Мы не намерены больше мириться с этим положением… однако вынуждены признать также и невозможность решения всех этих проблем в одиночку. В этой связи Совет Национального Возрождения официально обратился к Соединенным Штатам Америки с просьбой об оказании помощи нашей молодой демократии.

На нашу просьбу уже получен положительный ответ… Генерал-полковник Эдвардс, которого я имею честь приветствовать в нашей стране, лично прибыл в Сан-Теодорес для руководства операцией… по содействию демократическим преобразованиям.

Камера сместилась, показав соседа дель Гадо по столу. Им оказался лысеющий старик с простодушно-суровым лицом. Он казался полной противоположностью новоявленного главы Совета Национального Возрождения. Вот только знаки отличия на его парадном кителе, орденская колодка, а также звездно-полосатый флаг на заднем плане, обрадовали Пако еще меньше.

В отличие от «предыдущего оратора», генерал-полковник Эдвардс не стал себя утруждать, и буквально прилип глазами к лежащей перед ним бумаге. И заговорил — причем по-испански, даром, что с легким акцентом. Голос у него был скрипучим и неприятным.

— Подразделения Второго Флота ВМС США в настоящее время уже передислоцированы в территориальные воды Республики Маньяда. В течение ближайших часов они будут готовы к выполнению всех мероприятий, предусмотренных двухсторонними соглашениями.

— Аэропорт Сан Теодореса уже готов к принятию самолетов… — поддакнул из-за кадра дель Гадо.

На этом месте Пако не выдержал и со злости ударил кулаком по ни в чем не повинному экрану. Попав аккурат в рожу генерал-полковника Эдвардса.

— Спрашиваешь, кто это, — злобно прорычал он, обернувшись к испуганной Ирме, — иха де путта, вот кто! Думаешь, это сейчас важно?

— А тогда… что? — спросила она дрожащим голосом и всхлипнула.

— Не поняла? Объясняю, — начал Пако вполголоса, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, — началась война. В городе янки. И скоро… очень скоро их будет еще больше. Это тебе понятно?

Ирма молча закивала. А Пако вздохнул; в отличие от этой красивой, но не обремененной умом, девушки, он уже понял расклад. Понял почти сразу, еще до появления на экране генерал-полковника Эдвардса. И удивлялся: каким надо быть тупицей, чтоб такое — и не понять.

Итак, во-первых, в стране произошел переворот. К коему янки как минимум причастны… хотя с тем же успехом они могли организовать его сами. Высадив на Маньяду десант — например, на демилитаризованное, предназначенное для отдыха туристов, побережье. Десант этот вряд ли является многочисленным — в противном случае, в объявленном Эдвардсом подкреплении просто не было бы нужды.

Во-вторых, «свои» военные, кажется, переворот не поддерживают. Более того: наверняка они категорически против — как самозваного Совета, так и штатовских армейских ботинок на родной земле. Вот только вряд ли это их «против» что-либо решит. Когда из всех видов авиации армия располагает лишь транспортными вертолетами, нечего и думать о полноценном отпоре хотя бы одной АУГ. Не говоря о том, что после авиаударов на землю Маньяды пожалуют сухопутные войска.

Вдобавок армия сейчас крайне уязвима. Без централизованного управления она превращается в набор разрозненных отрядов, способных действовать героически… но бестолково. Проще говоря, способных наломать дров — а вовсе не защитить своих граждан. С другой же стороны в территориальных водах ждут своего часа подразделения Второго штатовского Флота. Которые, если верить Эдвардсу, «будут готовы» — и очень скоро.

В свете вышесказанного перспектива вырисовывалась пугающая. Пако понимал, что нынешнее затишье и пока еще мирное небо — дело считанных часов. И терять эти часы Пако считал недопустимым.

— И что делать? — прошептала Ирма, в то время как на ее широких от ужаса глазах выступили слезы, а лицо стало почти совсем детским.

— Как что, — спокойно молвил Пако, — бежать надо. Бе-жать. Из страны.

