Лори сошёл с автобуса и через боковую дверь — главный подъезд был не для мелких служащих — проник в здание. Показав и пропуск охраннику и быстро пропечатав табель в автоматических часах, он забежал в раздевалку, вынул из своего шкафчика синюю робу, переоделся и помчался в студию.

— Пришёл, — констатировал Лукач и улыбнулся. Он часто улыбался.

Лори улыбнулся в ответ. — Что прикажете делать, господин Лукач.

— А прикажу вот что, — значительно произнёс заведующий группой осветителей, словно маршал, изрекающий приказ о генеральном наступлении. — Будешь при репортёре!

Лори уважительно молчал, не очень соображая, о чём идёт речь. Заметив это, Лукач пояснил:

— Днём осветители не нужны. А вечером не нужны подручные. Обслуживаем репортёров. Всё равно в две стены работа. Гак что будешь сегодня подручным — съёмочную камеру таскать, плёнку менять когда надо. Словом, сам увидишь. Кенни твоя — хорошая девушка, — Лукач весело подмигнул, — надо её дружку помочь. (На всякий случай Лори потупил взор.) Я тебя прикрепил к Лему. И учти: он требует, чтоб его все, даже подручные, звали просто Лем. Ясно? Никаких «господин Лем». Просто Лем! Отличный парень. Далеко пойдёт. По части полицейских репортажей лучше не найдёшь. У него многому научишься. Вот. Я тебя к нему прикрепил.

— Спасибо, господин Лукач! Большое спасибо! — горячо воскликнул Рой.

Он подумал, что в «Утренней почте» его наставником в жизни последнее время был судебный хроникёр. И теперь на новом месте он начинает с помощника полицейского репортёра. Значит, так тому и быть. Убийства, погони, всякие там кошмарные преступления… Лори был в восторге, Вот повезло так повезло Хороший этот господин Лукач. А всё Кенни! он с благодарностью подумал о своей подруге.

Лем, «просто Лем», оказался атлетически сложенным, энергичным человеком лет двадцати пяти, со светлым ёжиком причёски. У него были решительные манеры, быстрые движения. Чувствовалось, что он всегда знает, чего хочет, и знает как этого добиться.

— Как зовут? Лори? Очень хорошо, Не хлюпик? Ну и прекрасно. А то в нашем деле хлюпики не годятся. И тяжести таскать придётся, и бегать, и, между прочим, в морду дать, если надо, пока я снимаю. Ещё увидишь, какие у нас номера бывают! Думаешь, так все и любят, чтоб их снимали? Чёрта с два. Так что при случае охранять меня будешь. Я-то сам, видишь, — слабак! — И Лем не без гордости поиграл могучими бицепсами. — Вся надежда на тебя.

Он пощупал плечи Лори и покачал головой. — Да, молодой парень, ростом вон куда вымахал, а мышцы-то не очень. Хоть бы гантели по утрам поднимал. В первую получку купи себе гантели. Слышишь? Ну ничего, со мной работать — тоже дай бог тренировочка…

В справедливости этих слов Лори убедился очень скоро. Не успел он ознакомиться с несложным инвентарём, который ему надлежало таскать за Лемом, — ящик с камерой, плёнки, тренога, диктофон, — как Лем примчался откуда-то из недр здания, куда уходил к начальству, и с криком «Быстро!» подхватил камеру и побежал во двор. Сграбастав остальное, Лори вприпрыжку последовал за ним. Через несколько минут они мчались в небольшой открытой машине репортёра по залитым дождём улицам города.

Дождь стучал по брезенту крыши, заливая ветровое стекло. Дворники с трудом разгоняли потоки. Лем вёл машину на предельной скорости, шины визжали на поворотах, фонтаны воды вылетали из-под колёс; при обгоне редких машин Лем усиленно сигналил, не заботясь о том, как отнесутся к этому полицейские. При его-то связях в полиции…

Продолжая вести машину, Лем в тоже время говорил Лори:

— Едем на самоубийство. Повесился налоговый инспектор, Потеря небольшая, конечно. Знаешь, эти инспекторы — им лишь бы налоги драть… Но всё равно. Интересно, с чего бы? Он, между прочим, был инспектором и у Леви, нашего всеобщего хозяина. Потому, наверное, и повесился. От отчаяния. Не смог за год пересчитать, сколько у того миллионов. А ведь специалист. Я б небось за десять не пересчитал.

Лори было не смешно. Лем тоже не улыбался — шутка канула в пустоту.

