.

— Ты не сдал мой предмет, — сказал он как отрезал, — вопросы?

— Почему — не сдал? — задал я наивный, и по большому счету, риторический вопрос. Ибо, я успел усвоить, что, если Ляхов говорит «не сдал» — значит не сдал, — я же победил.

— По-бе-дил, — медленно, по слогам, презрительным тоном передразнил он меня, — победил он, видите ли. Видал я таких победителей! Да ты и минуты не протянул. А если бы второй корабль появился? Да он бы тебя одним махом раздербанил, как сидорову козу. Хрен ли ты, Орлов, когда корабль был поврежден на семьдесят процентов, на рожон полез? Ты че, мою лекцию прогулял, где я таким как ты, особо одаренным, втолковывал, что?…

— …нахождение в воздухе или в космическом пространстве корабля, поврежденного более чем на семьдесят процентов, чревато боком, — процитировал я дословно.

— Молодец, Орлов! — обрадованный Ляхов похлопал меня по плечу, — а ай-кью-то твой прогрессирует на глазах. Советую, чтобы к пятнице твой интеллект поумнел настолько, чтобы ты мог пересдать. Это твой последний шанс, Орлов. Не то, пинком под зад из Академии. Будешь потом мамочке плакаться.

— Это что, так важно? — черт за язык дернул.

— Важно — что? — Ляхов нахмурился.

— Предмет ваш для профессии космонавта. Вы только не обижайтесь, пожалуйста. Подумайте объективно, неужели нам так важно уметь сражаться в космосе? Ведь, насколько я знаю, Конфедерация ни с кем не воюет. Более того, я слышал, даже ученые говорили, что вероятность встретить конкурирующую цивилизацию в этой части галактики…

— А ты уверен? — усмехнулся препод, — не насчет чужих, хрен с ними. Насчет того, кто с кем воюет и не воюет?

Я замолчал. Мне нечего было ему ответить. А Ляхов продолжал, войдя в свою преподавательскую роль.

— Войны, Орлов, действительно нет. Официально. И в привычном понимании. С мобилизацией, сожженными городами, беженцами и миллионными жертвами. Но это не значит, что можно зарыть оружие и цветочки растить. Ты, Орлов, когда-нибудь слышал про пиратов? Или контрабандистов? Из-за недостатка транспортных средств сообщение между колониями минимальное и, если уж перевозить грузы туда-сюда, то наиболее ценные. А всякий сброд этим пользуется. Перехватить, привезти и сбагрить подороже, не платя с выручки ни юнита. Кто понаглее, еще и на колонии нападает — те, что послабее.

— А почему с ними не покончат? — задал я наивный, но простительный мне тогда по возрасту, вопрос.