Наконец нога упёрлась в землю, и я понял, что стою на ней и держу велосипед в руках. Он стал очень тяжёлым и давил на меня со всей силы. Я с трудом удерживал его. Было очень страшно. Что со мной происходит? Я не успел ответить на свой вопрос, так как мимо пролетела полицейская машина и припарковалась на обочине в 100 метрах от меня, как будто поджидая.

Я ощущал их взгляды на себе. Я пытался идти вперёд, но ноги с трудом слушались, так как каждый шаг превращался в резкое падение вниз. Я очень боюсь высоты, и это было для меня настоящим мучением. Остановившись, я несколько минут вытирал свой лоб рукавом. Громкий скрип велосипедного шлема разрывал барабанные перепонки. И только тут дошло: я обкурился!

Я стоял на велосипедной дорожке и старался не смотреть на полицейскую машину. Достал телефон из кармана и стал делать вид, что остановился, чтобы отправить SMS. Всё было как в фильме «Матрица»: время то замедлялось, то ускорялось. По крайней мере, телефон я доставал около двадцати минут по ощущениям. Страх, который я испытал после прихода, не отпускал меня ни на секунду. Я смотрел в слепящий экран телефона и делал вид, что набираю что-то на клавиатуре, а сам краем глаза следил за полицейской машиной.

Машина стояла и никуда не двигалась. Они наверняка следили за моими движениями, так как на улице больше никого не было. Будь я пешком, я бы просто развернулся и пошёл в обратную сторону, но если я буду разворачивать велосипед, полицейские поймут, что моё поведение неестественно. Было очень страшно. Земля постоянно уходила у меня из-под ног. Все чувства обострились. Я не мог чувствовать хода времени и не понимал, что происходит.

Наступил небольшой провал в сознании, и когда я очнулся, я уже ковылял по велосипедной дорожке мимо этой злополучной машины с блюстителями порядка. Я, кажется, не давал своему телу задания двигаться. Оно почему-то стало двигаться само. Наступили постоянные провалы памяти. Поэтому я, пытаясь двигаться прямо и привыкнуть к постоянным падениям, которые ощущал, уже забыл про машину, которая осталась далеко позади. Да и что мне эти полицейские, если мои руки дрожали от страха.

Я ковылял вперёд и думал, что если бы сейчас кто-то подошёл ко мне сзади и задал любой вопрос, я бы настолько испугался, что умер бы от страха. Очередной провал в памяти закончился тем, что передо мной стоял господин полицейский и одними губами говорил что-то. Странно, что я не испугался. У меня было чувство, что всё это происходит не со мной, а я смотрю фильм. Полицейский говорил, а звука не было. Я стоял и глупо смотрел то на него, то на велосипед, то на телефон.

Когда полицейский уже стал проявлять неудовольствие от того, что я ему ничего не отвечаю, я вдруг услышал, что он говорил:

— Что вы тут делаете, молодой человек? Вам плохо?

Нужно было срочно ответить ему, но я открывал рот как рыба и не мог выдавить из себя звуки. Страх исчез, но пришло полное непонимание, что я делаю. Я смотрел на себя со стороны и стал замечать, что машу рукой и показываю жестами, что я глухонемой. Мне показалось, что я делал это около десяти минут. Полицейский внимательно смотрел на мои движения и расширенные зрачки.

Я с трудом сдержал желание отскочить от него, когда рация зашипела. Животный страх. Скорее бы меня отпустило! Слова в рации звучали очень громко и непонятно. Полицейский что-то ответил и быстро убежал в машину. Они включили мигалки и, оглушив меня сиреной, умчались, скрипя задними колёсами. Пронесло! Ура!

Я стоял, вытирал липкий пот со лба и пытался понять, было ли это на самом деле. Я решил идти домой. Оставался всего один километр. Велосипед был очень тяжёлым, так как шли мы в горку. Мои усилившиеся чувства, создавали ощущение, что я поднимаюсь на Эверест. Я уже стал смотреть по сторонам, пытаясь найти кусты, куда я выкину этот дурацкий велосипед. Волосы мои были мокрыми, несмотря на вечернюю прохладу. Приглаживая их, я вдруг понял, что на мне нет шлема.