— Интересно, — продолжал рассуждать Лем, — Почему люди кончают жизнь самоубийством? Ну, если нечего жрать — понятно. Так ведь и то есть выход: всегда можно булку с прилавка стащить. Ну поймают, ну посадят, так ведь не повесят, а при самоубийстве, в случае удачи, отправишься на тот свет. Ещё из-за любви… Ты-то не влюблён, случайно? А? Есть у тебя девушка? Ну, чего молчишь?

Лори покраснел, Пристал, как пиявка» Есть девушка, нет девушки… Ему-то какое дело?

— Нет у меня никого, — мрачно буркнул он.

— Ну и дурак, — Лем фыркнул, — девушку всегда надо иметь. Не обязательно одну и ту же всё время, но какая-нибудь всегда должна быть. А уж у нас, в нашей конторе, слава богу…

Но дальнейшие поучения Лема были прорваны. Они прибыли на место. У двухэтажного деревянного дома, нахохлившегося за деревьями чахлого садика, стояло несколько машин и кучка ребятишек, накрывшихся плащами.

В дверях полицейский в форме мрачно курил сигарету. В два прыжка Лем с камерой в руках пронёсся по крутой лестнице на второй этаж. Лори, уже начинавший привыкать к темпераменту своего шефа, лишь ненамного отстал от него.

В большой комнате находилось человек десять — полицейские в форме и в штатском, несколько репортёров, врач. Лори сразу узнал Руго, который работал теперь в отделе происшествий какой-то маленькой газетёнки. Он стоял и стороне, ещё более старый и усталый, чем всегда, и курил. Глаза у него были красные, редкие волосы смешно топорщились над почти лысым черепом. Пустым, неподвижным взглядом он уставился куда-то далеко, куда-то за стены этой комнаты.

Комната являла странное зрелище. Можно было подумать, что в ней порезвилась семья носорогов. Мебель была перевёрнута, диваны и кресла вспороты, ковёр изрезан, со стен поснимали и раскидали по полу картины, украшения. Через открытую дверь было видно, что и соседняя комната подверглась разгрому. Посредине помещения на простыне лежал хозяин квартиры. Другая простыня прикрывала его, пряча лицо.

Здоровенный, краснолицый и громогласный мужчина в штатском — видимо, главное начальство — расхаживал по комнате, куря сигару и разбрасывая кругом (в том числе на покойника) пепел.

— Так вот, парни, — орал он, обращаясь к журналистам, — ничего интересного. Умерший — Ритон — был налоговым инспектором. Кое-что зарабатывал, а может, и взятки брал, чтоб кое-кого не очень прижимать. Значит, денежки водились, а в банк не положишь, Наверное, хранил дома. Кое-кто это дело сообразил. Нагрянул. Ну, конечно, Ритон не дурак — сумел припрятать. Но и те не вчера родились, вон как всё перевернули, места живого не оставили и в конце концов нашли. Ритон домой вернулся — нищий. Взял верёвку и голову в петлю. Тем более, что он ещё и пьян был…

— Ритон не пил, — раздался из группы репортёров голос Руго.

— А ты откуда знаешь? — рявкнул полицейский, повернувшись к Руго. — Поди сюда, понюхай, от него за километр разит.

— Не пил он, — устало повторил Руго. — Где бутылка?

— Бутылка, бутылка… — проворчал полицейский. — Выкинул или не дома напился. Может, он в кабачке где-нибудь нализался, а домой уж потом пришёл. Это мы проверим.

— А что у него за шишка на затылке? — нерешительно спросил другой репортёр.

— Какая ещё шишка? — Полицейский был явно недоволен. — Что вы всё копаетесь, стараетесь выудить чего-нибудь! Может, он упал по дороге иди первый раз с петли сорвался. Могло так быть, доктор?

Врач неопределённо пожал плечами.

Лем нацелил камеру, снял крупным планом полицейского начальника, потребовал откинуть простыню, чтоб он мог запечатлеть лицо умершего. Лори следовал за ним как тень с запасными плёнками в одной руке и магнитофоном в другой. В какой-то момент он оказался вблизи Руго. Лори вдруг почувствовал, как пальцы старика впиваются ему в плечо. Над ухом он услышал шёпот:

— Смотри, парень, смотри, учись… «Повесился»! Убили его Всё перевернули — материалы искали. Не нашли. Убили. А теперь моя очередь. Да, у них руки длинные…