Клавдия, отправившего его в ссылку, Сенека смертельно ненавидел. Однако это не помешало ему обратиться к принцепсу с льстивыми стихами, в которых он прославил его военные успехи в Британии. Но желаемого результата эти лирические излияния не достигли. Клавдий остался к ним глух. Сенека продолжал изнывать на Корсике.
Вскоре Сенека обратился к вольноотпущеннику Полибию, воспользовавшись тем, что у того умер брат. Полибий играл заметную роль в императорском дворце и слыл интеллектуалом. Узнав о постигшем Полибия горе, Сенека тотчас схватился за перо и написал для него утешительное послание, в котором не скупился на похвалы своему адресату, прославлял его напряженную интеллектуальную деятельность и побуждал к занятиям историей и эпической поэзией, способным заглушить боль понесенной утраты.
В этом же послании Сенека без стыда и стеснения восхваляет Клавдия. «Пусть боги и богини надолго сохранят его для человечества! Пусть он сравняется деяниями с Августом и превзойдет его! Придет день (но его увидят лишь наши внуки), когда семья потребует его к себе на небо. О Фортуна! Удержи от него свои руки, а свое могущество покажи лишь для того, чтобы оказать ему свою помощь! Он только и делает, что восстанавливает человеческий род, уже давно истощенный и больной. Он только и делает, что приводит в порядок и исправляет на земле все то, что бешенством его предшественника приведено в расстройство. Пусть сияет вечно это яркое светило, явившееся блистать над миром! Его милосердие, которое является первейшей из его добродетелей, побуждает меня верить в то, что я тоже смогу быть с вами. В самом деле, он низверг меня, чтобы тут же поднять. Когда, толкаемый злой судьбой, я уже падал, он удержал меня своими божественными руками и бережно поставил туда, где я теперь нахожусь…»
Несмотря на столь лестные для императора слова, помилования изгнаннику все же не последовало.
Прошло несколько лет. Полибий был уже мертв, а Клавдий совершенно забыл о ссыльном философе. Казалось, никто в Риме не вспомнит о нем. Но это было не совсем так. О Сенеке помнила Агриппина, решившая вызволить его из ссылки.
В 49 году Сенека вернулся в Рим, где его ожидали два сюрприза: Агриппина сделала его наставником своего сына и добилась для него должности претора на 50 год. К тому же он был введен в императорский совет, орган хотя и не официальный, но игравший значительную роль в жизни империи.
Агриппина считала, что она хорошо разбирается в людях. Впрочем, в ошибках своих она никогда не признавалась. Бесспорно, Сенека был личностью очень яркой и одаренной, но вместе с тем наделенной худшими из человеческих пороков. К тому времени он уже имел громкую литературную славу. Агриппина полагала, что более выдающегося наставника для сына ей не найти во всей империи. Но самое главное – она рассчитывала на то, что мстительный и не забывающий нанесенных ему обид Сенека, затаив про себя ненависть к Клавдию, к ней лично будет питать безграничную преданность. И все же этот выбор был довольно смелым и необычным, ведь впервые юный отпрыск римской аристократической семьи был доверен не греческому воспитателю, а носителю латинской культуры.
Очутившись в столице, Сенека сразу же занялся устройством своих личных дел – вернул свое имущество и удачно женился. Его избранница, двадцатилетняя Помпея Павлина была одной из самых богатых наследниц в Риме. Разница в возрасте – тридцать пять лет – Сенеку не смущала. Он всегда питал слабость к молоденьким девочкам и мальчикам. Женившись, он вознамерился отправиться вместе с женой в Грецию. Но здесь решительно вмешалась Агриппина. Не для того она вызволила философа из ссылки, чтобы он развлекался в свое удовольствие. На него имелись определенные виды, в первую очередь ему надлежало заняться воспитанием Нерона.
Результаты этого воспитания хорошо известны. Нерон прославился как один из самых свирепых императоров Рима. Во всей истории педагогики трудно найти пример большей педагогической неудачи.
Взяв на себя заботу об образовании Нерона, Сенека избрал весьма странный метод: он заставлял ученика читать и изучать только свои собственные сочинения. Он даже написал для него трактат «О милосердии», в котором давал будущему императору советы, как управлять государством.
