Тут Тео сказал:

   - Но вы, тетя Гарри, не ответили на мой в о п р о с.

   - Ты получил тот ответ, какой я сочла для тебя нужным! - рыкну­ла тетя Гарриет, внезапно давая выход своей ярости, будто с цепи сорвалась. - Хорошие дети те, которых видно, но не слышно. Или вы этого не знаете?

    Они смолчали. Когда у тети Гарриет такой вид и такой голос, то лучше молчать. Или сменить тему разговора. Полл объявила изумленно:

   - Глядите-ка, Лили! И без пальто!

    Лили бежала им навстречу, ее медные локоны тряслись, передник бился по ветру.

    - Наконец-то! Где вы пропадали целый день? Мама и папа приехали, они уже сто лет как здесь!

   Папин пароход отбывал в канун рождества. Всего два дня оставалось, но завтрашний день весь принадлежал им. И уж папа постарался, чтобы этот день стал похож на бесконечные счастливые каникулы.

   - Мы совершим большое путешествие,- сказал он, - и посмотрим все, что стоит посмотреть. Наймем двуколку в фирме «Ангел», чтобы все на высшем уровне!

   И наутро, когда церковные часы пробили десять, он подкатил к дверям в красиво раскрашенной двуколке, запряженной черным лоснящимся пони. Вся семья была одета по-праздничному: мама в своем пальто с турнюром, борта и обшлага отделаны черным стеклярусом; мальчишки в норфолкских жакетах и бриджах, девочки в кружевных юбочках поверх фланелевых панталон, в новеньких жестких баретках на пуговках и в светлых шерстяных пальто с маленькими меховыми воротниками. Папа подсадил их в двуколку, укрыл ноги пледом и сказал:

   - Мои три девушки нынче все как принцессы.

   День был светлый, солнце уже по-зимнему бледное, и воздух пощипывал свежим морозцем. Когда они тронулись, встречный ветерок донес до них славный запах хорошо вычищенной кожаной сбруи и теплый, густой, чуть отдающий навозом лошадиный дух. Полл слушала, как дробят копыта пони, и ей казалось, что они все время отбивают один мотив: «Папа завтра уезжает, папа завтра уезжает...»

   На городской площади было полно народу. Отец и мать приветствовали всех знакомых и кланялись направо и налево, как какие-нибудь царствующие особы.

   - Взгляни, Джеймс, вон мисс Гедергуд, - говорила мама. - Как она постарела! А это Памела Слэп. И старый мистер Маллен, я у него работа­ла. Петли я обметывала для этого хозяина! Останови, дорогой, нельзя с ним не поздороваться, ему будет интересно узнать, что ты едешь в Америку. Не сутультесь, дети, сделайте мне одолжение. Полл, почему у тебя такой несчастный вид, у тебя болит живот?

   Полл покачала головой и ничего не сказала. Нет, у нее не живот болел, но все равно ей было больно. Главным образом из-за мамы, потому что она сидит разряженная, такая веселая и красивая, и с такой гордостью расска­зывает мистеру Маллену, что отец от них уезжает. И улыбается, будто она счастлива это сообщить.

   - Выходит, я теперь соломенная вдова, мистер Маллен. Правда, не на­долго, но ведь время, бывает, так тянется!..

   - Ну, коли так, - отвечал мистер Маллен, - то, может быть, мы су­меем его чуть подогнать.

   Он серьезно глядел на маму, а ребята глядели на него. Они не раз слы­шали про старого Маллена, который держал большой универсальный магазин и нанимал нескольких женщин, которые в большой комнате над ма­газином сидели и шили на заказ для его покупательниц. «Рабовладелец, ­ говорила про него мама, - жадный старый черт!» Однако сейчас он выглядел вполне безвредным и мягким, розовый нос картошкой и бородавка на подбородке, из нее волосья растут черные.

   - Дела нынче совсем не как встарь, миссис Гринграсс, - сказал он. - Шестнадцать лет, как вы от нас уехали, а леди Марч все вас вспоминает; мол, ни от одной швеи платье так не сидит.

   Мама вытянула губы, чтобы не улыбнуться.

   - Что ж, мистер Маллен, я, конечно, обдумаю ваши слова, но пока еще рано про это. Вот эти четверо не дадут мне скучать, вы же понимаете, так что я ничего не обещаю.

   - Не заходи слишком далеко, мама, - сказала Лили, когда мистер Маллен отошел. - А то он подумает, что ты и правда не хочешь на него работать.

