– Опять на Весёленькое? – спросил я.

– А почему бы и нет?

– Я-то вам зачем?

– А ты нам и не нужен. Просто захотелось тебе сделать приятное.

Как тут не согласиться? Такая дружеская забота. Сборы были недолги. Иван заехал за мной, я, как мне показалось, изящно запрыгнул на свободное переднее сиденье, оглянулся, чтоб поздороваться с Машкой. На заднем сиденье сидели Машка и Глеб. Притом Глеб выглядел настолько смущённым, что мне стало его жалко. Иван мудро включил музыку, и до места мы добрались почти без разговоров. Моё внимание привлёк тот факт, что Иван был необычно озабочен, хотя тщательно это скрывал. Я ещё подумал: «Ну, зачем в такой напряжёнке ещё устраивать такие сложные пикники». Да и Глеб меня беспокоил. Два творческих человека, особенно когда один из них активно пьющий, это слишком много.

Расположились мы неплохо, недалеко от воды. Чуть правее того места, где мы высадились десантом с Глебом в прошлый раз. Иван бросил на землю старую плащ–палатку, достал из багажника нехитрую снедь и пакет с одноразовой посудой. Было уже тепло, даже жарковато. Жидка тень пока спасала, но по мере продвижения светила по небосклону росла опасность оказаться под прямыми солнечными лучами.

Машка пила понемногу красное вино, много болтала. Глеб сидел как китайский божок и, что меня поразило, не пил вообще. Иван задумчиво молчал. Я был вынужден хоть как-то поддерживать разговор, получалось неважно. Но неуютность, видимая невооружённым глазом, совершенно не отражалась на Машке. Сам факт нахождения на этой симпатичной лужайке, у реки (озеро Машка упрямо называла рекой) уже настроил её на необратимо позитивный лад, и, я думаю, если бы даже мы, мужики, вдруг оставили её в одиночестве, она бы сильно не расстроилась.

Иван шевелил губами, возможно, силился что-то вспомнить. Встал, прошёл к машине, вернулся со злополучным блокнотом. Не спеша полистал его, что-то нашёл, захлопнул и опять отрешился. Нормальный отдых, подумал я, особенно у Глеба.

Иван встрепенулся, посмотрел на Глеба. Они встретились глазами. Иван встал и отошёл в сторонку, Глеб не без облегчения последовал за ним. Они перебросились парой–другой слов и довольно быстро направились по тропинке в лесок. Я не придал этому значения, Машка вообще, как мне показалось, не обратила внимания: мало ли кто, куда и зачем? Минула деликатная пауза – парочка не появлялась. Машка осмотрелась по сторонам и только сейчас осознала, что мы остались одни. Отреагировала она по-своему:

– Командиров-начальников нет – командовать некому. Я свободная женщина: что хочу, то и делаю. Я хочу купаться.

Отсюда я сделал вывод: ни к командирам, ни к начальникам я не отношусь, мнение моё для дамы ничего не значит, и посему не надо даже предпринимать попытку его высказать – решение уже принято. Возник вопрос: обязан ли я как джентльмен сопроводить даму в ответственный период купания? В воду я лезть не хотел и, признаться, с трудом представлял, как отреагирует на такую вольность Иван. Я решил не мешать. Машка отошла к машине, я, естественно, направил свой взор в противоположную сторону, напряжённо пялясь на кусты, куда удалились Иван и Глеб. Через мгновенье Машка победно взвизгнула, я повернулся. Она уже была в купальнике, осторожно ступая, шла к воде и бормотала что-то вроде «солнце, воздух и вода…» Решительно вошла в воду, резко присела и громко сказала: «Вот такая я!».

Место было неглубокое, но я на всякий случай переместился поближе к берегу, выбрав себе статус среднеарифметического от наблюдателя и праздно шатающегося отдыхающего. На потенциального спасателя я не тянул, так как сам плавал неважно и с водой не дружил.

Вдалеке послышались голоса. Я прислушался, и у меня сложилось впечатление, что или мои компаньоны по отдыху ведут чрезмерно оживлённую дискуссию или их больше двух.

