Она за час весь лагерь обошла,

Направилась зачем-то к косогорам,

Купаться?... за спиной река текла,

С вершины вид открылся для обзора.

Костры, навесы, шалаши и лежаки

Среди деревьев у подножия пестрели,

Здесь встали лагерем живые "мертвяки",

И жизнь в нем шевелилась еле-еле.

Казалось, даже птицы не поют,

Нас провожали взглядами колючими,

Я ощутил, как в спину нам плюют

И проклинают при удобном случае.

Кто я для них? Предатель, подкаблучник,

Она же баба, взявшая их в плен,

И, кажется, что смерть была бы лучше,

Когда сейчас не в силах встать с колен.

Тревога таяла как снег весной с холмов,

Она им ничего не обещала,

Заботою и парой добрых слов

Во взгляде недоверье побеждала.

Я по привычке хмурился в сторонке,

И делал вид, что я здесь не при чем,

У самого внутри преградой тонкой

Удерживался чувств безумных шторм.

Вчерашний ад, о прошлом ностальгия—

Перемешалось всё, лишая сил,

Передо мной сейчас враги живые,

Но я когда то ведь таким же был.

Обход, похоже, близился к концу,

Я растерялся... хоть и ожидал,

Но кровь потоком хлынула к лицу,

Когда убийцу взглядом повстречал.

Но даже с ним она была мила,

Я отвернулся, ревностью душимый.

— Зачем? Зачем она его спасла?

Бурлила злость во мне неугасимо.

Обратно мы пошли в обход холма,

И тишина шагала между нами,

В терзаньях мыслей я сходил с ума,

Но небо первым разлилось слезами.

Я шел неторопливо, весь в себе,

Дождя вокруг совсем не замечая,

А он обильно слёзы лил с небес,

На нас двоих при том не попадая.

— Ну не молчи, пожалуйста, не надо!

Не отгораживайся от меня стеной,

Так мало телом быть с тобою рядом,

Так много быть единою душой.

Но сердце билось, словно птица в клетке,

Так горечь слов не хочется глотать:

— Я в жизни умираю слишком редко,

Чтоб до конца происходящее понять 

К чему все это? Я убью злодея,

А ты его у смерти отберешь,

Ни сил своих, ни жизни не жалея,

Всё за чужие смерти отдаешь.

Кто я? Такой же, в сущности... мертвец,

А если жив, то сохранил ли душу?

И сколько истины в биенье двух сердец?

Быть может, я уйду и мне конец,

Лишь стоит чары ведьмины разрушить...

Насколько мне судьба принадлежит?

Быть может мир мой это только клетка,

И я живу, чтоб лишь тебе служить,

Чтоб быть в твоих руках марионеткой?

Ёе глаза переполняла горечь,

С улыбкой виноватой на устах,

Она ведь даже не пыталась спорить,

Чтоб всё расставить по своим местам.

— Мне ни за что уже не разобраться,

От истин лжи вовек не отличить,

Куда? зачем? и за кого сражаться?

И я боюсь, что может оказаться,

Что ты меня заставила любить!

Вот тут она серьёзно разозлилась,

Последней каплей очи вспыхнули огнем,

Освобожденные от чар природы силы

Вдруг на меня обрушились дождем.

Стою промокший с головы до пят,

Дождь вновь спокойно капает в сторонке,

Её глаза как искорки горят,

В них блещет смех нашкодившей девчонки.

Она мне показала свой язык,

Тут я не мог уж на чертовку злиться,

Обнял покрепче и к губам приник,

Не в силах поцелуем насладиться.

У губ любимых вкус лесной брусники,

Она растаяла, руками оплетен,

Земною девушкою стала из владыки,

Про все забыла и накрыла нас дождём.

Смотрю в её зеленые озёра,

— Ну что же, ведьма рыжая моя,

Похоже в рамках неоконченного спора

На этот раз как будто бы ничья.

         ***

В сухой одежде восхожу на холм,

И все же мы в неравном положении —

Она заранее все знает обо всем…

А я… Все время предстаю  глупцом…

Что там за шум? Похоже на сраженье.

Шаг отступил, бросок через бедро,

И на хвое противник распластался,

Другого сбросил, развернув плечо,

Я наблюдал со стороны и улыбался.

— Не стыдно вам втроем на одного?—

Плечом к плечу с приятелем встал рядом,

Бежала кровь из носа у него,

Он мне кивнул, спокойно встретив взглядом.

В горячке боя молодая кровь

Пьянит не хуже чем вино хмельное,

Один из трёх напал, не тратя слов,

Пришлось его немножко успокоить. 

 Поставил рядом, с кистью на излом,

— Ребята вы затею эту бросьте,

Теперь нас трое, ну а вы вдвоем,

Однажды слышал я погожим днем:

"В бою не нужно поддаваться злости".

— Рассказывайте, что не поделили,

Что кулаки пришлось пустить вам в ход?

— Здесь наше место, мы предупредили,

А он сказал — отсюда не уйдет!

— Что ж, полагаю, будет справедливо,

Он право "быть здесь" заслужил в бою,

Я улыбнулся, подмигнув игриво,

— Решай дружище "неприятеля" судьбу.

— Поверженный и так уже у ног,

Над кем-то потешаться нет резона,

не собираюсь им давать урок,

По мне так холм достаточно широк,

А если тесно им, уходят пусть со склона.

Они сначала отошли в сторонку,

Но я-то чувствовал, как в спину и не раз,

Пока премудрости передаю мальчонке,

За мной следят три пары зорких глаз.

— Эй, резвый, как твоя рука?

Не больно? Подходи, поможешь...

Рассчитывай движенье кулака...

Перехвати... Так, надави слегка...

Ай, легче, поломать ведь можешь...

Под вечер шли с холма ребята рядом,

С утра еще встречались на ноже,

Теперь изгой встал во главе отряда,

А я нашел занятье по душе.

         ***

Мне снится девочка с ромашкою в руке,

Бегущая к родителям на встречу,

Отец веселый с сединою на виске

Поймал ее и усадил на плечи.

Со смехом мама приняла цветок из рук,

Поцеловала свою маленькую гордость,

Но тишину взорвал набата звук,

Донесшийся из замка над фиордом.

Под вечер поцелуи и седло,

Вот за поводья тянет воин старый,

Когда высокогорье пролегло,

От зарева пожара расцвело,

И детство королевы оборвалось.

И я ловил девчонки этой взгляд,

Серьезный и уверенный в победе,

Она напрасно не давала клятв

И не искала, кто за все ответит.

Она согнет весь этот мир в дугу,

Горящую радужными цветами,

Лицом к лицу направится к врагу,

Чтоб победить и разойтись друзьями.

И я уже влюбленный в этот взгляд,

Тайком проникнув к ней в воспоминанья,

Не отступлюсь, пока сердца стучат,

Быть с нею рядом – вот мое призванье.

         ***