— Да, я вас слушаю.

— Мне никто не звонил? — поинтересовался Марков.

— Звонили несколько раз, но не представились. Список номеров на столе.

Вас с девяти дожидается Гоша. Говорит, что у него есть для вас интересная информация. Можно мне уйти, а то я на метро опоздаю.

— Хорошо, впустишь его минут через пять, закроешь все у себя и можешь идти.

Марков толкнул одну из закрывающих стену кабинета панелей и оказался в довольно просторной туалетной комнате. Вымыв руки и сменив пиджак, он вновь вернулся за стол и сел в кресло. Тут же парадная дверь в кабинет открылась, и вошел Гоша, которому Марков приказал после появления в офисе Федоровой с обвинениями в его адрес последить за ней пару дней.

— Как успехи? — спросил Марков.

— Есть довольно интересная информация, — сказал Гоша и положил на стол перед Валентином Александровичем толстую папку. — Были непредвиденные траты и сверхурочные работы. Пришлось задействовать еще двух человек.

— Сейчас посмотрим, — открыв папку, буркнул Марков и приступил к изучению отчета.

Работа Гошей, судя по обилию фотографий, стенограмм и перехваченных телефонных разговоров, действительно была проделана немалая. Здесь даже была краткая биография Марины с фотографиями школьных и институтских подруг. Последней в папке лежала фотография Ларисы Козловой.

— А эту зачем ты сюда всунул? — Скорчил недовольную гримасу Марков.

— Так, на всякий случай.

— А может ты, зная, что менты раскапывают все ее связи, меня подставить хочешь?

— Да вы что, Валентин Александрович. Как вам не стыдно? Мы же с вами не первый год работаем.

— Смотри у меня, — Марков взял фотографию Ларисы и, порвав на мелкие кусочки, швырнул в мусорную корзину. — Все бумаги в одном экземпляре. Негативы тоже должны лежать у меня в папке.

— Я так и делаю. Продолжить наблюдение или снять?

— Походи за ней еще. Чтоб она и пукнуть не могла без того, что б я об этом не знал. Ишь, красотка, сначала ко мне заявилась, а потом к ментам. Интересно, что она им обо мне наговорила.

— Да они ее выгнали. Ее и слушать никто не стал, только посмеялись.

— Мне нужна точная информация, а не твои догадки. Особенно по поводу ее ночных прогулок.

— Встрять, если что?

— Не надо. Пусть будет, что будет. Ее никто не заставлял влезать в это. Она сама захотела.

— Понятно, — кивнул Гоша.

— Все, иди, работай. — Валентин Александрович откинулся на спинку кресла и, сощурив за стеклами очков свои глазки, добавил: — Смотри, только не втюрься в нее. Я же тебя знаю, ты ни одной юбки пропустить не можешь. Что вы в этих бабах находите?

Возле Марины резко и со скрипом притормозил черный джип с затемненными стеклами. Из открытого окна высунулся юнец с тремя сотенными бумажками в руке.

— Эй, красавица, троим, по-быстрому, не отсосешь? А то мои кореша уже на стену лезут. Три сотни баксов плачу и фотографию с автографом на память.

Из машины раздался веселый мужской смех.

Марина отрицательно покачала головой.

— Да ты чего? — Удивился парень. — Три сотни баксов за полчаса работы! Тебе что мало? Да я сам столько не получаю.

В джипе вновь послышался смех.

— Эй, давайте я, — неизвестно откуда появившаяся шустрая девица, отпихнула Федорову в сторону, выхватила у парня сотенные бумажки, распахнула дверь и плюхнулась прямо на колени юнца на заднее сиденье.

Из салона машины донеслись радостно-возбужденные мужские крики:

— Давай, давай быстрей! Я уж больше не могу!..

Марина отошла от джипа и направилась в сторону Кремля, раздумывая о том, почему она так уверена, что убийца-садист действует в одиночку. Вполне возможно, что это действует целая группа преступников, или это борьба за раздел территорий в этом весьма прибыльном бизнесе. Две или несколько конкурирующих группировок борются между собой. Отсюда и такое количество трупов проституток. Нет, получается нестыковка, зачем им тогда рисовать шестерки на календаре? Может, они никакого отношения к сатанинским символам не имеют. Это просто их знак? «Шестерка» на воровском или блатном жаргоне означает что-то вроде незначительного человека которого можно и не брать в расчет. Тогда сколько же они намерены рисовать этих шестерок в календаре? Три, пять, десять?

