Вот представьте, что вы сейчас вставляете себе в уши затычки-беруши, надеваете шапку ушанку, завязываете её под подбородком, запираетесь в ванной и сидите там, в полной темноте и тишине 5 месяцев. От середины весны и до позднего лета. И в первый день осени, когда дети идут в школу, вы постепенно развязываете веревочки шапки, и медленно, вынимаете беруши, но для правдоподобности звуков, накрываете голову огромной кастрюлей. Представьте, какими бурными красками, новыми звуками, «бряками», «бульками», звонами и голосами наполнится ваш не привыкший к этому мир.

Звуки с непривычки превращаются в полный хаос. Постоянно кто-то бубнит, разговаривает, шумит, кричит и бибикает. Непрестанно журчит вода, хлопают двери, стучат каблуки. Лично мне, эти звуки знакомы и я за пару недель с ними разобрался и даже запомнил голос мамы и папы. Но что делает обычный 5 месячный ребенок с этими звуками, мне никогда не узнать.

Вместе со слухом начал развиваться вестибулярный аппарат. Вроде незаметная мелочь, но благодаря ему, седьмое чувство называют седьмым, т.к. шестое чувство, забронировал он. Недавно, я стал ощущать, что я вишу вниз головой, когда мама стоит. Вишу горизонтально, когда она лежит. Мой старый опыт совсем не пригождается, и я по-новому чувствую, как это ходить, покачиваясь при каждом шаге вниз головой. Вы только представьте это, и несколько секунд смеха вам обеспечены.

По моим гладким пальцам, между которыми только недавно исчезли «лягушачьи» перепонки, оживлённым трафиком, началось активное движение клеток. Они словно длинные червячки, играющие на компьютере в змейку, пытаясь заполнить все мои пальцы и ладонь, нарисовали уникальную на планете картину, которую впоследствии, пару раз снимут господа полицейские.

А ещё, совсем недавно, я первый раз уснул. Теперь я научился спать и просыпаться. Значит, время пойдет ещё быстрее. Но даже когда я сплю, я прибавляю в весе. Мои лёгкие уже сформировались, но дышать пока нечем, внутри околоплодная жидкость. Кожа стала красноватой и покрылась лёгкими морщинками. Совсем скоро, я научусь приоткрывать глазки и воспринимать свет. Я уже чувствую свои губки и ротик и, к своему стыду, мечтаю что-нибудь пососать.

Прошла всего пара недель, а я уже чувствую себя слегка тесновато. То и дело достаю руками и ногами до стенок. Двигаться мне нравится, благодаря этому, у меня не затекают конечности, да и не так скучно. Я уже вешу 600 грамм. Если бы я был золотым, за меня можно было бы просить, недорогую иномарку за 12 000 $. Но моим родителям, да и всей земле в целом, я, когда вырасту, принесу гораздо больше пользы.

* * *

Юлю везли на каталке в операционную. Она уже получила укол лекарства, похожего на легкий наркотик и ей стало совсем не страшно. Она смотрела на врачей снизу вверх, лежа на носилках и переживала, что её везут по людному коридору больницы совсем голую, прикрытую одной простынкой. Приходилось придерживать ткань рукой, чтобы не раскрывать тайну женского тела.

Прощаясь, она гладила свой большой живот, уже привычными движениями, понимая, чтобы не случилось, завтра, он уже станет другим. Наконец, можно будет отдохнуть. Исчезнет постоянная, тугая и стреляющая боль в пояснице. Можно будет уснуть в любимой позе, на животе.

Можно будет вернуться к любимому гардеробу. Никто не будет пялиться на неё на улице, и тыкать пальцами. Можно будет садиться, и выходить из машины, не боясь быть похожей на неповоротливого бегемота. Исчезнут все комплексы, которые Юля сама себе придумала за эти долгие 9 месяцев.

Взяв с четырёх сторон простынку, врачи переложили Юлю на операционный стол. Над ней, большим зонтом, нависала огромная круглая лампа из четырёх слепящих секций. Анестезиолог пообщался с Юлей, интересуясь, как она переносит наркоз, какие детские болезни она перенесла. Он, конечно же, уже ознакомился с медицинской картой и как будто, хотел убедиться, что роженицу не подменили. Его помощница, попросила несколько раз сжать правую руку, затем положила её на специальный подлокотник операционного стола, пристегнув, от греха подальше, ремнем. И с острой, но мгновенной болью, воткнула в вену иглу капельницы.