Цель педагогики, считает Сенека, – обучение добродетели. Все то, что не служит этой цели, бесполезно, если не вредно. В одном из писем к Луцилию Сенека глумится над греческими авторами Гомером и Демокритом, не щадит и римских поэтов Вергилия и Овидия. Он обрушивается на все изящные искусства, выражая свое полное презрение к ним. Он ненавидит и осуждает поэзию, пение, музыку, живопись, скульптуру, объявляя занятия ими паразитическим и ненужным делом, служащим только для роскоши. Аналогичным образом он выказывает свое величайшее презрение к геометрии, математике, астрономии, которые, по его мнению, неспособны научить человека единственно нужному знанию – добродетели, ради которой он призывает отказаться от материальных благ и богатства, презреть страх смерти, не бояться страданий и искать внутреннее равновесие.
Для Нерона, с ранних лет склонного к искусству и не лишенного способностей к рисованию, ваянию, чеканной работе, поэзии и пению, трудно было подыскать наставника более неподходящего, чем Сенека, который ко всем увлечениям своего питомца относился с крайним презрением. Благодаря Авлу Геллию известно, что Сенека демонстративно выставлял напоказ свое величайшее пренебрежение такими признанными классиками отечественной литературы, как Энний – создатель латинского гекзаметра, Цицерон – величайший оратор древности, Вергилий – автор эпической поэмы «Энеида».
Удерживаемый вдали от поэзии, музыки, живописи, Нерон мог выражать себя только в спорте, которому он отдался с юношеской страстью. Он обожал искусство управления колесницами, был азартным болельщиком и, восхищаясь ловкостью возниц, мечтал соперничать лично с полюбившимися ему героями цирка. В кругу сверстников говорил только о колесничных бегах.
Агриппина, внимательно следившая за обучением сына, не все одобряла в системе Сенеки. Она хотела, чтобы он был предельно строг с доверенным ему учеником. Ненавидя вседозволенность, которой грешила греческая педагогика, императрица ратовала за суровые методы воспитания. С сыном она была всегда сдержанна, предпочитая действовать скорее угрозами, чем лаской.
Сенека все свое обучение строил на философии. Но такая установка не нашла понимания у Агриппины, потребовавшей от него больше внимания уделять риторике, искусству письма и публичной речи, и всему тому, что необходимо для хорошего оратора – истории, литературе, древним обычаям и законам римлян, без знания которых, как она считала, не может обойтись ни один правитель.
Вмешательство императрицы вынудило Сенеку пересмотреть свой план обучения, хотя философия продолжала занимать в нем, как и прежде, значительное место. Согласно некоторым античным историкам, это злоупотребление философией привело к совершенно обратному эффекту. Нерон всем сердцем возненавидел порядочность, умеренность и другие добродетели, о которых с такой угнетающей назойливостью толковал его учитель. Однако Дион Кассий считает, что плачевный результат этого обучения был обусловлен в равной степени как ошибочной педагогической установкой Сенеки, так и его личным дурным примером. В самом деле, проповедуя добродетель, сам он насаждал порок, что, по мнению Диона Кассия, имело ужасные последствия: из школы Сенеки вышел гнусный и жестокий тиран.
Среди многих пороков, усвоенных Нероном от учителя, наиболее отвратительным пороком было лицемерие, в чем Сенека был непревзойденным мастером. Видимо, этим объясняется то, что долгое время Агриппина оставалась в неведении относительно пагубного влияния Сенеки на ее сына. Когда же она наконец спохватилась, было уже слишком поздно.
Глава шестнадцатая. Происшествие у Фуцинского озера
Значительным событием в правление Клавдия стало завершение в 52 году работ по осушению Фуцинского озера. В те времена это было самое крупное озеро центральной Италии. Оно находилось в Апеннинских горах на высоте шестисот метров над уровнем моря. Фуцинское озеро питали в основном дождевые воды, поэтому в сезон ливней уровень воды в нем повышался, иногда более чем на десять метров, что приводило к разрушительным наводнениям, от которых страдали окрестные поля и деревни. Положение усугублялось еще тем, что год от года дно озера неуклонно повышалось из–за ила, песка и глины, которые несли в озеро впадающие в него реки.