Епископ Киприан Карфагенский к их числу не принадлежал. Все чаще в затруднительных случаях епископы других кафедр обращались к нему за советами – его мнения всегда конкретны, аргументированы, хотя и лишены «приятности».
«Пусть щеголяет богатое красноречие своею изворотливостию в судебных местах и в публичных речах, произносимых среди народных собраний. Где идет речь о Господе Боге, там чистое и искреннее слово ищет доказательств для веры не в силе красноречия, а в самой вещи, – выразил свое кредо Киприан Карфагенский в письме к Донату еще до своего избрания в епископы. – Ожидай от меня не красноречия, а силы, не речей, прикрашенных витиеватыми оборотами, какими увлекается толпа, а безыскусственного, сильного простою истиною слова…»
В 251 году император Деций погиб на войне с готами, но за почти два года его гонений успели пострадать тысячи невинных. Не все выдерживали тюрьмы и пытки – были и те, кто отпадал от веры. Таких в Церкви называли падшими (lapsi).
Отречение от веры происходило по-разному. Кто-то отступался при первом же допросе. Как говорил Киприан Карфагенский, некоторые отрекались с какой-то странной поспешностью. Не дожидаясь, пока на них укажут соседи, они сами шли к судьям и объявляли, что не являются христианами, или же на суде отрекались раньше, чем их об этом спрашивали. Другие подкупом добывали себе ложные свидетельства, что они якобы совершили жертвоприношения идолам, хотя на самом деле этого не делали. Таких называли libellatici – буквально «получившие удостоверение, либеллу». Были и те, особенно среди богатых карфагенян, кто выставлял вместо себя на допрос рабов.
Зато исповедники, с достоинством выдержавшие испытания, пользовались среди верующих огромным уважением. Они имели право писать соборные послания к различным Церквям, ходатайствовать перед епископами о прощении кающихся или о сокращении их епитимий, их голоса были первыми на собраниях.
Сразу же после смерти Деция многие из отпавших христиан стали обращаться к исповедникам, чтобы те дали им так называемые «письма мира», то есть ходатайственные записки о восстановлении в общине.
Перед Церковью встала новая проблема: как поступать с падшими? Многие считали, что падшие – потерянные для Церкви люди и, даже если кто-то из них раскается, принимать их обратно в общину нельзя.
Но была и другая крайность. Появился некий исповедник Лукиан, который объявил, что карфагенский мученик Павел в час своей смерти дал ему власть его именем прощать всех падших. Лукиан начал всем без разбора давать отпустительные листы, заочно в письмах прощал целые группы падших, и его самомнение стало возмущать многих. Епископ Киприан Карфагенский высказал по этому вопросу свое авторитетное мнение. Он считал, что нужно подробно рассматривать каждый отдельный случай, вникать во все обстоятельства отречения, учитывать искренность раскаяния. И только после церковного покаяния и с разрешения епископа принимать падшего обратно в общину. По сути, он переносил на церковную жизнь судебную практику, проявляя справедливость и давая каждому возможность для исправления.
«Некоторым даются такие свидетельства, в которых говорится только: „Да имеет он общение со своими“, – чего решительно никогда не допускалось мучениками, потому что неопределенное и безыменное ходатайство только умножит впоследствии неудовольствие к нам. Слова „он со своими“ имеют обширное значение, и к нам могут являться по двадцати, тридцати и более человек, уверяя, что они родные, свойственники, вольноотпущенные и слуги того, кто получил свидетельство. И потому прошу поименно означать в свидетельстве тех, которых вы сами видели, знаете и покаяния которых находите более или менее удовлетворительными; и такие только письма, сообразные с верою и учением, присылайте к нам…» («Письмо к мученикам и исповедникам, просившим даровать мир падшим»).
Мнение Киприана Карфагенского поддержали многие епископы, хотя он вовсе не стремился к тому, чтобы быть для остальных неким духовным лидером. Наоборот, епископ Киприан был убежден, что единство Церкви должно выражаться не в суждении некого церковного авторитета, «епископа епископов», а в соборном решении всех епископов, которые в равной мере наделены благодатью Святого Духа и каждый самостоятельно управляет своей паствой.