Навстречу Марине из подворотни вывалились четверо парней в одинаковых, похожих на немецкую эсэсовскую униформу, черных куртках и рубашках. Они были пьяны и сильно возбуждены. Энергично жестикулируя и перебивая друг друга молодые люди, судя по всему, вспоминали о какой-то недавно прошедшей демонстрации:

— Да если бы не менты и ОМОН, эти сраные демократы у памятника Пушкина нас бы надолго запомнили!..

— Ты же первый слинял!..

— Кто слинял!? Меня менты повязали, я отбивался как мог…

Парни заметили Марину в «прикиде» проститутки и остановились. Один из парней, судя по всему главарь, который до этого времени шел молча, показал на нее пальцем и сказал:

— Вот, все из-за таких продажных тварей! Это они променяли Россию за задрипанные зеленые бумажки! Надо показать этим сукам, что не все в России продается!

Двое чернорубашечников бросились к Марине, схватили ее за руки и отработанным движением вывернули их за спину. Она попыталась вырваться и закричать, но один из парней заткнул ей рукой в черной кожаной перчатке рот. Пока Марина обдумывала какой прием ей применить, подошедший главарь изо всей силы ударил ее в солнечное сплетение и она обвисла на руках своих мучителей. Несколько поздних прохожих, опасливо косясь на чернорубашечников, быстро перешли на другую сторону улицы.

Парни втащили все еще не отошедшую от удара Марину в помещение, все стены которого были увешаны знаменами, немецкими касками и плакатами со свастикой. Посреди комнаты стоял большой стол и несколько стульев, в дальнем углу на продавленном диване храпел какой-то пьяный, возле стены была свалена груда пустых бутылок из-под водки и пива.

Главарь рванул на груди у Марины платье и, толкнув, повалил на стол.

— Держите ее крепче, — сказал он своим парням.

— Пожалуйста, не надо! — Марина сделала попытку вырваться.

— Что я сказал? — Рявкнул главарь.

Двое парней вывернули ей руки и прижали к столешнице. Из уст Марины вырвался стон. Главарь ухмыльнулся, разорвал платье до конца, стянул трусики и обернулся к стоящему в стороне парню.

— Неплохая фигурка. Ты сегодня хорошо прошел крещение и наподдал этим вонючим евреям и демократам. Ты первый.

Парню явно было не по душе то, что здесь происходило. Он смущенно переступил с ноги на ногу. Взгляды его новых товарищей были направлены только на него.

Марина сделала еще одну попытку вырваться, но ее тут же пресекли двое парней. У нее не было сил даже кричать, слезы катились по щекам размывая тушь и макияж. Она только шептала:

— Отпустите, не надо.

— Давай! Ты не один! — Заорал на новенького главарь. — Народ ждет тебя!

Молодой человек расстегнул ширинку и шагнул к столу.

— Давай, Володька, покажи этой суке, — скаля гнилые зубы, загоготал один из неофашистов. — Пусть рассейских мужиков попробует, чтобы ее потом на пархатых жидов и вонючих негров не тянуло.

Парень вдруг застегнул ширинку и сказал:

— Да ну ее, пошла она в задницу. Еще заморский СПИД подхватишь.

Парни рассмеялись и отпустили Марину. Она медленно сползла со стола и, свернувшись клубочком возле ножки стола, заплакала:

— Что я вам сделала?

Никто из присутствующих не смотрел в ее сторону. Первый раж прошел, похоже, им сейчас было не по себе.

Главарь подошел к тумбочке у изголовья спящего, на которой стояла початая бутылка водки, налил себе полный стакан и выпил.

— За что, — всхлипнув, спросила Марина, — ведь я ничего вам не сделала?

— Ты еще здесь? — Не оборачиваясь, зло бросил он через плечо. — Понравилось?

— За что? — повторила женщина.

— Да уберите вы эту гниду отсюда, — взревел неофашист, — иначе я за себя не ручаюсь!