Надменные губы графини изобразили снисходительную улыбку. По знаку правой руки мадам Маргарет вперед выступил щеголеватый брюнет, заговоривший с Саймоном на шепелявом английском:

– Вы слишком торопитесь, милор’, согласитесь. Мадам моя кузина хотела бы обсудить условия вместе с вами.

Графиня слегка шевельнулась, и Саймон увидел, как вспыхнули ее глаза.

– Мои условия таковы, – сказал Саймон, обращаясь к ней. – Если вы вручите мне ключи от этого замка и присягнете моему повелителю королю Генриху, – на миг он поднес руку к своему шлему, – я могу предложить вам его милостивую защиту и покровительство.

На виске у мадам Маргарет забилась жилка.

– Кузен, скажите ему, что это мое дело – выдвигать условия, – произнесла она по‑английски.

Голос Маргарет прозвучал ясно и холодно. Саймона она даже не удостоила взглядом.

Нарядный джентльмен, кажется, не одобрял такой резкости своей кузины.

– Ах, вуи! Согласитесь, милорд, что положение мадам графини больше подходит для ведения переговоров, чем ваше.

– Нет, сэр, не соглашусь. Я держу мадам и всех в тисках.

Француз улыбнулся.

– Да? – грациозно поднес он розу к своему носу. – Один против – скажем так – ста человек?

Саймон пронизал его таким взглядом, что при всей своей дерзости француз невольно подался назад.

– Я пришел на условиях перемирия, – резко сказал Саймон.

К шевалье де Флёривалю вернулось самообладание, и он по‑прежнему пожал плечами:

– В трудные, напряженные времена, милор’… en bien! Вы пришли сюда, так сказать, э… э… без подвоха, не так ли?

– И если я не выйду отсюда через час, сэр де Галледемэн умрет у ворот замка.

Шевалье слегка побледнел, но все еще улыбался:

– Вы и вправду думаете, милор’, взять замок в одиночку?

– В течение часа.

– Est‑ce possible? Возможно ли такое? – шевалье негромко засмеялся. – Мой отец, господин де Галледемэн – старый человек, милор’. К старикам смерть приходит легче.

– И к молодым она приходит легко.

Как будто не слова прозвучали, а громыхнули камни. Графиня снова шевельнулась в своем кресле.

– Пустая угроза! – высокомерно сказал шевалье и засмеялся. – Мы не так глупы, милор’.

– Если не сдадите замок и не вернете нам сэра Алана Монтлиса, будете настоящими глупцами, – невозмутимо возразил Саймон. – Увидите тогда, как мои солдаты сравняют Бельреми с землей и уничтожат всех его жителей. Так будет.

Шевалье изящным движением снова поднял вверх свою розу и, наслаждаясь ее ароматом, не сводил глаз с Саймона.

– Но если вы умрете, милор’, какая вам тогда польза от истребления Бельреми? Мне уже приходилось слышать подобные угрозы.

Саймон улыбнулся.

– Вы плохо думаете обо мне, сэр, если полагаете, что мои капитаны не выполнят мой приказ, живой я буду или мертвый.

– Да? Но вы становитесь невежливы, милор’. Графиня вовсе не намерена лишать вас жизни. Условия графини состоят в том, что если вы уведете своих людей из Бельреми и дадите слово никогда больше не возвращаться сюда, она передаст вам сэра Алана Монтлиса, как только вы оставите город.

– Благодарю мадам графиню! – резко прозвучал в ответ голос Саймона. – Однако мне кажется, она слишком горда.

– Одним словом, милор’, вы отказываетесь?

– Я отклоняю эти условия.

Изваяние на троне снова заговорило своим ясным голосом:

– Скажите ему, кузен, пусть хорошенько подумает. Если он не примет моих условий, я прикажу без промедления убить сэра Алана Монтлиса и его самого отправлю туда же.

Саймон стоял, ничего не говоря в ответ на это. Глаза шевалье загорелись в предвкушении триумфа.

– Есть над чем подумать, милор’?

Саймон не обратил на вопрос шевалье никакого внимания.

Он смотрел на мадам Маргарет.

– Это ваше последнее слово, мадам? – спросил он ее.

– Да, мое последнее слово, – ответила она.

И тогда Саймон сорвался с места. В один мин он оказался на возвышении и, выхватив из ножен меч, приставил его к груди графини.

