– Умер! – горестно воскликнул Фриц.

Сапт распорядился, чтобы все, кроме Фрица, вышли из камеры. Когда они остались одни, он склонился над королем. Сапт повидал на своем веку ран куда больше, чем я, и, лишь взглянув на рану короля, зияющую на лбу, он понял: король не убит.

Тщательно прикрыв лицо короля, чтобы никто не мог узнать его, мои друзья перенесли его в бывшую комнату Майкла и уложили в постель. Антуанетт тут же перестала причитать над телом герцога. Она бросилась промывать рану королю и ухаживать за ним до тех пор, пока не пришел врач. Сапт теперь окончательно во всем убедился. Вспомнив рассказ Антуанетт о том, как я прыгнул в ров, он послал Фрица (никому другому он просто не мог доверить столь деликатного поручения!) и велел ему обыскать ров, а затем лес.

Набредя на мою лошадь, Фриц предположил самое худшее. Но тут он услышал мой голос. Это я призывал Руперта сразиться со мной. Когда он увидел меня живым, он так обрадовался, что забыл и думать о Руперте Хенцау. Именно это обстоятельство спасло жизнь молодому головорезу. В общем‑то, я скорее радовался этому. Если бы Фриц уложил Руперта из револьвера, совесть моя не была бы чиста. Меня устраивал только честный поединок один на один: иначе я застрелил бы Руперта еще на мосту.

Словом, наша операция закончилась вполне успешно, и король был спасен. Теперь полковник Сапт бдительно следил за сохранением тайны: никто, кроме узкого круга посвященных, не должен знать, что произошло с королем Руритании. Антуанетт и лесничий Йоханн (правда, он в тот момент был еще в слишком тяжелом состоянии, чтобы распространять слухи) поклялись под присягой молчать. Официальная версия была такова: Фрица послали искать не короля, а королевского друга, имени которого его величество повелел не называть. Черный Майкл захватил этого друга в плен и содержал в Зенде под стражей до тех пор, пока король не спас его из темницы. Потом короля ранили, а друг его спрыгнул с моста в ров, что и видела Антуанетт и слуги герцога. Теперь король лежит в бывшем дворце Майкла и оправляется от раны. Друга же его, как только он объявится, велено тут же привести к королю.

Одновременно отрядили гонца в Тарленхайм. Ему поручили сообщить маршалу Стракенцу, что жизнь короля вне опасности, о чем тот в свою очередь должен оповестить принцессу. Принцессе предписывалось никуда не отлучаться из Тарленхайма до приезда короля или до особых его распоряжений.

Вот так, совершив ряд доблестных подвигов, которые покрыли его славой, вызволив из неволи близкого друга и чудом избежав смерти от руки коварного брата, его величество король Руритании вновь вернулся на трон. Только изобретательный и хладнокровный Сапт мог сотворить такую блестящую легенду. Скоро слух был пущен по городу и так успешно прижился, что и дня не прошло, как героизм короля оброс невиданными подробностями.

Сапт просчитался только в одном. Он не учел психологию влюбленной принцессы, которая, несмотря на все указы короля (вернее – Сапта от имени короля), не пожелала ни минуты оставаться в Тарленхайме. Она твердо заявила Стракенцу, что ее место – подле раненого монарха, и тому ничего не оставалось, как возглавив небольшую свиту, лично препроводить ее в Зенду.

В тот момент, когда принцесса подъезжала к замку, узник Зенды или попросту я, Рудольф Рассендилл, опираясь на руку Фрица фон Тарленхайма, вышел из леса. Я выглянул из‑за дерева и увидел… Флавию.

По предостерегающему взгляду, который бросил на меня Фриц, я понял: встречаться мне с Флавией больше нельзя. Я быстро опустился на колени, и кусты совершенно укрыли меня. Но мы забыли о крестьянской девушке. Увидев принцессу, она, то ли желая прославиться, то ли получить крону‑другую из рук самой Флавии, кинулась к ней навстречу и закричала.

– Мадам! Его величество здесь, за кустами! Если желаете, я проведу вас к нему!

– Что ты мелешь, дитя мое? – вмешался Стракенц. – Король ранен и лежит в замке.

– Верно, сэр. Я знаю, что он ранен. Но он не в замке, а тут. И с ним граф Фриц, – не сдавалась девушка.

– Или он находится в двух местах, или у нас два короля, – сказала Флавия. – Не понимаю, как мог король попасть сюда?

