Минут через пять трескотня выстрелов в соседнем доме улеглась и еще через десять минут Максим увидел выходящего из-за угла бородача.

Это точно был он, его загорелую рожу Максим не спутал бы ни с какой другой. Возможно дело было не в загаре, а в генах наложивших свой отпечаток на эту наглую рожу с глазами садиста. На этот раз на глазу у бородача красовался фингал, а на челюсти кровавая, приличных размеров ссадина. Ковылял он неуверенно подгоняемый дулами автоматов и винтовок и держа руки за спиной. Взгляды Максима и бородача встретились: огонь вспыхнул в покрасневших глазах, вспыхнул и погас. Смотреть на Максима бородач больше не захотел.

Следом за ним шли еще два таких же кислых мура слегка покачиваясь и мотая головой, а со стороны деревянных двух-этажек пахнуло беловатым дымком с уже знакомым гадким запахом. Трое муров составили компанию своим бывшим врагам. Вместе с увеличившимся отрядом килдингов все двинулись в направлении следующего, уже почти что стихнувшего боя.

Один раз по пути пришлось переждать налет маленькой кучки серовато-голубых крестов, прижимаясь к стене красной кирпичной пятиэтажки в тенистом, заросшем деревьями дворе. Дроны пролетели с другой стороны здания и видимо ударили по кому то примерно в квартале от пленников. Несколько раз грохотнуло и все стихло.

К тому времени когда добрались до домов частного сектора, выстрелы давно уже прекратились. Передвигались исключительно короткими перебежками вдоль забора от машин до деревьев и дальше, стараясь избегать открытых мест. Конвоиры почти не подгоняли. Никто и сам не хотел попасть под стремительную атаку грозных осколочных остроносых труб.

Остановились только у нового коричневого металлического забора. Около двадцати килдингов сходу перемахнули через сгибающиеся сверху листы, и направились по направлению к двухэтажному не оштукатуренному коттеджу из голубовато-серых блоков. Для охраны пленников вновь оставили лишь двоих, но о побеге нечего было и думать. Дети Стикса действовали профессионально, не подпуская никого близко к себе и держа оружие наготове.

Хотя если сказать честно, сил у Максима для побега уже не осталось. За пол дня он получил столько, сколько другой может не испытал бы и за всю жизнь. Плечо нещадно ныло, голова раскалывалась, а его рюкзак был у одного их охранников под ногами. В нем нашелся бы шприц с обезболивающим, но попросить килдинга об одолжении Максим постеснялся.

В доме из блоков вспыхнул бой. Стреляли где то на чердаке, так что через шоколадного цвета металлочерепицу с лязгом вылетали пули. Тарахтело сразу несколько стволов, опять немного задымило заплесневелой беловатой сиренью, и несколько взрывов гранат со проводилось громкими криками боли. И снова все стихло.

«Да, хорошо у них все поставлено: гранат со слезоточивым газом много, патронов тоже. Людей своих особо не жалеют. А зачем? Новые последователи появятся. Откуда они их только берут? Предлагают присоединиться тем, которых только что не убили?»

В этот раз к пленным присоединились четверо шатающихся плачущих мужчин. Они надрывно кашляли и сгибались в три погибели. Но их все равно пихали стволами и пинали под ребра и в живот, причем гораздо сильнее чем муров или Максима. Их наверное пристрелили на месте если бы крепкий боров вдруг оглушительно не рявкнул и не заехал кому то из своих по шее. После этого четверку если и били, то уже не выходя за обычные конвойные рамки.

Максиму эта четверка показалась особенно интересной. Один из ново-пленных был невысокого роста и широк в плечах. У него были светло-русые волосы, и лицо возможно тоже было светлым и доброжелательным до того как его как следует не расквасили. Одет он был по моде Улья: зеленоватый камуфлированный костюм «Цифра», на черном брючном ремне на талии болталась пустая кобура. На вид ему можно было дать лет двадцать, не больше.