Раздался вопль ужаса. Мужчины бросились к возвышению, но застыли как вкопанные, когда Саймон отвел свою руку назад, готовый нанести смертельный удар. Левой рукой он схватил запястье Маргарет и, обернувшись, через плечо смотрел в зал.

– Еще шаг – и ваша госпожа умрет, – спокойно сказал он. – Перемирие кончилось.

Графиня не дрогнула. Во взгляде ее темных глаз не было ни тени испуга. Шевалье уронил свою розу.

– Милор’, милор’,– залепетал он, сильно побледнев, – применять силу к женщине – это… это нельзя.

– К ведьме – можно, – оборвал его Саймон. – Если я не найду сэра Алана живым и невредимым, я уничтожу эту амазонку.

По телу шевалье пробежала дрожь. Одна из фрейлин от ужаса громко зарыдала.

Саймон перевел взгляд вниз, на гордое лицо графини, и увидел в ее глазах выражение дерзкой смелости и презрения.

– Тех шестерых детей, мадам, мой капитан держит под надежной охраной, – сказал он. – Вы увидите, как их убьют.

Помимо воли у нее дрогнули веки. Саймон видел, как судорожно подергиваются мышцы у нее на горле.

– Вы не посмеете!

Саймон усмехнулся.

– Откажитесь приказать вашим людям подчиниться мне, мадам, – увидите тогда, на что я решусь.

– Негодяй! – швырнула она ему в лицо, задыхаясь от злости. – Детей убивать! Какая же ты дрянь!

– Нет, не я, вы станете их убийцей, мадам.

– Сначала я убью Алана Монтлиса! Анри де Малинкур, – и ярости крикнула она, – идите и убейте этого пленного англичанина Алана!

– Да, идите, – сказал Саймон.

Под острием меча проступило маленькое красное пятно, но графиня Маргарет не уклонялась от меча. Она лишь нетерпеливо топнула ногой.

– Идите, я сказала!

Тот, кому это было сказано, нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Мадам, – виновато и умоляюще сказал он, – я не могу…

– Трус! Кто исполнит мой приказ? Не смейте больше называть меня вашей госпожой, если отказываетесь повиноваться мне!

Шевалье поднял дрожащую руку.

– Ради Бога, не надо. Милор’, это дело мужчин. Пощадите мою кузину.

Саймон еще сильнее сжал запястье мадам Маргарет, вынудив ее прикусить губу от боли.

– Прикажи людям – пусть поклянутся Богом подчиняться тебе, – сказал он.

– Сначала ты убьешь меня! – сквозь стиснутые зубы ответила она.

– Подумай о своих людях, о детях Бельреми.

Маргарет смотрела в его свирепые глаза, словно пыталась проникнуть в его мысли и не могла этого сделать.

– Ты хочешь разжалобить меня, чтобы я уступила!

– Видит Бог, у меня этого и в мыслях не было. Откуда в тебе взяться жалости? Не ты ли нарушила перемирие?

Разъяренная, как тигрица, она еще раз обратилась к мужчинам, как будто вросшим в пол.

– Вас десять, а он один! Думаете, он посмеет убить меня? Схватите его, я приказываю!

Меч чуть глубже впился в ее грудь, и красное пятно под его острием начало растекаться.

Взгляд шевалье перебегал с лица Саймона на лицо Маргарет, и всякое подобие высокомерия улетучилось из них. Наконец он шагнул к леди Маргарет.

– Кузина, ты должна уступить! Умоляю тебя, не будь такой упрямой, это глупо.

– Уступить? Этому английскому извергу? О!

– Будьте благоразумны и послушайтесь своего кузена, – сказал Саймон. – Даю вам одну минуту на размышления, а потом – не взыщите!

– Ты сам выносишь себе приговор! – вскричала Маргарет. – Стоит мне пальцем шевельнуть, как десять человек нападут на тебя.

– Это бесполезно, – сказал Саймон. – Если меня убьют, завтра к восходу солнца в городе не останется ни одного живого француза. В вашем распоряжении минута, мадам. Думайте.

Шевалье всплеснул руками:

– Кузина, ты сошла с ума. Я вынужден объявить себя регентом ввиду твоего безумия. Кто из присутствующих здесь откажется признать меня своим сеньором?

В ответ прозвучала негромкая разноголосица, означавшая согласие.

– В таком случае я подчиняюсь вам, милор’, от имени графини Маргарет.