— Позвони ему, он скоро будет? — спросил молодой санитар у своего коллеги.

— Не стоит, — тихо ответил тот, — когда я звонил последний раз, он уже подъехал к больнице.

— Кого мы ждём? — спросила обеспокоенная Юля.

— Девушка, лежите спокойно, они о своём, — улыбнулся врач анестезиолог.

Юлю оставили в покое, и она просто лежала. Самое сложное было ждать. Пауза затягивалась. В голову лезли разные противные мысли. Она представляла, как холодный скальпель, оставляя за собой тоненький ручеёк капиллярной крови, проводит острейшим лезвием по её чувствительной коже. Хотелось провалиться и забыться на пару часов. А ещё лучше, делегировать всё это кому-то ещё, и прийти за готовым результатом.

Но вот появился главный врач-акушер. Он дал едва заметный кивок анестезиологу, и несколько заботливых, но холодных в перчатках рук, повернули Юлю на бок. Длинная и полая внутри игла, плавно вошла в кожу, врач немного надавил на поршень и светло-бурая жидкость, попав в Юлин организм, стала спасать её от нестерпимой боли, которая предстояла бы ей, в ближайший час. Юля была рада, что мужа не пустили в операционную. Она вообще сомневалась, предупредили ли его, о том, что началась операция кесарева сечения. Слишком внезапно, её забрали из палаты. Ну, может это и к лучшему. Находясь вдали, и зная о том, что начались роды, муж извёл бы себе все нервы.

Юля представляла, что сейчас будет происходить, и не удивилась, когда установили шторку. Хирурги не любят, когда их пациент смотрит на то, как режут и зашивают его организм. И уж тем более впечатлительные женщины. По телу пробежали мурашки и через десять минут, операция началась. Местная анестезия действовала интересным образом, Юля не чувствовала, как делают разрез, но поверхностный слой кожи, передавал сигналы, куда направляется скальпель. Как будто тупым концом скрепки, проводят по животу.

Юля была очень рада, что её постоянно отвлекают медсёстры и анестезиолог, глупыми и ничего не значащими разговорами. Наблюдать за работой главного акушера, было неприятно. В воображении, всё рисовалось намного страшнее, чем было на самом деле. Юля пыталась смотреть в глаза окружающим и находить в них, волнение и сигналы, что что-либо не так. Но врачи, имеют железные нервы и всем своим видом, вселяют уверенность. Да и, слава Богу, врачи не шутят с пациентами.

В операционной было довольно тихо и это напрягало. Звуки инструментов, шаркающие шаги, шелест резиновых перчаток, крики детворы за окном — всё это было очень непривычно. И как всегда не совпадало с родами в её воображении, которые она себе представляла раньше. Всё было слишком буднично и по простому.

От лекарств, Юля потеряла счет времени. Все происходило как во сне, и были небольшие провалы. Прошло уже много времени. Она стала обращать внимания, как врачам вытирают пот со лба. Юлю посетила мысль, что что-то идёт не так.

И как только она начала раскручивать свой клубок переживаний, главный акушер, отстранился от пациентки и приподнял над шторкой, небольшой красно-синий комочек с чёрными слипшимися волосиками. От этого бездвижного комочка, вниз тянулась неровная и блестящая кожаная трубка.

Дыхание Юли захватило. Неподвижность ребенка в мгновение наполнила глаза матери слезами, которые затуманили взгляд. И когда она уловила всего одно движение ручкой, в момент переворачивания крошечного тельца вверх ногами, появилась небольшая надежда.

Пара шлепков по попе и истеричный резкий пронзающий тишину  детский крик — вызвали мощную бурю эмоций у состоявшейся матери. В этих эмоциях, была дикая смесь радости и счастья. Приходилось моргать от нахлынувших слез и шмыгать носом. Юля смотрела то на врача, то на крошечное истошно вопящее тельце. Она испытала мгновенную радость от врачебной улыбки и слов «Мамаша, всё в порядке. У вас мальчик». Юля плакала и улыбалась.