– Он гнался за каким‑то господином, мадам. Он догнал его, и они бились, пока не подъехал граф Фриц. Другой господин отнял у меня лошадь и ускакал. А король остался здесь, и граф Фриц тоже здесь. А разве в Руритании есть еще кто‑то, похожий на короля, а, мадам?

– Нет, дитя мое, – тихо ответила Флавия и вручила девушке монетку. – Проводи меня, я хочу поговорить с этим господином.

Она уже собиралась выйти из кареты, но в этот момент со стороны замка подъехал Сапт. Увидев принцессу, он почувствовал, что происходит нечто странное, и решил вмешаться.

– Мадам! – громко воскликнул он. – Спешу сообщить вам, что его величество вне опасности и мы все ухаживаем за ним, как можем!

– Он в замке? – спросила Флавия.

– Где же ему еще быть, мадам? – почтительно поклонившись, ответил Сапт.

– А вот эта девушка утверждает, что он там, за кустами, а рядом с ним – граф Фриц.

Сапт с удивлением взглянул на молодую крестьянку.

– Ох уж этот народ! – сокрушенно заметил он. – Стоит им увидеть знатного господина, и они уже воображают, что это король.

– Ну, тогда, мадам, – упорствовала крестьянка, – тот господин и король похожи, как две капли воды.

Сапт постарался изобразить крайнее удивление.

– Мне надо взглянуть на этого человека, – сказал Сапт.

– Нет, я сама хочу на него поглядеть, – возразила принцесса.

– Тогда пойдемте вместе, – шепнул Сапт.

Прочтя какое‑то предостережение в глазах Сапта, Флавия попросила маршала подождать. Затем они с Саптом подошли туда, где спрятались мы с Фрицем. Заметив их, я сел и прикрыл лицо руками. Я не мог посмотреть ей в глаза. Фриц ободряюще похлопал меня по плечу.

– Что бы вы ни хотели сказать, говорите тихо, – сказал Сапт.

Не успел он отдать эту команду, как раздался громкий крик Флавии.

– Это король! – воскликнула она, и в голосе ее радость мешалась с тревогой. – Вы ранены, Рудольф?

Опустившись передо мной на колени, она отвела мои руки от лица, но я все равно не смел взглянуть на нее.

– А теперь, – строго сказала она Сапту, – будьте любезны объяснить: зачем вам понадобилось меня разыгрывать?

Никто из них ничего не ответил, да и что мы могли сказать в свое оправдание? Впрочем, похоже, Флавию не очень‑то интересовал ответ Сапта. Забыв о нем и о Фрице, она обвила мою шею руками и поцеловала меня. И тут раздался хриплый шепот Сапта:

– Не надо его целовать, мадам. Он не король.

Флавия на мгновение отпрянула от меня, потом еще крепче обняла.

– Я люблю его! – негодующе возразила она. – Неужели вы воображаете, что я могу его с кем‑то спутать?

– Но это не король, – повторил Сапт, и я заметил, что у Фрица на глаза навернулись слезы.

Флавия тоже заметила это и поняла, что ее не разыгрывают.

– Но как же так? – воскликнула она. – У него лицо короля, на пальце он носит кольцо короля и мое кольцо. Нет, это Рудольф, и я люблю его!

– Вы правы, мадам, – сказал старина Сапт. – Это Рудольф, которого вы любите, но он не король. Король в замке, мадам. А этот господин…

– Посмотрите на меня, Рудольф! – сказала принцесса. – Посмотрите мне в глаза, – повторила она и сжата ладонями мое лицо. – Как вы можете позволять им мучить меня? Что они такое мне говорят?

И я посмотрел ей в глаза.

– Да простит меня Господь, мадам, – сказал я, – но я действительно не король.

Она еще крепче сжала мое лицо руками и разглядывала его так внимательно, словно хотела запомнить каждую черту. Я не мог произнести ни слова и тоже, не отрываясь, смотрел на нее. Сначала она глядела на меня с удивлением, затем с сомнением и, наконец, с ужасом. Вдруг руки ее разжались. Она повернулась к Сапту, затем к Фрицу, потом снова взглянула на меня. Еще мгновение спустя она покачнулась и упала в мои объятия. Я обнял ее и едва не вскрикнул от боли в руке. Но я тут же забыл о ране. Я прижал к себе Флавию и крепко поцеловал в губы.