В 251 году епископ Киприан созвал в Карфагене собор, который подтвердил его суждения о возможности принятия в Церковь падших после принесения ими церковного покаяния, а также отлучение Фелициссима. Были выработаны различные степени покаяния для падших, «дабы не овладело ими отчаяние». При этом епископы и другие служители Церкви, хотя бы однажды проявившие малодушие, лишались сана и принимались в общину как простые миряне.
В Риме вопрос о падших даже стал причиной раскола. Римский священник Новациан, к которому присоединился карфагенский пресвитер Новат (тот самый, кто вместе с Фелициссимом взбунтовался против епископа Киприана и успел за это время перебраться в Рим), был убежден, что падших ни при каких обстоятельствах нельзя обратно принимать в Церковь.
Новациан, принадлежащий к числу тех, кого сейчас приняло называть «крайними радикалами», вместе с карфагенянином Новатом нашел сторонников в лице еще трех италийских епископов и выступил против действующего тогда римского епископа Корнилия. Они назвали себя и своих последователей «кафарами», то есть чистыми, и убеждали христиан, что никто не должен вступать в общение с падшими, а также со вступившими в повторные браки. «Кафары» посчитали, что кафедру в Риме должен возглавлять такой «чистый» человек, как Новациан, объявили его римским епископом и письма об этом разослали в разные церкви.
Самочинного епископа никто не принял, в том числе и Киприан Карфагенский, посоветовавший Новациану лучше искать мира душе и покаяния. По поводу раскола и новой ереси он написал ряд окружных посланий к африканским епископам, а также целую книгу «О единстве Церкви».
Епископ Киприан провел в Карфагене еще три Поместных собора и вывел лаконичную и важную для дальнейшей судьбы Церкви формулу: «Тот не может уже иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь».
В связи с распространением различных ересей на соборах разбирался и такой вопрос: можно ли считать действительным крещение, совершенное епископами-раскольниками, которые пользовались авторитетом у своей доверчивой паствы? На соборе в Карфагене 87 епископов приняли единогласное решение, что крещение вне единой Церкви невозможно, и потому крещенных еретиками следует перекрещивать заново.
Когда Церковь перестанет быть гонимой, по самым важным вопросам будут собираться Вселенские соборы, и на них будет съезжаться еще большее число епископов из всех уголков империи. И все же принятию коллегиальных решений мы во многом обязаны Киприану Карфагенскому – в прошлом талантливому юристу, который сумел и в церковную жизнь ввести многое из законодательной практики.
«Пусть никто неблаговременно не срывает незрелого плода, пусть никто потрясенного и пробитого волнами корабля своего не вверяет снова морю, не исправив его сперва тщательно, пусть никто не берет и не надевает разодранной одежды, пока, искусно починенная, она не будет вручена ему исправленною мастером», – учил он и других не принимать поспешных решений, а сна чала тщательно все обдумать и взвесить («Письмо к народу»).
Середина III века для римлян во многих смыслах была трудным временем. В империи шли постоянные войны с варварами: с севера на Италию хлынули германцы, в Греции и Малой Азии не прекращались войны с сарматами, парфяне наступали на Сирию, Африка подвергалась постоянным нападениям варваров-нумидийцев.
К тому же на Рим обрушились многочисленные стихийные бедствия и эпидемии. В Малой Азии, в ее горных провинциях Каппадокия и Понт, произошло разрушительное землетрясение, уничтожившее целые города, по Италии прокатилась чума, в Африке начались эпидемия моровой язвы, засуха и голод.
Сотни людей бежали из Карфагена, оставляя больных без помощи, а мертвых без погребения. Епископ Киприан и карфагенские христиане мужественно ухаживали за больными, хоронили мертвых, причем не только братьев по вере, но и язычников. Своим авторитетом епископ убеждал богатых карфагенцев не жалеть жертвовать средства для голодающих и на выкуп пленных, которых уводили с собой варвары-нумидийцы, чем спас жизни многих людей.