Второй был лет сорока, среднего роста, с худым лицом и длинными пальцами. Он походил на пианиста или что то вроде того. Отделали его не так сильно, но тоже прилично. Костюм на нем был почти такой же что и на первом, но с преобладанием сероватых пятен. Он немного хромал на правую ногу из которой сочилась кровь, однако делать перевязку ему никто не спешил. У него были темные волосы и щуплое телосложение.

Третий был самым крупным из всех хотя особенно мышечной массой не отличался, просто видимо был полноват от природы. Темно-русые волосы, толстые разбитые губы и красное круглое лицо в обильных кровоподтеках чем то подходили под его коричнево-песочный, не то американский не то чей то еще камуфляж. Выглядел он немного по моложе «пианиста».

Последним был тихий и скромный совсем молодой парнишка выше среднего роста, который смотрел на всех чистым голубым глазом держась рукой за подбитый второй. На нем была темно-зеленая пятнистая куртка, и одетая поверх нее светло-коричневая пятнистая разгрузка.

Килдинги не стали давать новым пленным никакой передышки, и сразу погнали всю компанию связанных вдоль заборов в направлении небольшой горки в конце улицы. Пробежали мимо пары десятков в основном старых деревянных домов с потрескавшимся шифером или почерневшим рубероидом на крышах. Повернули налево в заросший крапивой проулок и когда он закончился, группа вышла к обширному пустырю почти сплошь заросшему небольшими кустарниками и деревцами.

Впереди метрах в трехстах виднелся низкорослый ельник к которому теперь и направилась вся компания. Солнце стояло пока еще достаточно высоко над деревьями, до захода оставалось несколько часов. По достижении леса скорость передвижения отряда несколько сократилась. Килдинги немного расслабились очевидно чувствуя себя в большей безопасности от беспилотников под защитой деревьев.

Монстры за все время пути не встречались, вообще серьезно развитые зараженные не попадались на глаза. В городке были только редкие пустыши, бродящие во дворах домов и на улицах. В одном месте несколько из них лежали в лужицах крови истерзанные разорвавшимися ракетами. Вокруг них постепенно собирались голодные медляки и с радостным урчанием вгрызались в свежую, покрытую сероватой кожей, плоть.

После получасового резвого перехода среди елочек отряд вышел к крохотной лесной полянке с несколькими установленными посредине нее деревянными перевернутыми крестами. Здесь все и остановились. Усталые пленные повалились на траву, а килдинги собрались в кучу довольно далеко в стороне от них. С пленными остались только четверо охранников: у двоих из них были калаши, у одного М16 (16), а у четвертого — Беретта (17). Между злыми и уставшими килдингами завязался ожесточенный спор. Спорил в основном крепкий боров с непонятно откуда взявшимся маленьким человечком в зеленом балахоне. Остальные вносили только шум и плевки в разные стороны.

Максим попытался прислушаться, чтобы понять о чем идет разговор, но кроме шума и отдельных криков ничего не смог разобрать.

— Говорят что в гробу видали такую проверку — негромко сказал худенький «пианист» осматривая ранение в ногу. Оно видимо его сильно беспокоило: штанина была залита кровью, а зубы судорожно впивались в нижнюю губу. — Они видимо муры, и хотят чтобы их в секту наконец то приняли

— Откуда ты знаешь? — также тихо спросил сидящий неподалеку Максим.

— У него слух хороший, ты уж поверь — широкоплечий коротышка попытался изобразить улыбку на разбитых губах.

— Действительно хороший — согласился Кирилл. — Я даже ни одного слова разобрать не могу.

— Азалию какую то поминают всеми матерями — продолжил «пианист». Выглядел он довольно бледным, но все равно держался стойко. — Она с ними почему то не пошла, и похоже она ментат.

— Что им нужно, что они с нами сделают? — вмешался в разговор испуганный голос Кати. Выглядела бы она достаточно неплохо если бы не испуганные глаза, которыми она изучала кресты возвышающиеся на поляне.

— На крест прибьют и подождут пока не сдохнем. Это килдинги. Знаете про таких? — подал голос толстячок.