   - Будет лучше платить, если поверит, что я не слишком нуждаюсь, - ответила мама. - Я его знаю, старого жулика. А эта леди Марч! Скаредная, как кнутовище, доброго слова в глаза не скажет.

   Отец засмеялся:

   - Зато, кажется, за глаза не жалеет добрых слов. Так что не притворяйся, ты ведь довольна, по тебе видно.

   - Конечно, приятно, - приосанясь, согласилась мама, - когда тебя помнят.

   И правда, ее здесь  помнили. Двуколка не успела тронуться, подошли еще люди - познакомиться с детьми и потолковать о старых временах.

   Многие в последний раз встречали отца и мать, когда они только пожени­лись, - о, неужели это было в 1886 году, а кажется, так недавно! Иные не видели их с той поры, когда старшие ребята были еще малыши и мама привозила их к теткам на побывку. Лили и Джордж слушали эти разгово­ры гораздо терпеливей, чем Тео и Полл, которым уже казалось, что этот последний драгоценный денек, когда отец еще с ними, утекает, как песок у них меж пальцев. И молоденький пони уже застоялся, мотал гривой и гремел уздечкой. Полл начала зудеть себе под нос, вертеть головой. Отец, заметив это, кивнул маме: мол, кончай свои разговоры. И тут Полл его перебила:

   - Глянь-ка, Тео, а вот идет эта миссис Багг.

   Она приближалась к ним своей странной ползучей походкой, а рядом с ней - долговязый мальчик. Мама сказала:

   - Обожди, Джеймс, мы теперь не можем уехать: она решит, что мы ее игнорируем. Еще минуту, только перекинусь словечком с этой бедняж­кой.

   Полл припомнила, что миссис Багг тоже так называла маму: «Бед­няжка Эмили». Но у мамы это прозвучало по-доброму, не то что у той. Миссис Багг оперлась рукой о край двуколки и оглядела маму своими колючими зелеными глазами. Потом папу. Потом проговорила:

   - Так вы, значит, покидаете нас, Джеймс?

   Отец улыбнулся:

   - Еду по делам, миссис Багг. Как вы поживаете? Как ваш Ной?

   Ной был высокий крупный парень с маленькой головой и ушами ма­ленькими, как у его матери. Глаза тоже зеленые, но побольше и посвет­лей - как спелый садовый крыжовник.

   Миссис Багг сказала ему:

   - Скажи что-нибудь, Ной.

   - Привет, - сказал Ной и уставился в землю.

   Мама весело заговорила:

   - Ной, кажется, ровесник Тео. Помню, Сара приезжала к нам, когда Тео только родился, и сказала, что у тебя тоже сын. Наверное, они будут учиться в одном классе. Тебе нравится ходить в школу, Ной?

   Ной глянул на нее сквозь свои белесые ресницы и хихикнул.

   Миссис Багг сказала:

   - Неужели Ной и твой Тео одногодки? Прямо не верится. Мой та­кой здоровенный детина, а твой вон какой субтильный. Наверное, тебе не раз пришлось поволноваться, выживет ли он.

   Ной опять хихикнул себе в кулак. Его глаза-крыжовины следили за Тео, который отвернулся, делая вид, что не слушает.

   - Тео маленький, но крепкий, - сказала мама, - и он подрастет, дай срок. А ты, Мериголд, по-прежнему работаешь у мистера Маллена? Он все такой же старый выжига? Минуту назад, когда мы с ним тут толкова­ли, он казался совсем не страшным. Даже наоборот, что он, что я - такие взаимно вежливые! «Да, мистер Маллен», «да-да, миссис Гринграсс». Сделал мне шляпой, вот так, весь мягкий, как мякиш, а я вдруг вспомнила, как он, случалось, вдруг свирепел и врывался к нам в мастерскую, орал, и ругался, и махал тростью, потому что мы, швеи, девчонки, бывало, шумим больше, чем ему нравилось. И как мы иногда доводили его нарочно. В общем, я старалась изо всех сил сохранить серьезное выражение лица.

   - А вот мне теперь и стараться не приходится, - сказала миссис Багг. - Я, в моем положении, не могу себе позволить смеяться над стари­ком Малленом. Да и одеваться с иголочки каждый будний день и разъезжать в экипажах.

   Она опять покачала змеиной своей головой, рассмеялась с присвистом - это, мол, шутка, не более. Но Полл знала: это злоба, и ничто иное. А у мамы улыбка сошла с лица.