Бежать… Сказать это слово было неизмеримо легче, чем осуществить все, под ним подразумеваемое. Не будучи дураком, Пако понимал: просто сесть в машину и поскорее убраться из Сан-Теодореса не менее опасно, чем просто отсиживаться дома.

Ведь город-то янки, как раз тронут вряд ли: есть риск задеть здесь своих. К тому же столица Маньяды может послужить удобным плацдармом для предстоящего наступления. Не зря же дель Гадо дал добро на использование городского аэродрома.

Наибольшую же опасность для мирных горожан представляют свои же вояки. Точнее — наиболее боеспособные и мобильные отряды с амбициозными командирами. А также с дурацкой затеей: отбить столицу, выкинуть из нее пока малочисленных янки вкупе с их ставленниками. Что же такое «бой в городских условиях», Пако знал не понаслышке. Ибо познакомился с ним — лет двадцать тому назад. Довольно близко, причем, познакомился…

Тогда, во время очередного военного переворота, он потерял отца. Никакой политики — Торрес-старший просто вышел в ближайший магазин с надеждой пополнить опустевший уже холодильник. Думал: «сто метров от дома — что может случиться?» И погиб — примерно в тех же ста метрах, сраженный шальной пулей. В тот день таких шальных пуль оказалось удивительно много; нельзя было пройти ни квартала, чтобы не наткнуться на труп.

И все же «бой в городских условиях» не пойдет ни в какое сравнение с кровавой драмой, что наверняка разыграется на подступах к столице. Уж там-то обе стороны не будут стесняться и отведут себе душу — не обращая внимания на такую мелочь, как машины с беженцами.

Жертвы среди мирного населения? Так янки поспешат свалить оные на «действия армейских кругов, выступающих против…». Вышеназванные же «армейские круги», будут кивать на штатовские бомбардировки. Вот и все.

Причем, и те и другие будут по-своему правы.

Пако же было все равно, от чего погибать — от штатовских ракет или от пулеметной очереди, пущенной солдатами Маньяды. Собственно, погибать (равно как и забирать следом Ирму) он не собирался. И потому озаботился выбором направления бегства. Точнее — направления, на котором интенсивность боев (и вероятность уйти к праотцам) была наименьшей. В том же, что равномерной атаки Сан-Теодореса со всех сторон не будет, Пако не сомневался.

Ни окружать, ни блокировать столицу у армии банально не хватит сил. Прорыв пойдет по одному, наиболее удобному, направлению. Север здесь сразу отпадает: как карибское побережье и курортная зона, где оружие есть только у береговой охраны. Которую, скорее всего, смела уже первая волна десанта.

Не подходит для контрудара и восточное направление. Туристов там нет… но расположенные в прибрежных районах военные объекты будут уничтожены в первую очередь. Янки раздавят их непосредственно с моря, с расстояния, недосягаемого для ответных ударов. Раздавят… если еще не сделали это.

Остаются запад и юг страны. Пако вспомнил, что несколько лет назад, после пограничного конфликта с Никарагуа, значительная часть вооруженных сил Маньяды была переведена именно в южные районы — поближе к вероятному противнику. Так что районы эти, по всей видимости, и станут основным полем боя… или бойни — если военные Маньяды не успеют худо-бедно приготовиться к атаке.

Соответственно, из возможных направлений относительно безопасным можно было назвать лишь запад — в сторону границ Гондураса.

Также Пако понимал: ни в Гондурасе, ни в какой другой стране мира на бескорыстную помощь рассчитывать не приходится. Следовательно, не было никакого резона бежать туда налегке, без гроша в кармане и провизии на первое время. Все вышеназванное Пако поручил собрать Ирме — в две, найденные у него в квартире, пыльные спортивные сумки. А сам отправился на стоянку, напоследок подумав с опаской: «хоть бы она все свои шмотки не вздумала прихватить».

По пути Пако заглянул в лавку своего знакомого Диего, который торговал всякой мелочью — от швейных ниток до стирального порошка. Но чуть ли не каждая собака в районе знала, что эта пустячная торговля — лишь прикрытие для куда более серьезного бизнеса. Собственно, этот «серьезный бизнес» и послужил причиной визита Пако.