По указанию правительства в царских же поместьях под городом армянами и западными иноземцами, мастерами по шёлку, стал вырабатываться весьма дорогой, прежде закупаемый в Азии товар, шёлк‑сырец. Много уделял внимания молодой царь и старым промыслам, среди которых значились заготовка осётра и белуги, мёда, орехов, всяческих плодов.

Однако ни промыслы определяли дух Астрахани, ни они были кровным и самым прибыльным делом для многочисленных горожан. Посредническая торговля – вот чем объяснялось большое значение Астрахани для государства, она делала её одним из самых доходных для казны городов. Наибольшую часть доставляемых морем товаров купцы Персии обязаны были перепродавать здесь, на месте, русским купцам, которые уже и развозили их вверх по Волге и Оке, по множеству городов и поселений, в том числе и в Москву. В свою очередь и оттуда Окой и Волгой на Низ, к Астрахани плыли нагруженные суда, стекались русские и европейские товары, которые закупались восточными купцами и потом развозились по хвалынскому побережью, в основном в Персию, но и дальше по Востоку в другие страны.

Привлечённые торговыми делами самые разные корабли и кораблики, струги и челны ежедневно теснились у протяжённой пристани. Повсюду вокруг них было неугомонное погрузочно‑разгрузочное копошение. Значительная часть товаров перегружалась прямо из одного судна в другое, минуя склады, однако под строгим наблюдением подьячих, которые в записях и подсчётах определяли пошлину, какую надо было платить в Воеводиной торговой палате. Лишь небольшая доля этой пошлины оставалась в самой Астрахани, но и она была значительной, способствовала обогащению местного чиновничества и церкви, процветанию городского хозяйства и обслуживающих его подрядчиков. А последнее время ещё и разинские казаки прогуливали в городе добычу, оставляли существенную часть её в харчевнях, питейных заведениях и притонах, что заставляло местные власти смотреть на их разбойный морской промысел сквозь пальцы. Для многих в городе атаман стал едва ли ни почётным гостем, и власти до поры до времени предпочитали не связываться с ним в открытую, несмотря на недовольства персидского шаха, постоянно передаваемые его посланниками и воеводам и царю.

Разин был достаточно умён, чтобы видеть выгоды для себя в таких отношениях с государством, и старался избегать их осложнения. Появление трёхмачтового "Орла" нарушало хрупкое равновесие сил, свидетельствовало о новых целях царской власти, и его это тревожило, оттого он и хандрил от безделья, уже полторы недели каждый день плавая на челне. Но его природа требовала действия, потому разговор на челне с персидским купцом имел последствия.

Купцы были многолюдным, крепким, влиятельным слоем среди городского населения. К тому же, кроме богатых дворов собственно астраханских купцов, в Белом городе расположились гостиные дворы для купцов приезжих. Самые большие – русский и персидский, но были бухарский и индийский гостиные дворы. А в густо застроенном городском посаде, снаружи восточной стены крепости, у персидских купцов была даже своя улица, где, приезжая на долгое время по разным торговым и иным делам, расселялись на дворовое проживание подданные шаха.

К сумеркам, в одном из домов этой улицы хозяин устраивал вечернюю пирушку. На обращённой к небольшому саду веранде на атласных подушках сыто возлежали пятеро купцов персов. Не всё было съедено и выпито, и от остатков еды на серебряных, украшенных чеканкой блюдах мальчишка слуга отгонял опахалом из белых перьев надоедливо жужжащих мух. Между грузным хозяином и купцом, который днём был в челне Разина, в почтительном молчании сидел худощавый смуглый юноша. В отличие от взрослых, он казался голодным, но ни разу не притронулся к пище. Двое похожих на слуг персов неопределённого возраста и в поношенных полосатых халатах сидели в стороне от пирующих. Один пощипывал струны визгливого, вроде лютни, инструмента, а второй ладонями отбивал на барабане незамысловатую восточную музыку, подёргивая при этом узкими плечами и обритой головой с проступающей чёрной щетиной, которая придавала ему вид незадачливого разбойника.