Я машинально направился навстречу и на мгновенье потерял из виду Машку. И тут она пронзительно закричала: «Тянет! Тону!» Я остолбенел. Но пока ни страха, ни даже волнения не было. Просто лёгкий ступор. В это мгновенье надо было понять: что вообще происходит? Это могла быть явная опасность, это могла быть явная шутка. Я, все ещё не осознав реальное положение дел, сделал несколько шагов в сторону озера. Машка билась в воде, отчаянно гребла, но не двигалась, она была словно на привязи. Картина открылась жуткая и, как я позднее для себя определил – не воспринимаемая. Слева от меня произошло нечто, напоминающее прорыв бизона через густые заросли. Кто-то ломанулся через кусты со скоростью метеора и через секунду оказался в воде. Этот кто-то был одетый Глеб. В несколько взмахов мощных рук он приблизился к Машке. Она уже скрывалась под водой, но продолжала отчаянно бороться за свою жизнь.

Глеб вопреки моим предположениям не бросился прямо к ней. Он встал на дно, вода доходила до груди, что придавало разыгрывающееся трагедии какой-то зловеще–иррациональный смысл. Она тонет, он стоит почти рядом. Глеб приблизился к Машке и провалился, потерял дно.

Я бросился в воду и не заметил, что то же самое сделал Иван. Я грёб изо всех сил, Иван – тоже. До опасного места было не более пятнадцати метров и нам понадобилось несколько секунд, чтобы их преодолеть. И тут я услышал громкий крик Глеба: «Не приближайся, стой на твёрдом!» И затем: «Игорь, не лезь – я сам!» Это уже кричал Иван, опередивший меня на пару метров. Я растерялся и встал на дно, глубина по грудь. Рядом была видна голова и верхняя часть спины Ивана. Он тащил за руку Глеба, Глеб держал за волосы Машку. Я приблизился и тоже стал кого-то хватать и тащить. Много шума, восклицаний и даже крепких выражений.

Я не могу детально описать, что было дальше, но довольно быстро мы оказались на берегу. По-моему, я, Иван и Глеб просто шли, Глеб нёс Машку на руках. Машка с ужасом смотрела на воду, показывала куда-то рукой и судорожно открывала рот, силясь что-то сказать. «Все, девочка, все! Мы на берегу!» – заботливо говорил Глеб, стараясь её успокоить. Иван быстро пришёл в себя и стал снимать с себя мокрую одежду. Я слепо последовал его примеру и только тогда заметил, что возле нас озабоченно снуёт уже знакомый по прошлой поездке лесной отшельник.

Вид у гостя, конечно, был – не позавидуешь. Но что меня удивило, так это живость и ясность глаз – шизофреники так не смотрят. Машка пришла в себя. «Водоворот, тянет, ужас…» – это все, что она смогла поначалу выдавить из себя. Глеб гладил её по мокрой голове, неуклюже пытался ей вытереть ладонью нахлынувшие слёзы. Машка схватила ладонь и поцеловала. Но обратилась во множественном числе: «Спасибо, мужики!» Похоже, она ожила. Мы встали и побрели к машине, происшедшее никто обсуждать даже не пытался – рано. Отшельник шёл последним.

Когда мы развешивали на кустах мокрую одежду, Машка нам помогала с каким-то остервенелым упорством, возможно, этим формализуя свою душевную благодарность на помощь. Ей никто не мешал. Немного успокоились. Тогда Иван отвесил лёгкий поклон нашему новому гостю и сказал: «Знакомьтесь, господа! Перед вами – Виктор Фабрикант. Бизнесмен, отшельник, жертва и мой клиент». Я ничего не понял. Иван добавил: «Фабрикант – это фамилия». Понимания не прибавилось. «Это он мне звонил», – добавил Иван. Кое-что прояснилось, но непонятного стало ещё больше.

В море был змей. А из грота наполовину вылез огромный дракон. Именно так – иначе его не назовёшь. Как в книжках, как на картинках. Рептилия лениво посмотрела на деда и, хотя наметила себе в нём жертву, не сжалась, как пружина, не присела, как перед прыжком, не издала громогласного победного рыка. Дракон медленно выбирался из грота, смотрел, не мигая. Если бы дед Михаил был наделён большей фантазией и чувствительностью романтика, он бы уже отдал богу душу. Но он стоял и ждал – как ждёт жертва, не сумевшая спровоцировать сознанием массовый выброс адреналина, необходимого для активного сопротивления или стремительного бегства. «Хорошо, Кирилла не взял…» – только и подумал дед.