Когда я успел его снять? Судя по всему, память моя запуталась. Я огляделся и увидел шлем в передней корзине велосипеда. Когда я его туда положил? Ох. Скорее бы меня отпустило. Я очень сильно испугался, когда понял, что скоро мне нужно будет объяснять родителям своё состояние. От этого страха я снова потерял память и очнулся уже в своей постели.

Я лежал в вечерних сумерках в своей комнате. Кровать воспринималась мной как водяной матрас, так как я постоянно проваливался, когда пытался повернуться. Поэтому я решил лечь на бок, смотреть в окно и не шевелиться. Стало гораздо легче. Я очень хотел холодной воды, но боялся встать. Облизывал свои сухие губы и пытался протянуть время. Постоянно засыпал и просыпался вновь, не понимая, сколько прошло времени.

Очередной сильный приступ страха наступил тогда, когда я увидел луч света от открываемой за моей спиной двери. Я услышал очень громкий и звонкий голос, от которого по моему телу побежали мурашки:

— Билл, ты спишь?

Это была моя мама. Я услышал её шаги. Она подошла ко мне и внезапно сделала то, что я никак не ожидал. Такого страха я за этот вечер ещё не испытывал, а, может, и за всю жизнь. Видимо, она просто потормошила меня туда-сюда за плечо, но ощущалось это по-другому. Мне показалось, что меня схватил тираннозавр и со всей силы стал раскачивать мощной шеей вперёд-назад. Ускорение было таким сильным, что меня чуть не вырвало. Я сжался в комок и попытался сделать вид, что крепко сплю.

Хлопнувшая дверь и очередная потеря памяти закончили этот кошмарный вечер.

Проснулся я от ощущения, что я высох и внутри меня песок. Мне казалось, что я 40 дней ходил с Моисеем по пустыне, но меня забыли поить в дороге. Не знаю почему, но я точно знал, что если в течение минуты мой организм не получит жидкости, то я рассыплюсь как сгоревший лист бумаги. Думаю, если бы сейчас мне предложили ключи от Bentley в обмен на то, чтобы я потерпел 10 минут, я бы послал искусителя подальше и убежал бы в ванну к вожделенному крану.

Я сорвался с места и на затёкших ногах побежал в ванну, открыл блестящий кран и прильнул к нему губами. Живительная слегка тёплая влага наполняла меня, но я продолжал испытывать жажду. Я пил мелкими глотками, ощущая, как вода понемногу охлаждается и становится ещё вкуснее. Пальцы уже замёрзли держаться холодную раковину, а я всё не мог напиться.

Через несколько минут я почувствовал себя довольным жизнью. Я пытался вспомнить вчерашний вечер, но он всплывал в памяти лишь фрагментами. Единственное, что я помнил отчётливо, — это сильный страх. Я пытался понять, что люди находят в этой волшебной траве. Единственное удовольствие, которое я испытал, было в том, что это, наконец, закончилось.

Я пошёл в комнату и нашёл свои джинсы под кроватью. Из кармана достал новый телефон и решил посмотреть, сколько сейчас времени. Оказалось, что до начала занятий в школе осталось всего 15 минут. По телу пробежали мурашки. Хотя нет, сегодня же суббота. Это же логично — никто не будет устраивать алкогольную вечеринку в будний день. Это хорошо. За два дня я успею придти в себя.

Очень хотелось рассказать кому-то о своих вчерашних ощущениях. Кстати, было бы неплохо связаться с Тринити. У нас на сегодня назначен урок, и мы должны научиться умножать матрицы друг на друга. В нашей с ней учёбе не было выходных.

Я уже взял в руки планшет с наушниками, но, почувствовав дикий голод, решил спуститься вниз в кухню. Родители ещё спали, поэтому я спокойно достал половину индейки из холодильника, налил себе томатного сока и отправился в спальню.

Там я сел с ногами на подоконник. Я сидел и рассматривал то, что происходит за окном. Уже было светло. Я с большой охотой поедал вкусную индейку. Она чем-то напоминала строганину, так как внутри была заморожена до инея. Я запивал её холодным томатным соком и ёжился от холода. Нужно было налить горячего чая, но зашумевший чайник мог разбудить родителей. А мне хотелось успеть придти в себя до разговора с ними.