Хозяин лениво потянулся к кальяну с курящей дымкой опия, и юноша поспешно нагнулся, подвинул кальян, чтобы тому было удобнее им пользоваться.

– Хороший у тебя сын, – обращаясь к его отцу, похвалил хозяин. Медленно сделал затяжку и затем продолжил: – За такого сына и большой выкуп заплатить не жалко. И ты правильно сделал, что сразу приплыл за ним, заплатил этому разбойнику. Подарю твоему сыну ларец с золотой насечкой. Завтра же и подарю.

Трое их приятелей по общим торговым делам прислушались к разговору. Юноша смутился под обращёнными к нему одобрительными взорами, и хозяин вновь лениво, но одновременно и проницательно глянул в лицо его отца.

– Я слышал, Менеды‑хан много ковров у тебя купил к свадьбе дочери? – произнёс он так, будто у вопроса был и другой смысл.

Тень неудовольствия отразилась в глазах отца юноши.

– Да и вас не обидел, – выговорил он. И проворчал, словно пёс при звуке посторонних шагов: – Вот только не расплатился за всё.

Возлежащие рядом купцы неодобрительно закачали головами.

– Ах, ах! И нам только в расписках заплатил, – сделал замечание по возрасту самый старший из них. – Такой любящий отец. Богатое приданое даёт за дочерью. Даже денег на всё не хватило.

– Слух ходит, что он может дочь морем повезти, – заметил с каким‑то своим умыслом хозяин, не отрывая прищуренных глаз с лица отца юноши. – В сильное волнение попасть может. Прошлый год летним же месяцем море так разыгралось, – он медленно покачал большой головой, будто отчётливо вспоминая пережитый страх и подробности бури, – в нашем караване два судна с ценным грузом потонули. А Каспий‑то не разбирает, хан ты или купец.

Такое предположение обеспокоило его приятелей.

– Не дай Аллах! – больше всех огорчился старший из них. – Брат его и платить отказаться может. Скажет, что расписку писал не он, и пусть расплачивается, кто писал. Я его знаю. Ненавидит Менеды‑хана.

– Не дай Аллах! – согласился с ним и хозяин. – Сколько денег потеряем.

– А я больше всех, – избегая смотреть на остальных, проговорил отец юноши с тяжёлым вздохом.

Хозяин продолжал неотрывно взирать на него, как тигр на раненого кабана, и вроде бы без задних мыслей предположил:

– А то ещё разбойник этот, Разин, напасть может. Если узнает о дне свадьбы. – Он коснулся пальцем виска, будто припоминая что‑то: – Из головы выветрилось. Кто же на последней пьянке мне на ухо проговорился, что слышал, как хан назвал дату выезда свадебного каравана в Ленкорань.

У отца юноши по спине пробежал озноб. Многое бы он дал, чтобы хозяин забыл, что назвал её он, так как только он, трое суток назад приплыв за сыном, знал последние новости на персидском берегу Каспия. Старший из купцов с сомнением тряхнул седеющими волосами.

– Семьдесят боевых стругов у хана, четыре тысячи лучших воинов берёт в сопровождение... – возразил он с неспешным рассуждением. – Нет, не посмеет Разин, даже если прознает про дату... А и посмеет, откуда наберёт столько разбойников, чтобы хана возле его берегов победить?

– Да нам‑то что с того, что не победит, если хана случайно убьют. Пуля, она, как и море в бурю, не разбирает, хан ты или простой смертный.

Казалось, такое предположение хозяина больше всех поразило отца юноши. Он не подумал прежде о подобной возможности, и на лбу у него выступили капли пота. Хозяин отметил это про себя и перевёл взор с отца на юношу, точно догадывался, какой ценой тот оказался на свободе. Однако он ошибался, полагая, что главной целью казачьего атамана было заполучить богатую добычу приданого на ханских стругах.

Ущербная луна и густая россыпь алмазного мерцания бессчётного множества звёзд южного неба облепили небосвод, когда отец юноши заговорщически проводил за ворота гостевого подворья своего дочерна загорелого слугу и телохранителя, проверенного на преданность долгими годами службы.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: